Скользящий по лезвию - Юлия Зонис Страница 52

— Семь-восемь, — глупо повторил Джордж и сделал еще шаг.

Внизу что-то громко щелкнуло. Ступню и лодыжку пронзила боль. Выронив монтировку, великан упал на колени. Он инстинктивно вытянул руку, чтобы остановить падение, и тут боль со вторым щелчком вцепилась в запястье. Фонарик отлетел к стене. Джордж взвыл. Глаза мгновенно заслезились, но даже сквозь слезы толстяк увидел, что его рука и нога угодили в здоровенные капканы. Всего капканов на полу было пять. Джордж с нелепым весельем успел подумать, что ему еще повезло, когда кто-то, подобравшийся сзади, с силой огрел его по затылку. Голова Джорджа ткнулась в ковер, едва миновав челюсти третьего капкана. От следующего удара толстяк потерял сознание.

* * *

Соки дрожала от холода, зарывшись в сено. Над головой была крыша конюшни, а над крышей — звездное небо, в котором плясал ворон Йель. Странно, что ворон выбрал для своих плясок этот предутренний час, когда все его собратья еще сладко спали на деревьях, чтобы с рассветом проснуться и полететь кормиться в поля или на помойку. Крылья ворона были шире самой ночи и накрывали мир грозовой тучей, от горизонта до горизонта.

«Сестррра, сестррра, —каркал ворон . — Ррроди мне ворроненка. Перррнатого, черрного, как крровь, сверрнувшаяся кррровь».

«Тьфу, какой скверный сон», — подумала Соки и, чихнув, проснулась.

Чихнула она оттого, что в нос набилась труха. Однако сон прервался очень вовремя, потому что снизу слышалась какая-то возня. Девушка съежилась. О деревянный настил стукнула приставная лестница. Заскрипели перекладины. Кто-то лез наверх. Соки завертела головой, пытаясь найти хоть какое-то оружие, палку или моток веревки. Но на чердаке конюшни было темно — смутно виднелись только груды сена и балки наверху. Тогда девушка зашарила вокруг себя, и пальцы наткнулись на что-то длинное, гладкое, холодное. Зубья. Зубья вил.

«Отлично, — злорадно ухмыльнулась Соки, щурясь в темноту. — Это вам не кастрюля с жабой. Сейчас кому-то придется очень и очень несладко».

Взяв вилы наперевес, она поднялась и, крадучись, скользнула к лестнице. Там как раз замаячила бледным пятном ковбойская шляпа карабкавшегося вверх человека.

«Ну я тебе задам».

Соки уже примерилась, как половчее пырнуть гада вилами, когда гад кашлянул и негромко сказал голосом Ричарда:

— Крошка, я почти слышу, что ты замышляешь. Но это всего лишь я, дядя Ричард.

Девушка выронила вилы и чуть не всхлипнула от облегчения. Когда ковбой взобрался наверх и ступил на чердак, небольшая буря с визгом налетела на него, вцепилась и, затормошив, выкрикнула:

— Почему ты отпустил меня с этими гадами? Как ты смел? Где были твои глаза?

Ричард хмыкнул и легонько приобнял девушку. Соки прижалась к его плечу и все-таки разревелась. Чего она не ожидала — так это того, что ковбой, замерев на секунду, бережно погладит ее по голове.

Поначалу Соки отказалась копать. Когда Ричард вручил ей тяжелую ржавую лопату, она только фыркнула и по-лисьи ощерилась.

— С какой стати? Я что, в землекопы тебе нанялась?

Огрызалась она скорей по привычке, потому что так между ними было принято. На самом деле Соки совсем уже не злилась на своего психа. Ну ни капли.

Ричард, как всегда равнодушно пожав плечами, закурил и покосился на крыльцо дома. Там валялось тело, завернутое в пожелтевшие простыни. Простыни были покрыты темными пятнышками, словно человек, спавший на них, метался во тьме и давил насосавшихся комаров. Или клопов. Соки поспешно отвела взгляд.

Когда Ричард только вытащил труп на крыльцо, она подошла посмотреть, но ковбой не пустил. И правильно. Девушка чувствовала смутную вину. Человек-пугало лежал сейчас в этом тюке, мертвый и маленький. И хотя он стрелял в Соки отравленным дротиком, все же его было немного жалко. Джорджа ей не было жалко ничуть.

Соки почесала плечо и снова обернулась к ковбою. Шляпа ему шла. Не хватало только лассо и кобуры на поясе. В зябком сумраке он один казался надежным, словно каменный менгир, отмеряющий время в пустыне. Или как резной индейский тотем.

— Не хочу, чтобы эта падаль валялась в доме, — сказал Ричард. — А если я буду копать один, провозимся до полудня.

— Какая разница, — пожала плечами Соки. — Дом-то все равно заброшенный?

В ответ ее спаситель достал из кармана куртки связку ключей и выразительно позвенел ими.

— И что? Это должно что-то значить?

— Что это мой дом, — просто ответил Ричард. — Моя ферма. Родители перебрались сюда из Техаса после пожара.

Девушка ощутила, как к щекам прилила краска. Конечно! Вот почему он так ловко открывал-закрывал замки и вот откуда заранее знал про конюшню. Ну и дура же она…

Скрывая смущение, Соки буркнула:

— Не слишком-то ты следишь за своим наследством.

Ковбой хмыкнул.

— Как раз слежу. Как видишь, чищу от трупов. И потом, нехорошо это.

— Нехорошо что?

Ричард смерил ее долгим взглядом.

— Вряд ли тебе бы понравилось, если бы после смерти у тебя по лицу ползали жуки, а кожу и мясо глодали крысы.

— После смерти мне будет уже все равно, — вздохнула Соки и все-таки взялась за лопату.

Земля на заднем дворе, где Ричард решил выкопать могилу, была сухой и неподатливой. Швыряя ее рыжие комья за край медленно углублявшейся ямы, Соки изрядно запыхалась. Снова начало зудеть плечо. Ковбой, напротив, работал мерно, как машина, поднимая и опуская лопату. Только под мышками у него выступили темные пятна.

Девушка смахнула со лба пот и почесала ранку под свитером. К пальцам пристало что-то — какие-то мелкие кожистые чешуйки, но не кровь. Соки как раз с удивлением их разглядывала, когда Ричард, бросив лопату, объявил:

— Хватит.

Яма получилась глубиной фута три. Соки с сомнением уставилась на неглубокую могилу.

— Койотов в этих краях не водится, — продолжил ковбой, — а больше тут некому рыться.

И они похоронили человека-пугало на глубине трех футов, забросав яму рыжей землей. Ричард постоял у могилы, склонив голову. Может, он читал молитву. Может, просто думал о том, что делать дальше.

Когда ковбой поднял глаза, солнце как раз выкарабкалось из-за крыши дома. Соки подставила лицо щекотке лучей, радуясь теплу. Пусть весело брызжущий свет изгонит из нее холод этой ночи, как будто ничего и не было. Солнце сидело на самой шляпе Ричарда. Казалось, что ковбой выше дома, выше гор, выше самого неба. И только ворон Йель, пляшущий в багровом сумраке под веками, продолжал насмешливо каркать. Он каркал и каркал на языке, который помнили разве что рассыпанные по Великим Равнинам камни: «Ррроди мне воррроненка, сестррра!»