Атомный пирог - Марципана Конфитюр Страница 52

—Мне кажется, что оставаться этими типами нам опасно…

—Но здесь хоть еда есть и крыша над головой! А если сбежим, нам даже голову преклонить негде будет!

—Донна, блин…

Я чувствовала, что она права и неправа одновременно. Бок о бок с Псевдо-Элвисами мы были в опасности, посреди Москвы — тоже. Поди узнай, чего бояться больше…

И тут вдруг Марина сказала:

—Кажется, вы попали в трудная ситуация. Если убежать, можете спать у меня дома.

—О, спасибо!

—Спасибо, Марина!

—Спасибо огромное! Вы нас спасли!

—Да, спасли!

—Не стоит благодарность. Мы, женщины, угнетённый класс. Мы должны держаться вместе,— заявила наша новая подруга.

После этого Марина написала нам свой адрес (по-английски и по-русски), указала ближайшую станцию метро и часы, когда её можно застать дома. Эти часы в основном были ночью: она постоянно работала.

—Приходить сегодня, завтра, послезавтра, когда надо,— гостеприимно закончила она.— Я помогать, чем смогать.

После этого она извинилась и, сославшись на то, что ей надо работать, ушла.

Ну а мы с Донной начали спорить.

Вопрос был в том, следует ли нам смыться от Псевдо-Элвисов прямо сейчас или погодя. Я была за то, чтобы не медлить. Донна же считала, что сегодня следует вести себя как обычно, съездить туда, куда велено, подчиняться, короче, не торопиться.

—Во-первых, я уже сказала, что нам некуда идти,— аргументировала Донна.— Да, классно, конечно, если Марина поможет. Но это на крайний случай. Я не горю желанием жить Бог весть сколько у незнакомых людей, тем более, у коммунистов. Во-вторых, мы должны разыскать третью девочку и убежать вместе с ней. В-третьих, слова этой официантки надо перепроверить. А что, если врёт она? Мало ли что эти русские могут задумать! Вдруг у неё тоже есть какой-то злой умысел… Давай хотя бы дождёмся тех твоих фотографий, чтоб убедиться… И того, когда таблетки из нас выйдут.

Я подозревала, что именно в таблетках и было дело. Принятая ночью мегапорция всё ещё воздействовала на Донну, и, по-моему, она просто ещё не готова была поверить, что живёт не с Элвисом Пресли.

—Ты просто надумываешь предлоги, чтобы остаться здесь. В тебе говорит химия.

—Не химия, а разум. Слушай, Ава, давай снова встретимся ночью сегодня? Наверняка к этому времени многое прояснится.

—Многое и так уже прояснилось!

—Короче, в том же месте, в тот же час! Пока подумай, как нам найти третью!

—Донна!

—Всё-всё-всё, вопрос решён!

В общем, когда с ухода её спутника прошло пятьдесят минут, и Донна засобиралась в дорогу, на станцию Сталинистскую, я её удержать не смогла.

Значит, ещё через час надо было и мне туда ехать.

Псевдо-Элвис оставил мне два жетончика на метро — туда и обратно. Как обычно, ни копейки денег, ничего лишнего, ничего такого, что может дать мне возможность принять своё собственное решение.

На карте московского метро названия станций, к счастью, дублировались на английском. Правда, в дороге их объявляли только по-русски: но я быстро научилась вычленять в потоке незнакомой речи именно то, что было названием. Правда, этот навык должен был пригодиться мне лишь на обратном пути. Пока что можно было расслабиться, ехать до конечной и выйти тогда, когда выйдут все остальные.

Впрочем, легко догадаться, что расслабиться мне было невозможно. Даже если не брать во внимание того, что я узнала за вчера и за сегодня о своём спутнике! Просто это была моя самая первая поездка на метро за всю жизнь! Дома я не путешествовала ни на чём, кроме отцовской машины — и вот теперь вынуждена была спуститься в набитое людьми подземелье и мчаться в громыхающей коробке по трубе, не зная, кончится ли эта труба вообще когда-нибудь.

Раньше я читала, что нью-йоркское метро это зловонная нора с толпами чёрных и преступников внутри. В Москве же меня ожидало совсем иное: здешнее метро было дворцом, и его станции были похожи на залы для приёмов аристократии. При каждой остановке я через стенки прозрачного поезда с любопытством рассматривала очередной «зал», и ни один из них не походил на предыдущий. Станция «Завод имени Сталина», к примеру, вся была отделана блестящим хромом, лавочки там имели обтекаемую, аэродинамическую форму, а лунный пейзаж, нарисованный на стенах, отличался химическим великолепием ярких красок. Своды станции «Сталинградская» поддерживали ионические колонны белого мрамора; из него же был и пол; а стены украшали сцены тавромахии вроде крито-микенских, только вместо быка там был танк. На «Сталинском проспекте» я увидела роскошные мозаики со сценами работы учёных-физиков; люстры здесь были в форме моделей атома Резерфода, причём лампы-электроны безостановочно носились по своим «орбитам». Станция «Сталино» была вся полностью отделана стеклоблоками, а внутри колонн из плексигласа красовались модели летательных аппаратов.

Наконец, я добралась до «Сталинистской». Ступила на яшмовый пол, осторожно потрогала малахитовые колонны. Бросила взгляд на огромную каменную мозаику, где по центру изображались сходящие с конвейера атомные и водородные бомбы, в правом нижнем углу — много-много рабочих, а в вернем левым — глядящий на всё это дело гигантский Сталин. Подумала, что, если доберусь живой до дому и расскажу про всё это своим, то мне не не поверят.

А потом зашла на эскалатор и поехала наверх.

Женщина в красном спросила, хочу ли я быть тигром, получила нужный ответ и, не говоря ни слова, повела меня к атомобилю. В чёрной советской машине меня увезли за черту города и высадили возле какого-то заброшенного ангара. В одном из помещений этого ангара в самом деле оказался муляж бомбы.

Меня взвесили, измерили мой рост, давление, пульс. Потом велели влезть внутрь муляжа. Поместилась я нормально. Вышел этакий атомный пирожок с человечьей начинкой…

Потом дали пистолет — не атомный, конечно. Пневматический. Велели показать, как я стреляю. Далее последовало нечто вроде той тренировки, какой мы занимались вместе с Элвисом в Америке: зажигающейся внутри муляжа лампочкой мне подавали сигнал (которого приходилось ждать порой пару секунд, а порой минут десять), я выпрыгивала, стреляла в висящий на стене ангара портрет Сталина и пряталась обратно как можно скорее. В общей сложности мне пришлось проделать это раз двадцать или больше.

Наконец, из муляжа велели вылезти.

—Ну что, я гожусь?— спросила я у немногословных людей, руководивших испытаниями.

Даже не знаю, какой ответ мне хотелось услышать… Убивать Сталина по приказу одурманившего меня Чёрт-Знает-Кого я не собиралась. Но если вдруг решат, что не гожусь — что тогда будет? Отправят домой?.. Сомневаюсь… Я бы на их месте ликвидировала слишком много знающую девочку.