Черная эстафета - Владимир Васильев Страница 55

Когда же Мотыга попытался взглянуть на саркофаг, он почувствовал, как костенеет экзоскелет от внезапного испуга.

Саркофага на месте не было. Не было массивного, и ранее казавшегося совершенно неподъемным и незыблемым «кирпича». Пропал; а на месте, где он раньше покоился, остались только смутные неровности.

Приглядевшись, Мотыга с замирающим дыханием убедился, что это вовсе не неровности.

Это десятки крохотных чешуйчатых копий саркофага, расставленных на полу зала в строгом геометрическом порядке! Таких же серо-коричневых, с отчетливо прорисованными чешуйками, но махоньких – любой совершенно свободно уместился бы у Мотыги на ладони.

В следующий момент Мотыга окончательно проснулся. Он сообразил, что совершенно добровольно покинул модуль, и в одиночку забрался в самый эпицентр странностей. Понял он и то, что никакая сила не заставила бы его сделать это сознательно. И что он остался наедине с тьмой, и всеми, кто таится в мертвом гнезде Роя.

Но – странное дело – одновременно Мотыга ощущал себя и лежащим в гамаке. В каюте модуля. Сознание словно раздвоилось; Мотыга из зала судорожно боролся со страхом и растерянностью, Мотыга из гамака силился понять, что происходит. Мотыга из зала не имел возможности здраво рассуждать, Мотыга из гамака не мог пошевелиться, сколько не пытался.

А потом тьма стала быстро сгущаться. Осветители изо всех сил старались ее разогнать – но тщетно: тьма тугими чернильными клочьями обволакивала Мотыгу. И без того жиденький рассеянный свет тонул в иссиня-черном потоке. Несколько мгновений – и Мотыга из зала остался в полной темноте. От паники его отделяла тонюсенькая, готовая в любой миг рухнуть преграда.

Ноги дрожали. Мотыга осторожно повернулся лицом к выходу из зала и башмаком нашарил перед собой пол. Аккуратно утвердил ступню, сделал шаг, потом еще один.

«Только бы не промахнуться… – подумал он. – Только бы не промахнуться… Проклятая темнота!»

Еще он подумал, что сейчас придется идти мимо мертвой матки, мимо остальных недвижимых и бесконечно чуждых тел, и едва не лишился остатков самообладания.

Мотыга из гамака с недоумением размышлял, почему погасли осветители. Точнее даже не погасли, а захлебнулись тьмой, не сумели ей противостоять. Иных слов, чтобы объяснить произошедшее он не смог подобрать.

Мотыга из зала тем временем преодолел те пару десятков шагов, что отделяли его от канала (в темноте на это ушло, кстати, вдвое больше шагов) и, вздрогнув, нащупал вытянутой рукой стену. Стену зала. Он промахнулся, не вышел точно к каналу.

Это его не слишком удивило – шаты часто сбиваются с направления, потому что длина шага с правой ноги и с левой у них неодинакова. Но на таком небольшом расстоянии не мог Мотыга и сильно ошибиться: максимум, на три-четыре шага в ту или другую сторону. Нужно всего лишь пройти по стеночке, и отыскать канал. А в канале отклоняться просто некуда: он достаточно узок, тут же наткнешься на стену.

В следующий миг Мотыга подумал – а сколько каналов сходятся в зале с мертвой маткой? Только ли два – один из зала саркофага, один – спасительный – от жилого модуля? Или больше? В моменты, когда он проходил этот зал с Сизым, внимание Мотыги всецело приковывалось к матке, и по сторонам Мотыга просто не смотрел. Как выяснилось, зря.

Если там есть еще каналы и ему «посчастливится» свернуть не туда, через какой-то час Мотыга безнадежно заблудится в лабиринте гнезда. Много ли шансов, что на помощь придет Сизый? Мотыга даже не представлял. Да и успеет ли Сизый на помощь? Что все таки таится в недрах астероида?

Мотыга даже не знал – велико ли гнездо Роя? Много ли в нем ходов и камер и залов?

Тем временем Мотыга сделал вдоль стены уже не меньше полутора десятков шагов, и спасительного канала так и не отыскал. Сплошная каменная стена, гладкая и неприступная.

Судорожно сглотнув, он повернулся, нащупал стену другой рукой и двинулся в обратном направлении.

Мотыга из гамака продолжал с удивлением взирать на происходящее.

Но и на этот раз Мотыга довольно долго шел вдоль стены, касаясь ее рукой, и стена оставалась сплошной. Пройдя шагов сорок, Мотыга растерянно остановился. Он не понимал, куда мог подеваться ход-канал.

А потом он ощутил слабое сотрясение почвы, и еще далекий звук – знакомый до холода в кончиках пальцев.

«Баммм!»

«Баммм!»

«Баммм!»

Вчерашний гуляка сквозь камень снова вышел на прогулку.

На десятом шаге у Мотыги не осталось сомнений – звуки усиливаются, пол зала дрожит все сильнее, а значит, гуляка приближается.

Мотыга понял, что еще немного – и он с нечленораздельным воплем рванется в темноту. Не разбирая дороги. И без того издерганное сознание постепенно заволакивало чернотой – может быть, именно так настигает шатов безумие?

А гуляка все приближался.

Мотыга опустился на корточки, вжался спиной в твердую каменную стену, и оцепенел.

«Баммм!»

Чья-то рука коснулась его плеча.

– Эй, напарник! Ты чего?

Мотыга едва не ослеп от яркого света, заливавшего каюту. Он сидел на корточках между гамаком и стеной, съежившись и обхватив голову руками. Рядом, перегнувшись через гамак, сгорбился Сизый.

Прикрывая глаза ладонью, Мотыга по стеночке встал. Он был совершенно опустошен и раздавлен.

– Пойдем-ка, – Сизый заботливо выудил его из-за гамака. – Одевайся.

Мотыга меланхолично облачился в комбинезон и башмаки. Казалось, он продолжает спать. Сизый встряхнул его слегка, и к огромному облегчению усмотрел во взгляде напарника нарождающуюся осмысленность.

– Давай, давай, шевели ножками… – с напускным весельем подгонял Сизый.

Он привел Мотыгу на камбуз, усадил за стол и вручил стакан сока.

– Выпей… полегчает.

Мотыга с опаской понюхал содержимое стакана – кажется, он заподозрил, будто Сизый подсунул ему спиртное. Но спирт в соке если и содержался, то в таких дозах, что ни один шат без специальных приборов не унюхает.

Мотыга в несколько глотков осушил стакан. И, похоже, оклемался еще больше – выглядел он теперь измятым и подавленным, но явно отходящим от оцепенения.

– А мне такая чушь снилась, рассказать – не поверишь! – по-прежнему весело сообщил Сизый. Он чувствовал: надо болтать, молоть любую ерунду, лишь бы отвлечь Мотыгу, расшевелить его окончательно и бесповоротно. – Представляешь, приснилось, будто я ночью за каким-то исамаром встал и поперся к сундуку. Ну, вот, пришел я, и что вижу? Вместо одного сундука-саркофага – штук сто, да все такие ма-ахонькие, не больше башмака. И тут у меня осветители сдохли…

Сизый еще в середине рассказа почуял неладное, но почему-то не остановился вовремя. После этой фразы глаза у Мотыги снова остекленели, и он стал серым-серым, и лицо посерело, и руки…