Техно-Корп. Свободный Токио - Виталий Вавикин Страница 51

– Вот, держи, – говорит мастер Ючи, протягивая Юмико куклу-синергика.

Чтобы достать прототип игрушки-ребенка, ему потребовалось меньше часа. Еще минут десять ушло на то, чтобы удалить из синергика модуль слежения и анализа, который должен был собирать информацию о семье, купившей этот продукт, и методах воспитания, чтобы впоследствии использовать собранные данные для установки идентификационного модуля статуса, имплантируемого в выпускных классах школы ребенку, играющему сейчас с куклой-синергиком.

Шайори лежит на столе. Файлин восстановила ей отрезанные пальцы. Теперь осталось удалить нейронную татуировку любви. Боли почти нет, но Шайори нервно ерзает, когда слышит радостный смех Юмико, получившей желанный подарок.

– Все нормально? – спрашивает Файлин.

– Я не знаю, – говорит Шайори. – Эта девочка… Ючи подарил ей куклу-синергика… Значит, Семъяза решил оставить ее здесь, верно?

– Ты привязалась к ней?

– Немного.

– Думаю, она тоже привязалась к вам.

Острая боль пронзает все тело, и Шайори не может сдержать крик. Бросив свою электронную игрушку, Юмико бежит к ней и берет за руку. Со стороны странно видеть, как взрослая женщина ведет себя подобно ребенку, но здесь, в мастерской тек-инженера Ючи, для странностей нет места.

– Файлин сделала тебе больно? – спрашивает Юмико.

Шайори заставляет себя улыбаться и отрицательно качать головой. Притворяться у нее не получается, и Юмико видит это.

– Но ведь это для того, чтобы избавиться от твоей сломанной татуировки? – спрашивает она.

– Да.

– Тогда можно потерпеть.

Слова заставляют Шайори улыбаться – на этот раз искренне, хоть и через боль. Жидкий модуль любви, интегрированный в кость, был дешевым и давно утратил пластичность. Файлин приходится разрезать плоть, пилить кость и удалять модуль частями. Кровь из открытой раны капает на пол.

– Фу! – кривится Юмико, когда видит уродливую рану.

– Не смотри, – советует Файлин.

– Почему?

– Потому что ты еще ребенок.

– Я была ребенком, пока у меня было тело ребенка, – ворчит недовольно Юмико, словно на горизонте уже маячит кошмар переходного возраста.

– Вот как? – Файлин отрывается от работы, смотрит девочке в глаза. – Тогда принеси инструменты сломанного синергика-уборщика и помоги мне прибраться.

Шайори оборачивается, смотрит на Файлин, хочет сказать, что это не самая хорошая идея, но Юмико уже дергает тек-инженера Ючи за рукав и спрашивает, где стоит сломанный синергик-уборщик. Да и боль снова обжигает сознание, выдавливая из глаз слезы. Может быть, Файлин мастер своего дела, но, прожив в теле синергика не один год, явно забыла, что такое настоящая боль. Она работает как мясник с мертвой тушей животного. Вот только животных на этой планете почти не осталось, и теперь она упражняется с людьми.

– Убила бы того, кто делал интеграцию, – говорит Файлин, вытягивая остатки модуля любви.

Большеберцовая кость и плюсна зияют крохотными полостями, словно здесь поработали черви. Застывшие осколки модуля звенят, падая на пол. Боль адская, и Шайори не понимает, что все закончилось. Файлин заполняет гидроксиапатитным наногелем поврежденные полости. Процесс заживления происходит практически мгновенно. Шайори чувствует, как уходит боль. Остается лишь обработать рану регенерационным центром, который подкатывает к кушетке Файлин. Затем вместе с Юмико она вытирает кровь и убирает ошметки плоти и осколки модуля любви.

