Наследство империи - Наталия Ипатова Страница 55

Биллем, Бьярни, Торен, Грэм... Динки, Эгиль. Рэдиссон, которого мы зовем просто Рэнди. Моуди. Этот всегда молчит, я даже по голосу его не узнаю. И Рубен Эстергази, Лидер, вежливо стоит в сторонке, о своем думает.

У парней назрел разговор.

— Что у нас впереди? — спрашивает за всех Торен Адамсон. — Вы пришли, съер, потому что мы наконец понадобились или так, проведать? Есть ли у нас цель, по которой стрелять?

— Пока нет, — честно отвечает Кирилл. — Я не занимаюсь вопросами планетарной власти. Круг моих интересов несколько уже.

— А если вы умрете? — это Эгиль. — Мы так и останемся здесь, зарытые и забытые?

При жизни этот засранец был маленького роста. Еле-еле дотянул до нормы, поступая в Имперские ВКС, а кое-кто утверждал, будто и не дотянул. Будто бы подложил под пятки папины деньги. Теперь по размеру он не больше и не меньше других Тецим, однако осталась привычка компенсировать малый рост неудержимой болтовней.

— Когда ты проводишь дни, слушая музыку, играя в многомерный «морской бой», в одном и том же составе и при одной и той же температуре окружающей среды, кажется, будто время не течет. Но когда видишь... мальчишку, понимаешь, что где-то жизнь проходит мимо.

Это Биллем, большой спокойный парень, всегда озабоченный тем, чтобы его поняли правильно.

— То есть вам приспичило повоевать?

— Нам приспичило пристроиться к какому-нибудь делу, съер. Не поймите нас превратно.

Кирилл сокрушенно вздохнул. Они тут слушают всякие трансляции и набираются вредных идей. Вы видали это: выдвинуть Императору претензии? Это, между прочим, бунт.

— Войны нет, — сказал он. — Были бы вы кадровыми военными, чем бы вы сейчас занимались? Пухли бы со скуки на авианосцах три месяца в год, остальное время пухли бы на планете от той же скуки. Спивались и волочились за бабами.

— Да мы б ничего... поволочились, — буркнул кто-то, чей голос Император не узнал. — Не ко всем же жен-красавиц привозят.

— Кстати о бабах, — ввинтился в разговор Эгиль. — Почему Империя для нас ничего не придумала? Какая-нибудь заправка...

— Империя, — ответил Кирилл, — думала о вас как об оружии. Вы созданы для войны.

— Ты едва ли представляешь, Эгиль, сколько стоит девочка для тебя, — хмыкнул комэск. — Займись лучше чем-нибудь полезным для инфочипов. А то как было тебе двадцать два, так и осталось.

— Что бы мы делали в мирное время? — задумался вслух Рэдиссон. — Командир, а нельзя ли нам где-нибудь по найму служить? Все лучше, чем тут морально разлагаться. И ущерба для чести в этом, как мне кажется, нет. Не может такого быть, чтобы где-то не воевали. То-то мы б сгодились. А Его Величество мог бы стать... ну... менеджером нашей... эээ...

— Ага, труппы! «Император и Летающие Тигры»! Не городи ерунды, Рэнди, — сказал ему Рубен. — Ты прекрасно понимаешь, что, если засветишься, попадешь не на передовую, а прямиком на лабораторный стол, где яйцеголовые вынут из тебя кишки и мозги, чтобы понять, как ты устроен. Никто не удовлетворится девятью эксклюзивными машинами, если может получить их сто. У науки морали нет. И кстати, наш юридический и гражданский статус не определен, никто не сможет нас нанять. Только купить или арендовать. Учитывайте это.

— Понимаете, Ваше Величество... Все это время сидим мы тут и ждем: вот вы придете и скажете, что пора всыпать этим засранцам по первое число, объяснить, кто тут хозяин! Но вы сами не служите своей Империи!

