Инкубус - Михаил Зуев Страница 55

– Всем оставаться на местах!

Один – налево, один – направо, двое по центру: обладатель голоса, по-видимому главный, и страхующий его ассистент. Всего четверо. Тот, кто говорил, говорил без акцента. Свежая камуфляжная форма без знаков различия. «Микро-узи», у двоих с глушителями, у одного без. «Старший» вообще с пустыми руками, что-то в кобуре, кобура застегнута.

Сидящий на грязном полу Док вскинул взгляд на депутацию и внезапно громко, в голос рассмеялся.

– Что смешного? – гавкнул «старший».

– Да ничего! – продолжая смеяться, ответил Док. – Так, нервное. Вы не беспокойтесь, у меня бывает. Пройдет.

Доку было странно совсем не то, почему они появились, – а странно было, почему они не пришли раньше. Это должно было случиться. Вот и случилось; сколько можно было тешить себя иллюзией, что я персонаж анекдота про Неуловимого Джо? [62]

Слава зашевелился, тряхнул пару раз головой, скидывая липкую пьяную дрёму.

– Не понял… Мужики, вы кто? – с трудом поднялся, пошатываясь. – Вы чего тут делаете?..

– Осядь, старик, – тихо приказал «старший».

– Ты хули раскомандовался? – зарычал Слава и сделал шаг навстречу.

Ассистент, прикрывавший «старшего», вскинул левую руку и коротким тычком в челюсть уронил уже в полете теряющего сознание Славу на пол. Док рефлекторно вскочил, в неуклюжем прыжке сгреб с монтажного стола разводной ключ; зачем-то занес руку, метя в голову «старшего».

Правый «узи» с аккуратно прикрученным глушителем дважды утробно лязгнул одиночными калибра девять миллиметров, в двух местах порвав-перебив дугу аорты. И вот как вышло: там давление теперь, в последнюю секунду жизни, за двести, а потому одной систолой позже от дырок побежали-поползли разрывы, а через три – не было уже никакой аорты. Оторвалась. Но снаружи не увидеть: там-то, на красивой рубашке (жаль, совсем новая), всего лишь две (раз-два; и что? – и всё…) аккуратные, чуть мокрые дырки; а за ними, вглубь, сгустком схватывающееся, пульсирующее, холодеющее алое желе.

В парке Мандельштама полдень полыхал красным небом да зеленым солнцем. Валька сидел на берегу пруда. Вскинул взгляд, губы растянул:

– Ну, вот я и дождался. Здорово, дефективный! Обнимемся?

Док не ответил.

Валька сам подошел, обнял:

– Ты теперь не расстраивайся, бро. Так бывает. Бывает и иначе, но бывает-то у всех. Здравствуй, вечность! Ливерной хочешь?

– Хочу, – улыбнулся единственному другу Док. – Валь…

– А?

– Что я сделал не так?

– Да все ты сделал так – разве что иуду пригрел. Ну, так этого с кем не бывает, Джизус Крайст – суперстар [63]… – Валька взял Дока за руку: – Пошли, теперь нам пора. Помнишь? —

Андрей лежал на продавленной кровати в дальней обшарпанной комнатенке. Штукатурка со стен давно поотваливалась, где больше, где меньше. Из-под нее выглядывала старая каменная кладка. На стене с окном над земляным полом можно было разглядеть бесформенную колонию мха. Сюда на север, понял Андрей.

Он не знал, как здесь оказался. Последнее, что запомнил, да и то словно в густом ватном тумане, был раструб от баллона – струя прямо в лицо. А потом темнота. Когда пришел в себя, немного подташнивало и очень хотелось пить. На тумбочке рядом с кроватью стоял большой кувшин с холодной водой и два стакана. Сел на кровати – да, голову подкруживало, но терпимо, – и стал пить прямо из кувшина. Подумалось – а вдруг туда подмешали какую-то гадость? И тут же следом – ну, подмешали, дальше что? Умирать от жажды?

Нет, не били. Не издевались. В углу поставили парашу – биотуалет. Несколько раз в день приносили сигареты, еду и воду, чистые полотенца. По утрам заходил один из «младших» – Андрей его узнал, это был не тот, который стрелял; заносил теплые мокрые банные полотенца – мол, душ предложить не можем. Андрей потребовал вино и кофе – принесли и то и другое. Телефоны и ноутбук, конечно, отобрали. Наручники не надевали. Слух в тревожной тишине до предела обострился. Было ясно, что окно патрулируется снаружи, а дверь – из коридора. Бежать Андрей не пытался – а зачем? Если не убили вместе с Доком, значит, что-то для него готовится. Не было страха. Не было ненависти. Одно лишь отвращение. Такое, на уровне безусловного рефлекса, как у человека при виде какой-нибудь гадости – уховертки или, скажем, ядовитой змеи.

Утром третьего дня, после завтрака, дверь открылась. Вместо привычного охранника вошел «старший» – лет сорока, подтянутый, невысокий, чернявый, с клювовидным носом, с пустыми руками и, очевидно, без оружия. Походка была пружинящей, моторика движений выдавала силу, ловкость и быстроту реакции. Андрей смерил его взглядом с головы до пят – на грифона похож. Ну вот, погоняло и готово.

– Меня зовут… – начал Грифон.

– Мне неважно, как тебя зовут, – тихо сказал Андрей. – Я не собираюсь запоминать твое имя. А «ты» говорю, потому что не считаю за человека. Тебе понятно, мразь?

Андрей приготовился к удару, но ничего не последовало. Грифон спокойно подошел к окну, остановился спиной к Андрею.

– Вы совершенно зря пытаетесь вывести меня из равновесия. Это бесполезно.

– Я не пытаюсь вывести из равновесия. Ты мне безразличен.

– Достойный ответ, Андрей, достойный. – Грифон открыл окно, слабый ветерок тут же притащил запах цветущего сада. – Впрочем, вы все правильно делаете. Вы же прекрасно понимаете, что я здесь не для того, чтобы причинить вам вред.

– Зачем ты его убил? – Андрей встал с кровати, сделал два шага и прислонился спиной к крашеной двери, некогда белой, а теперь покрытой мелкой сеточкой грязных трещинок в облупляющейся краске.

– Я не убивал.

– Какая разница – стрелял твой охранник!

– Этот возомнивший о себе идиот был убит, потому что не представлял никакой ценности, – безразлично ответил Грифон. – Он собирался применить физическое насилие и был закономерно обезврежен.

– Автоматными пулями в ответ на взмах руки?! – вскипел Андрей.

– Да хоть бы и так, – Грифон отвернулся от окна и встал лицом к Андрею, подпиравшему входную дверь. – Андрей, успокойтесь. Садитесь, – Грифон указал на один из двух стульев и, не дожидаясь, сел на второй сам. Андрей остался на ногах.