Шайори наблюдает за ними молча. В отличие от сознания Кейко, запертом в собственном теле, она просто хочет отдышаться и успокоиться после удаления нейронной татуировки любви. Когда-то Кейко тоже хотела интегрировать себе такой модуль, надеясь, что это сможет скрасить тусклые ночи. Сейчас она уже не знает, чего хочет, а чего нет. Вначале ей казалось, что весь этот кошмар – часть коррекционной программы, которой подвергла ее система, но как только реальность стала ясна, то все цели и желания как-то стерлись. Это не сон и не коррекция. Это жуткая несправедливая жизнь. Она не может даже ненавидеть захватчика своего тела, потому что этот ребенок не захватывал его. Это сделал ее отец. Юмико была ни при чем.

– А я когда-нибудь смогу сделать себе нейронную татуировку? – спрашивает девочка, дергая Файлин за рукав.

– Такую татуировку, как у Шайори?

– Нет! – девочка кривится. Кривится губами Кейко. – Такую, как у мастера Ючи.

– У мастера Ючи не одна нейронная татуировка.

– Меня интересует та, что отвечает за память.

– Интересно, почему?

– Как это почему? – Юмико таращит глаза. – Представляешь, какой умной я могу стать!

– Так ты хочешь стать умной?

– Конечно. У меня ведь теперь тело взрослой женщины.

«Мое тело», – думает Кейко, но гнева нет. Сложно злиться на ребенка, невиноватого в том, что с тобой случилось. Но и смириться сложно. Кейко думает, что если она обречена жить так до конца своих дней, то лучше уж умереть. Эти мысли приходят, когда Юмико спит. Когда она бодрствует, то сознание буквально взрывается от детских интересов. Видеть мир, слышать, но знать, что он недосягаем, – это все равно, что умирать от жажды, стоя по шею в пресной воде, не в силах сделать глоток. И еще эти детские слезы, когда Юмико остается одна. Шайори объясняет ей, что она не может поехать с ними, что это небезопасно. Девочка кивает и продолжает плакать. Она видела, как умер отец, теперь ей кажется, что если Семъяза и Шайори выйдут за дверь, то умрут и они.

– Когда ты подрастешь, то сможешь понять их, – пытается успокоить ее Файлин.

– Тогда я хочу стать взрослой прямо сейчас, – плачет Юмико.

Женщина в теле синергика пытается обнять ее, но девочка убегает в комнату, которую отвел ей тек-инженер по имени Ючи, запирается там и не выходит, пока Файлин не обещает сделать ей нейронную татуировку памяти.

Ючи нет дома, и Файлин знает, что он не одобрит подобной интеграции, но если это поможет Юмико успокоиться, то Файлин готова к скандалу. К тому же у девочки тело тридцатилетней женщины, так что проблем установки жидкого модуля не будет. Да и уровень восприятия можно будет настроить на минимальную активность. И, если честно, Файлин не может больше слышать, как плачет ребенок. Первый ребенок, расплакавшийся у нее на глазах за долгие годы. Ребенок, которого у нее никогда не будет. И вся эта красота, вся эта идеальность ее тела ничего не значат.

Сначала, когда погибла ее биологическая оболочка, Файлин не хотела быть женщиной, вообще ничего не хотела. Она смотрела на Ючи как на друга и не вспоминала того, что было между ними прежде. Но потом она поняла, что может заниматься тем, что любит. К тому же тело синергика было более точным. Она могла интегрировать нейронный модуль любой сложности. К ней даже обращался глава клана Тэкия. О большем в тот момент Файлин не могла и мечтать. Вместо бесполого тела синергика-официанта Ючи мог использовать тело поставляемых в бордели синергиков. Он выбрал официанта, и Файлин уважала его за этот выбор. Он понимал, что ей будет нужно в тот первый момент, когда чувство смерти висит на плечах, а привычка к новому телу и смирение кажутся невозможными. Но потом появилась работа, а следом за работой желание вернуться к полноценной жизни. Тело не могло любить, но сознание стремилось лишь к этому. Это не было старое чувство, вспыхнувшее с новой силой. Файлин училась любить Ючи заново. Она долго не признавалась ему в этом, лишь просила добавить ее лицу возможность выражать эмоции, затем попросила сделать грудь, изменить цвет глаз…