Астриум - Эл Лекс Страница 51

Решение созрело моментально. Я взмахнул рукой — и нож по крутой дуге устремился к лесам. Веревка перехлестнула через перекладину, еще раз, еще, наматываясь виток к витку...

И падение остановилось.

Я висел над улицей под углом больше чем в сорок пять градусов, упираясь ногами в перекладину и держа в свободной руке уже давно ни к чему не прикрепленную трубу. Чертыхнувшись и швырнув ее обратно на леса, я перехватил световую веревку второй рукой и принялся подтягиваться, постепенно снова восстанавливая нормальное положение.

А мое оружие не такое уж и бесполезное, как я думал... В смысле, как оружие оно все еще бесполезно, тут и говорить не о чем... Но кроме оружия это, оказывается, еще и интересный инструмент... Особенно при условии моего паркурного бэкграунда. Возможно, я найду ему еще множество интересных применений, если как следует подумаю над этим вопросом.

Но это потом. Сейчас надо закончить восхождение.

Я подтянулся к лесам, перехватил их руками и наконец выдохнул — оказывается, все это время я не дышал, и грудь уже начинало жечь огнем. Переведя дух, я перевел взгляд на обвившуюся вокруг перекладинны веревку.

Ну и как тебя теперь снять? — вслух задумчиво спросил я, понимая, что это будет непросто.

Я, конечно, могу уцепиться вооруженной рукой, а свободной распутывать этот моток световой веревки, но это явно будет не быстро. С другой стороны, что мне еще остается?

И, едва я об этом подумал, как нож, повисший сантиметров на двадцать ниже перекладины, дрогнул и пополз вверх! Все ускоряясь и ускоряясь, наращивая и наращивая скорость он устремился к железке, коснулся ее навершием!..

Я прищурился, ожидая, что сейчас веревка порвется и хлестнет мне по глазам...

Но этого не случилось. Нож внезапно потерял свою форму и вытянулся, превращаясь в просто еще один метр световой веревки. Как живая, она смоталась мне в рукав, и заняла свое законное место и состояние — в виде прижатого под Пульсом проводника.

Да уж... Это определенно намного более интересный инструмент, чем я о нем думал. Если через время окажется, что он может работать как крюки мотыльков и втыкаться в стены, фиксируясь в них, то я возьму назад все свои слова по поводу плохого оружия и даже насыплю комплиментов сверху!

Но чтобы все это сделать, надо уже наконец закончить восхождение на крышу. Поэтому, мысленно поблагодарив свое оружие, я полез дальше, на сей раз тщательно проверяя каждый элемент конструкции, который собирался использовать как опору. Проверял элементарно — несколько раз сильно дергал, держась в этой время второй рукой за то, что уже доказало свою надежность.

К счастью, больше подобных ситуаций не возникало и через минуту я уже был на вершине конструкции. Качнулся на самой верхней перекладине, подтянул к ней ноги, выходя склепкой на руки, присел на стальной трубе и одним длинным прыжком, минуя метр бездны, приземлился на крышу.

Крыша была с виду такая же, как та, с которой мы наблюдали за рангоном. Как та, на которой мотыльки с рангоном дрались. Как десятки других точно таких же крыш вокруг.

Хотя нет, отличия были. Во-первых, на этой крыше стоял большой ящик из железного профиля, обшитого крупной сеткой. Из ящика слышалось задумчивое «курлы». Во-вторых, на крыше был низенький столик и две небольших подушки. Ну и в-третьих, конечно, на крыше был человек.

Птичник стоял возле железного ящика, ко мне спиной, так что я мог разглядеть только его длинное серое пальто и выглядывающие из-под него черные штаны, заправленные в высокие ботинки — очень похожие на мои собственные. На отставленной в сторону правой руке, кисть которой была затянута в облегающую перчатку, сидели и задумчиво курлыкали два голубя — один кипенно-белый, а второй наоборот — антрацитово-черный. И если первых мне еще доводилось видеть, то вот второй был настоящим генетическим сюрпризом для моего воображения. Будто не только здания, но и голуби в этом мире имели своих теневых двойников, один из которых в прямом смысле попутал берега.

