Вернувшиеся - Джейсон Мотт Страница 53

Пастор обошел гостиную, беря в руки книги, которые валялись кипами в местах, где им не полагалось быть. Он медленно и аккуратно вытирал их обложки и расставлял на полках. Иногда его пальцы перебирали страницы. Он наслаждался текстурой и запахом книг, как будто прощался с ними — как будто ход времени наконец одержал над ним победу.

Он не осознавал, как долго продолжалась эта уборка. В какой-то момент пастор вдруг понял, что песни сверчков за окнами уже затихли. Где-то вдали на окраинах города собаки начинали лаять на восходящее солнце. Он задержался слишком долго. Несмотря на этот промах — точнее, несмотря на свой страх, — он тихо вышел в коридор, вернулся в кабинет и взял со стола официальное письмо из Бюро. Затем пастор вытащил из ящика свой блокнот и, конечно же, Библию. Он уложил их в миссионерскую сумку, которая жена купила ему на прошлое Рождество.

Из-за маленького столика, на котором стоял компьютер, он достал сумку с одеждой. Питерс собрал вещи вчера вечером — после того, как жена постирала белье. Если бы пастор сделал это раньше, она заметила бы отсутствие костюма и рубашек. Ему хотелось уйти по-возможности с меньшими затруднениями, хотя это и выглядело несколько трусливо.

Он прокрался в прихожую, вышел во двор и бросил сумки на заднее сиденье машины. К тому времени солнце уже начало свой путь по небесам. Оно пока скрывалось за деревьями, но с каждой секундой поднималось все выше и выше. Пастор вернулся в дом и медленно поднялся в спальную. Его жена спала, свернувшись калачиком в центре постели.

Это ужасно обидит ее, подумал он.

Его жена должна была вскоре проснуться. Она всегда просыпалась рано. Пастор оставил записку на прикроватной тумбе и склонился над супругой, чтобы поцеловать ее в лоб.

Потом он передумал и ушел.

Она проснулась в пустом доме. Внизу, в коридоре, старинные часы отсчитывали время. Лучи солнца проникали сквозь жалюзи. Теплое утро предвещало жаркий день.

Она позвала мужа, но тот не ответил. Наверное, снова заснул в кабинете, подумала она. В последнее время он часто там засыпал, и это тревожило ее. Женщина хотела позвать его еще раз. Ее взгляд упал на записку, лежавшую на тумбе. Она увидела свое имя, написанное грубоватым почерком. Ее муж не любил оставлять записки без серьезного повода.

Нет, читая текст, она не плакала. Маленькая женщина лишь прочистила горло, словно хотела что-то сказать в ответ на слова. Затем она села и прислушалась к звукам дома. Тишину нарушали лишь ее прерывистые вдохи и механическое сердцебиение старых часов. Она подумала о своем отце. На ее глаза навернулись слезы, но она не стала плакать.

Слова выглядели расплывшимися и далекими. Казалось, что они проступали сквозь густой туман. Но она все же прочитала их вновь.

«Я люблю тебя, — говорили последние строки. — Но я должен разобраться в своих чувствах».

Джим Уилсон

Джим много не понимал — ни действий солдат, ни роли Фреда Грина в их аресте. В воспоминаниях Джима Фред всегда был приятным человеком. Они не были друзьями, но только потому, что работали в разных местах и проводили досуг в отдельных компаниях. Им просто не хватило времени, чтобы подружиться семьями. Но как это могло повлиять на нынешнее поведение Грина?

Теперь Джим был заключенным концлагеря. Солдаты вломились в дом Люсиль и арестовали всю его семью. В этом как-то участвовал Фред. Он подъехал на своем грузовике сразу после появления солдат. Грин сидел в кабине и наблюдал за тем, как Джима, Конни и детей выводили из дома в наручниках.

Что изменилось во Фреде? Этот вопрос мучил Джима всю ночь. Если бы он знал ответ заранее, то, возможно, его семья не была бы теперь в заключении.

Они находились в переполненной школе. Дети пугливо прижимались к нему. Они стояли в очереди за ланчем, который, как всегда, был отвратительным.

— Что же с ним случилось? — спросил Джим у жены.

Он уже спрашивал ее об этом, но ответы Конни не помогали решению загадки. Тем не менее Джим считал, что головоломки — даже такие темные, как загадка Грина, — неплохо отвлекали от тех бед, которые обрушились на его семейство.

— Он не всегда был таким.

— Кто? — поинтересовалась Конни.

Она вытерла рот Ханны. С тех пор как их арестовали — или задержали, как это объяснил агент Бюро, — девочка постоянно жевала край рукава. Иногда страх проявляется в людях очень странным образом.

— Ты слишком стар, чтобы вести себя как грудной младенец, — сварливо сказала жена.

К счастью, с Томми все было в порядке. Он тоже перепугался, когда их забрали из дома Харгрейвов. Попав в лагерь, он больше не шалил и не капризничал. Большую часть времени мальчик тихо сидел на полу. Он почти не говорил и выглядел немного отрешенным.

— Мне кажется, что раньше он не был таким, — продолжил Джим. — Но почему он изменился? Или изменились мы? В последний раз он выглядел ужасно злым и опасным.

— О ком ты говоришь? — устало спросила Конни.

— О Фреде. О Фреде Грине.

— Я слышала, что у него умерла жена. После этого он стал сам не свой.

Джим помолчал. Порывшись в прошлом, он нашел лишь горсть воспоминаний о супруге Фреда. Она прекрасно пела. Это была высокая и стройная женщина, напоминавшая чем-то великолепную заморскую птицу.

Джим осмотрел свою семью. Внезапно он осознал, какими милыми были их дети. Он вдруг понял, какое большое значение каждый из них представлял для всех остальных.

— Я думаю, что это и было причиной его душевного кризиса, — сказал он жене.

Затем он склонился и поцеловал ее, словно нежная близость могла сохранить текущее мгновение на долгие века — как будто один поцелуй мог защитить их семью от всевозможных бед и не оставить его в полном одиночестве.

— Чем я такое заслужила? — шутливо спросила Конни, когда их губы наконец разъединились.

Покраснев от смущения, она почувствовала легкое головокружение — ту сладкую истому, которая охватывала ее в далекой молодости, когда такие поцелуи были чем-то новым для каждого из них.

— Всей своей жизнью, — ответил Джим. — Я не знаю, как это выразить словами.

Совесть не позволяла Харольду утверждать, что он проявлял особую милость к молодому солдату. Но, несмотря на спесивую гордость, он все же признавал, что парень обладал определенными достоинствами. Или если не достоинствами, то знакомыми чертами характера. В мире, где мертвые возвращались к жизни, любая привычная манера поведения являлась сущим благом.

Он впервые увидел этого юношу в день бунта — примерно неделю назад. Молодой солдат хотел показать им новый участок лагеря. Затем люди Грина устроили провокацию в здании школы. Чуть позже вспыхнувший мятеж был подавлен. К счастью, никто не получил серьезных ранений. Были синяки и большое количество царапин из-за того, что прибежавшие солдаты довольно грубо укладывали заключенных на землю. Харольд слышал, что одного человека отправили в госпиталь. У него возникла аллергическая реакция на слезоточивый газ. Но теперь он был в порядке.