TimeZero. Пепел обетованный - Сергей Чекмаев Страница 52

– Брр…

– Говорят, что с мозгами у одержимых совсем плохо. Спорить не буду – в бою они ведут себя не слишком разумно.

– Ты с ними дрался?! – Похоже, я вырос в ее глазах минимум вдвое.

– А как же. Там редкие мутантные цветы на каждом шагу: камеломка, гнилоцинт, «последний вздох». Да и сами твари недопереваренные – лакомая добыча для сталкера, ведь частями одержимых кормят боевые породы крашеров. В общем, не так страшен стич, как его малютка, – не так уж они и опасны. С большого расстояния закидывают камнями, на которые плюют или капают слизью с тела: можно прожечь кожу и даже отравиться. В ближнем бою воюют как стичи – руками. Сильны гады, этого не отнимешь. Могут так отоварить, что рука или нога отнимется. Но двигаются медленно, и подстрелить их совсем не сложно. Правда, пулей или ножом не возьмешь, неуязвимы они, почти как студень-прародитель… Ну, ты помнишь. Но лазеркой или гранатами с горючей смесью валятся на ура. Но тебе, – я сделал страшное лицо, – лучше с ним не встречаться.

– Это почему еще?

– Они псиоников очень любят, особенно неопытных. Одержимые без проблем выкачивают у них пси-резерв, да не просто так, а для того, чтобы залечивать раны и регенерировать поврежденные конечности.

– А я близко не подойду.

– Ну и молодец. Только помни, что на смерти одержимого бой может не закончиться – студень иногда покидает погибшего носителя. И если он захочет познакомиться с тобой лично… Раз – и съест.

Кира пыталась протестовать, говорила, что она, мол, пожжет всех студней, какие есть. Что знает теперь, как с ними бороться… Но я не стал слушать.

– Хватит. Надо идти. Мы и так уже слишком долго здесь светимся.

Она обиженно замолчала, но спорить не стала. Понимала, наверное, что я прав.

И что характерно, она так и не спросила меня, в какой стороне Вавилон.

С глаз долой – из сердца вон? Если б все так просто… Ты будешь долго пытаться забыть свой прежний дом, девочка, только он еще не раз напомнит о себе.

Еще через два перехода унылый коричневатый такыр сменился зеленью. Не сразу, конечно, – сначала то тут то там появлялись редкие островки пожухлой, а то и вовсе высохшей травы. Потом ростки начали понемногу зеленеть, сухая паутина глиняных чешуек уступила место еще такой же сухой, но все же настоящей почве.

А потом, когда восток полыхнул чистым красным заревом, мы с Кирой даже остановились от неожиданности. В ночной темноте мы не заметили, как редкие островки степного бурьяна разрастались и разрастались, пока не превратились в бесконечный зеленый ковер.

Земля парила на солнце. Вкусно пахло свежей травой.

И уже виднелись на горизонте первые деревья.

– Москва рядом, – сказал я.

Кира с гиканьем бросилась мне на шею, расцеловала в обе щеки, а потом скинула рюкзак и повалилась на землю.

– Зеленая!! Андрей, она ВСЯ зеленая!

Привлеченный дикими криками хозяйки, на свет выбрался Тикки. С огромным недоумением обнюхал все вокруг, даже попробовал пару былинок на вкус. Чихнул и улегся прямо на траву, нервно подергивая хвостом. Ему, истинному пустыннику, зелень не понравилась.

И тут только я сообразил, что Кира никогда не видела столько зелени. Вавилон стоит в самом сердце пустошей, а больше она нигде и не бывала. Да, конечно, вокруг Оазиса много небольших озер с буйными зарослями, есть даже несколько деревьев и пальм в самом городе… но, чтобы вот так – бесконечное поле ЖИВОЙ травы от горизонта до горизонта…

Потом, во время стоянки в заброшенной норе какой-то степной твари, она долго не могла заснуть. Специально попросилась на место у самого входа, чтобы «нюхать траву». Я посмеялся про себя, но разрешил. Добавил только:

– Траву обычно курят. Нюхают кое-что другое.

Она, конечно, не поняла. Зато полдня ворочалась с боку на бок, вздыхала и даже, по-моему, немного поплакала. Когда пришло время мне спать, а Кире вставать на стражу, она села в проходе и долго смотрела вперед. Потом сказала:

– Как здесь красиво!

Я как раз заканчивал чистить СВД и собирался уже укладываться. Не люблю засыпать в походе, прежде чем не приведу в порядок оружие. Мало ли как придется проснуться.

Кира оглянулась, и я поразился, как сияют ее глаза в полутьме. Вот как оно бывает: то, что для тебя привычно и обыденно, для кого-то может стать самым настоящим чудом.

– Подожди, – я подмигнул, – еще и не такое увидишь.

Честно признаюсь, ничего конкретного я тогда в виду не имел. Просто подумал, что раз уж чахлые травинки вызвали такую бурю эмоций, что дальше-то будет? Но Кира почему-то решила, что я опять заготовил для нее сюрприз, и все последующие дни донимала расспросами. Ответ «да просто к слову сказал, здесь вообще места очень красивые» она с негодованием отвергала. Даже деревья, а то и целые перелески, не могли затмить неведомого чуда, которое якобы грозился показать хитрюга Андреналин. Нет, она, конечно, восторгалась зеленью, а на один крепкий с виду дуб попыталась даже залезть. Еле успел отговорить: радиация уродует растения не хуже животных, только внешне это не всегда заметно. Был у меня случай, когда мы с Силь решили устроить под деревом привал, а оно от первого прикосновения рассыпалось в труху. Один сталкер рассказывал, как чуть не лишился пальцев, когда вздумал потрогать листья вполне мирной осины. К его ужасу они оказались жесткими и острыми, как бритва.

Кире я ничего говорить не стал – надо идти, мол, времени нет на баловство и игры. Она, конечно, на полчаса обиделась, тут уж ничего сделать было нельзя, да и привык я уже. Но когда оттаяла, снова начала требовать сюрприз.

Пришлось пораскинуть мозгами. И к концу следующего перехода ближе к утру я (сама таинственность!) невозмутимо сказал:

– Сегодня тебя ждет большой привал. И бо-о-ольшая неожиданность.

– Вот, я так и знала! Все бы тебе секретничать! Насколько я понимаю, мистер Андреналин, что за неожиданность, ты все равно не раскажешь. Ладно, пусть будет сюрприз. Но почему большой привал? Я не устала.

– Успеешь еще устать. Зато отдыхать будем знатно – весь день и всю ночь. Выйдем с рассветом.

Кира быстро догадалась.

– Пустыня кончилась, да? Теперь можно идти днем?

– Правильно. Да и нарываться не стоит. Чем ближе к куполу, тем опаснее ходить ночью, а у Москвы тем более. Мародеры здесь кишмя кишат.

Она сразу же притихла и все оставшееся до привала время испуганно глядела по сторонам. И, естественно, забыла об обещанном сюрпризе. Поэтому когда я пропустил Киру вперед, положил ладони на плечи, развернул в нужную сторону и сказал:

– Ну, смотри. Вот твой сюрприз, – она от неожиданности даже пискнула что-то среднее между «ой!» и «ух».

Не совру, если скажу, что видок открывался еще тот.

Изумрудное поле свежей зелени серебрилось росой в розовой рассветной дымке. У самой земли стелился плотный туман, чуть выше дрожало неясное марево, и казалось, что стволы деревьев корчатся от сырости и холода.