— Если бы пришлось воевать с Люссаком, как мы воевали с уродами, я бы и на секунду не задумался. Но я не представляю, как отбивать планету у ее населения.

— Ваше Величество, — чопорно сказал Торен, — если мы вам не нужны или если вы не знаете, когда мы вам будем нужны, мы хотели бы, чтобы вы предоставили нам право самим о себе позаботиться.

— Меня бы, пожалуй, устроило, — поразмыслив, продолжил Лидер, — хранить покой планеты негласно. Участие в общем фронте Зиглинде явно не па пользу. Общая внешняя граница сделала проницаемой границу внутреннюю. Мы можем быть тихими как мыши. С выключенными двигателями нас никто не заметит. Но, может быть, стоит взвесить и наши недостатки? Мы не можем сесть на планету земного типа и не можем с нее взлететь. У нас нет прыжковых двигателей, прямая космогация нам недоступна. Если мы летаем, нам регулярно приходится заправлять баки и заряжать батареи. Даже при половинной гравитации Сив мы истощаем аккумуляторы на подъеме, и стрелять уже нечем. Таким образом, нам требуется орбитальная база с персоналом. Мы неизбежно окажемся привязаны к системе, в которую попадем. Ты, Рэнди, готов выбрать такую систему?

— Мы уже привязаны, — возразил Биллем. — К Зиглинде.

— Лучше уж я буду привязан к Зиглинде.

— Это называется «вынужденный патриотизм», командир.

— Ты же не летаешь, Руб!

— Зато я могу сказать себе, что делаю это по собственной воле.

— Не все же могут провести вечность за аудиокнигой или послушивая себе музычку! Командир прав: мы сидим тут кружком, трындим об одном и том же и тем же составом, не меняемся и не взрослеем. Когда испытывали Назгулов, кто-нибудь предвидел возможность, что мы можем спятить?

— Назгулов, — бросил Кирилл, — не испытывали! Как скоро вы спятите, наматывая бесконечные круги по орбите?

— Я, собственно, к чему, — гнул Биллем. — Эти... ну... деньги, их можно было бы потратить на исследования. Я не возражаю: быть боевой техникой во время войны весьма вдохновляюще, но после хочется уже вылезти из кабины и пойти с сыном в зоопарк.

Кирилл растерянно оглянулся. Даже Рубену нечем крыть. У них было двенадцать ничем не заполненных лет, чтобы обсудить все это.

— Ладно, позже договорим, — сказал Император. — Некоторое время вас не должно тут быть. Я вляпался: позволил увидеть вас кому не следовало.

— А шлепнуть глазастого гада? — невинно поинтересовался Эгиль.

— По некоторым причинам я не могу это сделать. При женщине и детях. Здесь твоя жена с сыном, Руб, и этот парень помогал освободить Брюса.

— Об этом ты расскажешь мне поподробнее, — ласково намекнул Назгул.

— Договорились. И еще тут дочка Люссака, при которой парень состоит гардом. А от того, что девочка скажет папе, в некотором роде зависит, как мы отсюда выберемся. Так что на вылет, ребята. Дистанционки от замка на входе есть у каждого: вернетесь, когда тут будет безопасно.

— Дочка Люссака у вас? — Если бы у Назгулов были рты, они бы их разинули. — И вы говорите, будто ничего не можете сделать? Да это такая козырная карта!

— Ничего! — рявкнул Кирилл. — Последние несколько недель моя жизнь — сплошные дочки-матери. Есть вещи, которые делать нельзя. Я не использую ребенка в политической игре, У меня нет выбора!

— Мам, кому ты врала?

— Я... что? Но твой отец действительно погиб, и то, что тебе до сих пор не сказали всю правду... это столько же из-за него, сколько из-за тебя. Подумай, каково ему было встретиться с тобой. Увидеть, чего он лишен... Я до сих пор не уверена, что это следовало сделать.