Учебник по химии - Анатолий Ключников Страница 51

— Я вас вызвал, молодой человек, вот по какому вопросу. Его Величеству поступило требование из Нихелии о выдаче некоего наёмника Клеста, верноподданного Его Величества, который обвиняется Стражей Нихельской Державы в двух преступлениях: убийстве служащего столичного университета и сотрудника Стражи Державы. Убийство является тяжким уголовным преступлением, а двойное убийство, да ещё, в том числе, и защитника государства — это, знаете, ли, уже слишком… Это вообще беспредел какой-то!

Я приподнял правую бровь:

— Брешут, Ваше сиятельство. Просто хотят отомстить за то, что Клёст раскрыл их тайну создания «адских смесей» и беглеца из секретной лаборатории в Божегорию переправил. Никаких убийств от руки Клеста никто не видел и видеть не мог.

— Я так и думал, — сказал министр, не меняя выражения лица. Наверное, не смог: жёлтая кожа к черепу присохла намертво. — Мы самым тщательным образом проверили личность этого Клеста. К буйству он не склонен, общественных наказаний не получал, невозвращённых долгов не имеет. Все отзываются о нём только положительно…

Министр помолчал. Потом продолжил, глядя мне прямо в глаза:

— У нас хорошие отношения с Нихелией. Но нам не хочется выдавать ей верноподданного Его Величества, который в личной жизни является примером для других и который оказал ОЧЕНЬ большую услугу государству и лично Его Величеству…

— Вот и я так думаю, Ваше сиятельство! — с воодушевлением поддержал его я. — Ну её, Нихелию эту! А Клёст ещё может и пригодиться, — мало ли что.

— Что ж, придётся нам отказать Нихелии ввиду того, что местоположение Клеста нам в данное время неизвестно. Но и он в будущем должен жить так, чтобы мы не разочаровались в своём решении. И чтобы поменьше вращался в тех кругах, где для общения клички используются… А Вы можете идти, молодой человек. Если понадобитесь — будете оповещены.

Ну вот, и никакой мне благодарности — вся слава Клесту досталась. Хотя иной человек на моём месте прыгал бы от счастья, что министра внутренних дел видел — и жив остался, и на каторгу далёкую не загремел.

Чтобы не одуреть и не раскваситься, я устроился на службу в городскую стражу, вопреки своим правилам. Хотя какая у нас стража: два десятка мужичков, старавшихся отлынить поелику возможно да их начальник, усатый толстый дядька, из бывших вояк. Мне же было, что называется, некуда силу девать: когда я не был занят, мысли о беглой химичке врывались в мою голову, разрушая мозги не хуже палицы. Поэтому я охотно ходил на ночные дежурства, цапался с хулиганьём и ворами, вызывая изумление и у них, и у стражников. С такими замашками мне карьера, конечно, никак не светила, но я за это, сами понимаете, не убивался. По мне хоть весь город разграбь — плакать не стану, но, если попался под меня — всё, хорошего не жди: хотя бы пинок, но от меня обязательно получишь, и мне плевать, сколько вы там начальнику стражи отстёгиваете: я же вас насмерть не убиваю, не так ли?

Моя логика всем казалась непонятной, — я оказался чужим и для стражи, и для ворья. (Хотя со стражниками я бухал в кабаке вполне исправно и безотказно: это тоже издавна сложился такой проверенный способ убить время. При этом я как бы не замечал, что стражники платили не всегда.) Только горожане со мной приветливо раскланивались, улыбаясь заискивающе. Да наплевать.

В один из самых обычных, незапоминающихся дней меня вызвал сам начальник городской стражи. Я заявился, безо всякого смущения поставил своё копьё в угол его кабинета, подошёл и молча уставился на пригласившего: чего надо? Тот кивнул, пожевал губами, а потом и удивил меня сверху до низу:

— Тут, значит, дело такое… Поступил приказ: нужно срочно выдвигаться к границе и быть готовыми к военным действиям. От нашего города требуют выставить трёх конных ратников из состава городской стражи. Пойдёшь ты, Гном и Гвоздь. Главным, само собой будешь ты. Вот тебе записка: пойдёте с ней на конюшню и выберите там себе трёх коней. Вот тебе ещё бумажка: зайдёшь потом к казначею и возьмёшь «полевые» на месяц, на троих.

Он встал и подошёл к карте нашего уезда, висевшей на стене за его спиной:

— Сначала нужно заехать вот в это село: там вы возьмёте ещё охранников. Будете сопровождать тринадцать телег до самой границы. Эти телеги с провиантом прибудут туда из разных деревень нашего уезда. Всё уже давным-давно известно: из какой сколько чего положено поставлять в армию в случае войны, так что должно быть именно тринадцать телег, не ошибёшься. Всё понятно?

Мне непонятным представлялось только одно: как я дошёл до жизни такой, что отправляюсь на войну в качестве обозного конвоира??? Я, командир «ночных сов»! Между тем, сей факт встал передо мной совершенно неоспоримым: у меня есть подписанный годовой договор на службу в городской страже, и, стало быть, моя страна в течение года может располагать мной, как ей заблагорассудится, при этом выплачивая жалование обычного стражника, безо всяких там премиальных, — только с надбавкой на подъёмные и полевые суточные.

— Мне непонятно, зачем такая спешка? Ещё даже и снег не выпал. Если нужно угробить мужиков, то лучше подождать ещё недельку, чтобы уж наверняка, — ответил я издевательским тоном.

Наш начальник почесал пятернёй затылок, хмыкнул:

— Да, я тоже никогда в жизни не видел, чтобы война начиналась поздней осенью… Но тут уже не мы виноваты: есть сведения, что армия Нихелии ускоренным маршем движется к нашей границе. Похоже, с божегорцами они быстренько примирились, а до зимы хотят от нас отхватить кусок пожирнее…

Я только рот раскрыл: вот так новость! Мы с Нихелией не воевали лет эдак десять; я как раз за этот срок успел себе в «ночных совах» карьеру сделать. Скорее всего, извечные противники, заимев «адское» оружие, решили войну друг против друга не начинать, а отхапать у соседей, оглушённых этим оружием, участки получше да и уйти на зимние квартиры. Но я, конечно, не бросился объяснять начальнику, чем нам угрожает близкая война с Нихелией. Во-первых, не факт, что её армия вообще дойдёт до нашей границы, а не встанет на зимовку, распустив наёмников. Во-вторых, даже если Нихелия начнёт войну, то совсем не обязательно с «чёртовыми горшками». Но лично я в войну с Нихелией никак не верил, поэтому ничего своему начальнику и не сказал, — только взял записку и список грузов, которые мы должны сопроводить, и распихал по карманам.

Гном в тот день дежурил возле рынка, а Гвоздь вообще имел выходной. Я торопливо шёл к рыночным воротам, используя копьё как посох, и мой озабоченный вид невольно притягивал взгляд прохожих: обычно на моём лице читалась только смертная тоска или непроходившая скука. По крайней мере, никто не видел, чтобы я вот так использовал копьё при ходьбе: обычно я носил его на плече.

Гном с напарником о чём-то базарили с какой-то бабкой. Я хлопнул его по плечу:

— Давай со мной. Приказ командира.

— А чо такое?

— Потом узнаешь. Не здесь.

Гном пожал своими широченными плечами и поплёлся за мной.