Переселение душ - Барри Пейн Страница 53

III

Ровно в восемь часов вечера кандидат в мужья вступал на улицу Искушений. На другом конце улицы его ожидали король с секундомером в руке и оркестр.

И если (впрочем, так всегда и случалось) кандидат задерживался, он должен был сообщить по телефону, что его задержал туман в Сити, и тогда оркестр наигрывал мотивчик той песенки, по которой можно было понять, что еще один добрый человек сбился с пути истинного.

И вскоре улица Искушений стала популярной. Выражение «показать себя достойным принцессы Карамель» означало пасть очень низко.

И за десять лет никто не миновал соблазнов на улице Искушений и не прибыл к цели за указанное время.

Король, который к моменту создания улицы Искушений был уже немолод, теперь одряхлел окончательно и слег.

IV

Лежа на смертном одре, он призвал к себе дочь.

— Карамель, — покаянно заговорил он, — я был не прав. Я принес тебе горе. Я хотел найти для тебя идеального мужа, но нет совершенства этом мире. И поэтому моя любимая роза так и не увидела света и осталась несорванной.

— Мне хорошо было и с искусственным светом — сказала принцесса, скромно потупив глаза.

— В то время как я подыскивал для тебя юношу, в котором нет никаких недостатков, твоя жизнь проходила безрадостно и пресно, как жизнь монахини.

— Не сказала бы, дорогой отец.

— Что это значит?

— Отец, в течение этих десяти лет я служила одной из приманок на улице Искушений.

Услышав эти слова, король тотчас умер.

В Средние века жил-поживал один мальчик, очень честолюбивый и целеустремленный. Он не валял дурака и не сердил учителей. Он не обижал кошек. Он даже не досаждал родителям своим озорством. Он никогда не присоединялся к мальчикам, которые участвовали в боевых действиях между собой, рвали и пачкали одежду, а иногда приходили домой в слезах. Он терпеливо сидел дома, изучая знаки зодиака и растения, действия лекарственных трав. Он был предан науке. Мозг его быстро развивался. В возрасте двенадцати лет у него был лоб как у одного из самых знаменитых философов той поры. И это заставляло других мальчиков так завидовать ему, что они бросались в него камнями. Но нелюбовь сверстников нисколько его не тревожила, потому что он знал, что поступал правильно. Он многого хотел достичь. На побеленной стене своей комнатки он вывел большими буквами: «целеустремленность».

Отец его видел, что мальчик шагает в нужном направлении, и предчувствовал, что его ждет прекрасное будущее. Он был всего лишь бедным оружейником и страдал от жестокой конкуренции, заставлявшей его снижать цену. Но все же сумел наскрести достаточно денег, чтобы отдать сына в обучение к астрологу и главному алхимику.

Астролог говорил часто и решительно, что никогда у него не было ученика лучше, чем этот мальчик, и прилежнее.

Время шло, и наш молодой друг уже не был мальчиком. Он стал молодым человеком, юношей, чей большой череп и трудолюбие привлекали девушек. Девушек было тогда так же много, как и теперь. Они ничего не имели бы против парня с какой-нибудь чертовщинкой. Однако им хотелось, чтобы он был и пригож собой, и небеден. Им нравилось, что парень этот целомудренный и обладает большим лбом. Часто они бросали робкие взгляды на нашего молодого философа, приглашали его к себе на чашку чая или принять участие в любительских спектаклях. Далее они говорили, что папа был бы очень рад, если бы он заглянул как-нибудь вечерком выкурить трубочку. Но молодого человека никуда было не затащить. Юноши, вместе с которыми он учился, предлагали сыграть в карты. Но он устоял и против женских чар, и азартных игр, и вин. Он всецело был предан свой работе. Он сумел наскрести достаточно денег (а это типично для его семейства), чтобы взять двенадцать уроков по искусству превращения металлов в золото. Учитель сам пока не знал, как это сделать, но кое-какие намеки на это имелись. Да и в наши дни есть немало людей, которые знают, как достичь успеха в журналистике, финансах и супружеской жизни. Подобные рекомендации почти всегда пишут те, кто не достиг успехов. Мир и в самом деле мало в чем изменился с тех пор.

Это вовсе не значит, что преданность, с которой молодой человек посвятил себя изучению великой тайны, предохранила его от пристального внимания к другим делам. Во время своего ученичества мастер предложил ему возглавить отдел гороскопов. И он согласился, но все равно каждую минуту своего досуга посвящал учебе. Он слушал музыку, слышал, как за пределами его жилища танцевала молодежь, но для него не существовало, да и не должно существовать, сладостных часов досуга, пока не узнает он, как преобразовать металл в золото. Мозг его развился до такой степени, что шляпы должны были создаваться специально для его головы.

Шли годы, и умер его учитель. Будучи на смертном одре, он призвал своего усердного главу отдела гороскопов к себе и сообщил ему великую тайну. Наш философ, теперь мужчина средних лет, услышав ее, выбежал на кухню, чтобы проверить, и нашел, что средство не работало. Он отказался похоронить своего учителя, выходца из Палестины, как требует его обычай, он даже не пришел проводить его в последний путь.

Пробыв довольно долго человеком средних лет, он состарился. Он так никого и не полюбил, не знал веселья, не узнал тайны. Это было очень скучно, но остается только восхищаться его целеустремленностью. Он продолжал искать тайну.

И открыл ее. К тому времени он уже стал дряхлым стариком. И открытие пришло неожиданно. Он сидел перед своей печью с куском олова, которое только что превратил в двадцать два карата золота. С большой осторожностью он выписал длинную и сложную формулу.

И тогда он призадумался. Если бы он никогда не открыл этой тайны, жизнь все еще имела бы для него смысл. Но что теперь могло дать ему открытие? Удовольствие доставляла ему закрытая книга, и не настолько острым было желание узнать, что она содержит.

Открытие остановило его работу и отравило жизнь. Он бросил формулу в печь и сжег ее. И тайна умерла вместе с ним.

Если эта незатейливая история убедит читателя, что самое ценное для нас — это то, чего мы пока не достигли, то написана она не напрасно.

— Как здесь чудесно! — воскликнула Изобел. — Как здорово, что мы на этом прекрасном островке посреди большого безлюдного озера! Так бы и осталась здесь навсегда, Уилл! Здесь ни души, только мы с тобой, ты и я!

— Не забывай, что в половине восьмого в гостинице общий стол. Нам нельзя опаздывать, — мрачно проговорил Уильям. — Не успели приехать, как придется возвращаться. А после девяти нам не удастся побыть вдвоем. В прошлый раз, когда мы вместе гуляли по саду, нам сказали, что мы думаем только о себе и забываем об окружающих. Но мы люди как люди, я вот только одного не могу понять: при чем тут окружающие?

Между тем островок и впрямь был изумительным. На вершинах высоченных деревьев отчетливо виднелись гнезда цапель. А на серых, покрытых мхом валунах грелись какие-то необычные ящерицы, готовые в любую минуту броситься наутек. Целый час Уильям и Изобел наслаждались одиночеством. Но часовая стрелка неумолимо подбиралась к цифре 5, да прибавим еде пару часов на дорогу к ненавистной цивилизации, — цивилизации, которая с кислой миной настаивает на возвращении заблудших овец в свое лоно.