Что ж, Птичник на то и Птичник...

Впрочем, я сюда пришел не за птицами. И даже не за их хозяином. Я пришел за информацией.

Поэтому я подошел к Птичнику и встал возле стола — так, чтобы между нами было метров пять расстояния. Хозяин этого места повернул голову, глядя на меня через плечо, но лучи солнца, бьющие мне прямо в глаза мешали его рассмотреть.

— Почему на звонок не ответил?— Ах, это... Пульс на столе лежит. — надтреснутым голосом ответил Птичник. — Птицы не любят на нем сидеть.

Я ехидно поднял бровь, поднял руку, закатал рукав и повторил последний вызов.

Пульс, лежащий на столе, принялся вибрировать и негромко наигрывать какую-то мелодию. Негромко, но явно не настолько, чтобы не заметить, стоя в пяти метрах. Я опустил руку и внимательно посмотрел на Птичника. Он молчал.

— Надо думать, звонок ты слышал? — наконец, спросил я.

— Разве я говорил, что я его не слышал? Я сказал, что Пульс на столе.— То есть, ты специально не ответил на звонок. Почему?— Чтобы проверить тебя. Узнать, что ты будешь делать.— Узнать, на что я способен? — усмехнулся я.

Ну точно японский сенсей. Живет на вершине, и устраивает своим адептам испытания.

— Вовсе нет. Нет никакого смысла проверять, на что ты способен, потому что мы оба знаем, что сейчас ты не способен почти ни на что.— Тогда в чем проверка?— Я же сказал — узнать, что ты будешь делать. Что ты предпримешь, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. Одно только это уже многое говорит о тех, кто приходит ко мне.— То есть, ты всем устраиваешь такие испытания? — хмыкнул я. — И мне тоже, значит, подстроил?— Вовсе нет. Я никому и ничего не устраиваю. Просто ситуация всегда складывается так, что перед теми, кто приходит ко мне, встает некая дилемма, которая мешает ко мне попасть. Они бывают разные, и почти никогда не повторяются.— «Почти никогда»? — эхом повторил я. — К тебе что, табунами ходят?— Скорее, стаями. — улыбнувшись так, что это даже по голосу стало понятно, ответил Птичник. — Или даже стайками. Светлячки же в стайки сбиваются, правильно?

Птичник слегка дернул рукой, и голуби вспорхнули в воздух и разлетелись в разные стороны. Проследив сначала за одним, затем за другим, Птичник обернулся:

— Если бы ты развернулся и пошел обратно на базу, это тоже бы многое о тебе говорило... Многое — но далеко не лучшее.— И что, исходя из того, что ты обо мне узнал бы, ты бы решил, обучать меня или нет? — добил я контрольный вопрос про японского мастера боевых искусств.— Конечно, нет. Скорее, я бы решил, как и чем тебя обучать. Хотя «обучать» тут даже не вполне верное слово. Правильнее будет сказать "направлять«.— Но мне сказали, ты способен обучить меня обращаться с моим оружием. Я для этого и пришел.— Для этого ли? — усмехнулся Птичник, прошел мимо меня, обошел стол по кругу и сел на дальнюю подушку. — Присаживайся.

Я сел на подушку, лежащую возле меня и поднял взгляд на Птичника. Теперь, когда он больше не стоял между мной и солнцем, я смог его рассмотреть. Птичник оказался весьма пожилым — я бы дал ему лет семьдесят. У него была черная с редкой проседью густая, хоть и короткая борода, сросшаяся с пышными густыми усами так, что в этой чаще едва-едва просматривались губы, и такие же бакенбарды. Подстрижен он был коротким аккуратным ежиком, в котором тоже виднелись нити седины. Кожа Птичника была на два тона темнее моей, но назвать его чернокожим язык не поворачивался — то ли метис какой-то, то ли просто загорел сверх меры на этой своей крыше. Над густыми кустистыми бровями, похожими на двух тропических гусениц, тянулись целые каньоны глубоких морщин, превращая лоб в подобие кукольной стиральной доски, а под правым глазом виднелся короткий извилистый шрам.