Хронолиты - Роберт Чарльз Уилсон Страница 52

Чердак также позволял держаться подальше от Уита, хотя от его подачек они отказаться не могли. Уит был достойным медноголовым и не одобрял уличные бои; но к своим политическим убеждениям он относился серьезно, и всякий раз, когда разговор начинал буксовать, можно было рассчитывать на небольшую лекцию о политике потакания.

Я подхватил ребят и отвез в маленькую квартирку, которую делил с Эшли. В машине Кейт молчала, она храбрилась, но явно переживала за мужа. Дэвид компенсировал ее молчание пересказом новостей (изгнание Федеральной партии, бои в Сан-Сальвадоре), но его голос и жесты выдавали, что он нервничает. И это понятно. Никто из нас даже мимоходом не упомянул Китай.

При первой встрече в прошлом году Дэвид Кортни меня не впечатлил, но потом он мне очень понравился. Двадцатилетний мальчишка, наделенный той нарочитой вялостью – психологи называют ее «безэмоциональностью», которая была свойственная всему поколению, выросшему в тени Куана. Однако под всем этим скрывался чуткий и вдумчивый молодой человек, безо всякого сомнения, влюбленный в Кейт.

Не особенно красивый – у него на лице остались шрамы от пожаров 2028 года в Лоуэртауне – и, конечно, без денег и связей. Но он работал (пока не пришла повестка) на автопогрузчике в аэропорту, был смышленым и легко приспосабливался – жизненно важные качества в черные дни черного века.

Их скромненькую свадьбу спонсировал Уит, сыграли ее в его же приходе, где половина служителей были, вероятно, кабинетными медноголовыми. Кейт надела старое свадебное платье Дженис, всколыхнувшее кое-какие неловкие воспоминания. Но по современным меркам событие прошло чудесно, церемония до слез растрогала и мою бывшую жену, и Эшли.

Кейтлин поднялась в квартиру, пока мы с Дэвидом настраивали на машине сигнализацию и протоколы безопасности. Я спросил, как Кейт переживает его грядущий отъезд.

– Плачет иногда. Ей все это не нравится. Хотя думаю, с ней все будет хорошо.

– А ты как?

Он отбросил назад волосы, на мгновение открыв шрамы, обезобразившие его лоб.

– Пока все в порядке.

Я вызвался зажарить стейки, но Эшли этого и даром не надо было. Мы не видели мяса уже много месяцев, и она не собиралась доверять его мне. Предложила мне нашинковать лук, а еще лучше – составить компанию Кейт и Дэвиду и держаться подальше от кухни.

Наверное, это была не лучшая идея – жарить стейки. Такая еда для праздничного застолья, а праздновать нам сегодня было нечего. Кейт и Дэвид обменивались беспокойными взглядами и явно хотели казаться беззаботными, в чем нисколько не преуспели. К тому времени, как Эш накрыла ужин, мы все пытались показать, что вообще не думаем о том, из-за чего собрались.

Мы с Эшли сняли эту квартиру на пятом этаже шесть лет назад, в июле, вскоре после нашей свадьбы. Арендная плата контролировалась законом Стоппарда, а вот техобслуживание дома проводилось небрежно до безобразия. У соседа сверху протекали трубы, заливая наши кухонные шкафы, пока мы с Эш не поднялись к нему с инструментами и не заделали протечку самостоятельно. Зато окна гостиной выходили на опустевший пригород с юго-западной стороны – черепица, пластины солнечных батарей, кроны деревьев – а сегодня над горизонтом повисла огромная луна, такая яркая, что в ее свете можно было читать.

– Трудно поверить, – сказала Кейт, тоже очарованная луной, – что там жили люди.

В прошлом было много вещей, в которые сегодня трудно поверить. Около года назад я наблюдал через это же окно, как заброшенный орбитальный завод «Корнинг-Джентелл», несясь к земле, сгорал в атмосфере, плюясь расплавленным металлом, словно бенгальская свеча на День независимости. Десять лет назад семьдесят пять человек жили на орбите Земли или за ее пределами. Сегодня не осталось ни одного.

Я встал, чтобы пошире открыть шторы. Тогда-то я и заметил старую малолитражку «Дженерал Моторс», припаркованную перед зарешеченной дверью магазинчика Мукерджи «Все за доллар», и лицо бородатого мужчины в окне автомобиля, освещенное, пока он не отвернулся, зеленовато-желтым уличным фонарем.

Нельзя было наверняка определить, тот ли это невротик, который вертелся вокруг моего стола у Николлет Молл, но я готов был поспорить, что это он.

С семьей я своими наблюдениями не поделился, просто снова сел рядом и заставил себя улыбнуться – все наши улыбки сегодня были искусственными. За чашкой кофе Дэвид еще немного порассуждал о том, с чем может столкнуться во время службы в объединенных вооруженных силах союзников. Если не повезет заполучить место в канцелярии или техслужбе, то его, вероятно, в конце концов, отправят пехотинцем в Китай. Но Кейт он убеждал, что война долго не продлится, так что все в порядке, а мы делали вид, что верим в эту наивную ложь.

Конечно, Дэвид мог получить отсрочку, если бы Кейт забеременела, но это было невозможно. Из-за инфекции, которую она подхватила в Портильо, на матке остались рубцы, что привело к бесплодию. Кейт с Дэвидом могли зачать ребенка, но для этого пришлось бы прибегнуть к ЭКО, а никто из нас не мог этого оплатить. Насколько знаю, Дэвид даже не заикался о возможности получить отсрочку из-за рождения ребенка. Он любил Кейт, я уверен, абсолютно искренне. Тогда часто женились ради отсрочки, но для них это был не выход.

Эшли подала кофе и завела непринужденный разговор, пока я старался не думать о человеке на улице. Я поймал себя на том, что наблюдаю, как Кейт спокойно смотрит на Дэвида, и чувствовал гордость за нее. Жизнь Кейт никогда не была простой (как и у любого из нас, глубоко увязнувшего в Эпохе Хронолитов), но она обладала огромным внутренним достоинством, которое, иногда казалось, светится сквозь ее кожу ярким сиянием. Просто чудо, что за нашу короткую совместную жизнь с Дженис мы, сами до конца не понимая, дали жизнь такой сильной, жизнерадостной человеческой душе. Мы приумножили добро, даже вопреки себе.

Однако Кейт и Дэвид хотели провести вместе последние часы. Я попросил Эшли отвезти их домой. Она удивилась и бросила на меня проницательный взгляд, однако согласилась.

Я горячо пожал Дэвиду руку и пожелал ему всего наилучшего. Затем крепко обнял Кейт. А когда все трое ушли, отправился в спальню, с верхней полки бельевого шкафа достал пистолет и снял его с предохранителя.

Я уже упоминал, кажется, что в молодости испытывал отвращение к оружию, характерное для первых десятилетий века. (Века, который сейчас, когда я пишу эти строки, балансирует на грани последней четверти… но не хочу забегать вперед.)

Мода на пистолеты снова вернулась в смутные времена. Я не хотел приобретать оружие – из-за чего, между прочим, чувствовал себя лицемером, – но вынужден был признать, что это разумно. Поэтому я прослушал необходимые курсы, заполнил все документы, приобрел мелкокалиберный пистолет и зарегистрировал его вместе с моим геномом в Бюро по контролю огнестрельного оружия; пушка распознавала только мои (и ничьи другие) отпечатки пальцев, когда я брал его. Я владел этим девайсом около трех лет и ни разу не стрелял за пределами полигона.

Положив пистолет в карман, я спустился по четырем лестничным маршам в вестибюль дома, пересек улицу и подошел к припаркованной машине.