Путь Хранителя. Том 3 - Роман Саваровский Страница 52

— Добрый волшебник, — засмеялся я, — так моего старика, точно никто не называл. Ты ведь понимаешь, что это было далеко от правды?

— Вовсе нет, — резко возразила Варвара, — пусть и опуская пугающие и жестокие детали, сама суть и мотивы мама оставляла неизменными. И подавала истории очень искренне, с нескрываемой теплотой и любовью. Рассказывая о таком Борисе Жукове, какого она видела своими детскими глазами.

Даже мне было нечего возразить. За всеми зверствами, жесткостью которые сопровождали поступки деда, я всегда видел благую цель. Уж в чем, а в намерениях деда я никогда в своей жизни не сомневался. Можно было сколько угодно критиковать его методы, прямолинейность, упертость, бескомпромиссность и жестокость. Ругать и ненавидеть его за то, что он без всякого стеснения наслаждался страданиями других и был самым настоящим садистом, плюющим на мнение окружающих.

Но за этим никогда не было его прямой выгоды. Нужды страны он всегда ставил выше своих собственных. Пусть и делал это своеобразным и отталкивающим способом, пренебрегая любыми мыслимыми и немыслимыми моральными нормами.

Результат для него всегда был важнее всего. И что самое пугающее, дед всегда был прав. Я восхищался и безгранично уважал его всю сознательную жизнь. И только оказавшись в этом мире, моя вера в старика подверглась всесторонней атаке.

Каждый день этот мир отчаянно пытается доказать мне, что я был не прав. Каждый встречный человек буквально орет мне в ухо, что Борис Жуков это чистое зло. Концентрация этого вокруг была так высока, что слова Варвары Богдановой, прозвучавшие сейчас, были лучиком света в непроглядной тьме.

На миг на душе стало так спокойно. Я почувствовал себя дома, пусть и находился в чуждом мне мире с чужими мне людьми.

— Доставила же ты маме проблем, — никак не мог перестать улыбаться я, — представляю, что Василисе пришлось выслушать от соседей, когда они поняли, о каком таком добром волшебнике ты их расспрашивала.

— Да, — грустно вздохнула Варвара, — тогда я еще не знала что все разговоры о Борисе Жукове, более известном миру как Иркутский дьявол это табу. А восхищение им и вовсе могли приравнять к измене родине, если бы об этом услышали не те люди. Ты похож на него, Марк. По крайней мере, один взгляд на тебя, вызывает во мне те самые забытые запретные детские чувства. Даже один этот разговор уже значит для меня куда больше, чем ты можешь себе представить.

— А Василиса? Разве ее чувства к моему деду изменились с годами?

— Не знаю, — с нескрываемыми нотками грусти сказала Варвара, — если и так, со времен тех самых сказок мама ими больше не делилась. Куда дальше?

За разговором я и не заметил, как мы подъехали к городу. Скорость пришлось сбавить, потому что въезд был перекрыт двумя десятками единиц военной техники, вокруг которой стройными рядами выстраивались сотни солдат.

Еще на подъезде к цели я ощутил неприкрытую концентрированную враждебность. Было очевидно что каждый житель Великого Княжества Финляндского сейчас был на нервах.

Их многолетний любимый лидер был убит, землям угрожал невиданных размеров смерч и я догадывался, какой Коновницын оставил прощальный подарок местным. Боярин есть боярин. Размяк я в этом мире, когда допустил хотя бы одну мысль о том, что Коновницын лучше остальных высокопоставленных надменных свиней совета.

Бравые ратники Адлербергов вперемешку с вооруженными силами княжества неспроста мобилизовывались на подъездах к городу и не удивительно, что старый ржавый пикап просто так пропускать никто не собирался.

Едва мы замедлились и остановились, как нас окружило около тридцати озлобленных военных, готовых разорвать нас на части по одной только команде. А некоторые горячие головы сделали бы это и без приказа. Напряжение стояло такое, что воздух трещал от искр.

— Дальше проезда нет, — грубо выплюнул пузатый мужичок, отделившийся от остальных.

Варвару обстановка ничуть не смутила. Девушка расслабленно откинулась на сидении, беззаботно настукивая на руле какую-то мелодию.

Весьма легкомысленно с ее стороны, учитывая расклад. Вход в город перекрыт целой армией, за спиной чистое поле, к тому же мы окружены и на этом корыте нет и шанса скрыться.

Цикруляция потоков по телу девушки ускорилась, и вокруг ее миниатюрного тела едва заметно мерцал потоковый доспех, но с такой прочностью он не протянет и десяти секунд под огнем обычного огнестрела. А среди солдат есть и одаренные.

— У нас есть разрешение, — вежливо ответил я, наклонился в сторону пузатого ратника, и раскрыл перед ним документ.

Солдатик окинул нас пренебрежительным взглядом, но взял корочку из моих рук и начал пристально изучать. Пока пузатый с мерзким цоканьем вчитывался в документ, я проанализировал расклад и наметил маршрут, которым придется воспользоваться, если все пойдет плохо.

Построение и распределение сил хромало на обе ноги, и правый фланг был уязвим. Прорвемся через него в город и там затеряемся. Местную столицу я запомнил хорошо, проблем не будет. Самым сложным будет защитить Варвару от шальных попаданий и не убить никого из солдат. Правую руку я положил на скрытый кинжал, а левой скользнул по бедру Варвары.

От неожиданного прикосновения Богданова вздрогнула, но лишних движений не сделала, а когда ощутила, как я вливаю в ее тело дополнительную энергию и вовсе расслабилась.

— Документ выдан на имя советника, — хмыкнул пузатый, когда, наконец, заметил несовпадение фотографии, — подтвердите вашу личность, сударь.

Я и не надеялся что императорский допуск в любую точку княжества, который я свистнул у Арсения, поможет нам проехать внутрь. Было достаточно того, чтобы в нас сразу не открыли огонь. Напряжение вокруг витало такое, что одной искры достаточно, чтобы все полыхнуло.

— Я представитель советника Арсения, который был ранен при исполнении долга по защите вашего княжества. Как вы могли заметить, вихрь был обезврежен, и мы едем с докладом временному правлению княжеством.

— Ваше имя, представитель, — начал напрягаться пузатый и опустил руку на оружие.

Одаренным беседующий с нами ратник не был и инстинктивно тянулся к тому, что может его защитить. Никаких техник не требовалось, чтобы понять, что пропускать нас не будут. В мирное время от одного только устного упоминания корочки с императорской печатью у простолюдинов поджимались коленки.

А наш пузатый увидел документ с техникой Императора воочию и даже не проникся. Хорошо их Адлерберг надрессировал в своих владениях. Хоть сейчас бери и веди на революцию. Было бы кому.

Или, может ратник не в курсе, что солгать рядом с открытой истинной печатью императора Романова априори невозможно?

Я специально тщательно подбирал слова так, чтобы императорская техника, заложенная в печать, не жахнула по мне ответкой.

— Жуков Марк Игоревич, — пошел я ва-банк, не отводя взгляда от пузатого.