Наследники империи - Павел Молитвин Страница 56

Устрашающе размахивая ножом, Очивара заставила Лив попятиться, а потом рванулась вперед, занося клинок для смертоносного удара. Дувианка сделала шаг вперед и, остановив левой рукой руку кочевницы, отработанным движением поймала плоскость ножа на предплечье, рывком, используя собственную руку как рычаг, выбила оружие из кулака нгайи, одновременно с этим коротко, без замаха, двинув ей под дых. Нож блескучей рыбкой вылетел из пальцев Очивары, сама она, охнув, сложилась пополам, и Лив с победным воплем обрушила сцепленные кулаки на затылок нгайи. Кочевница шлепнулась в грязь, Девы Ночи взвыли дурными голосами и надвинулись на дувианку. Окинув их искаженные гневом лица затуманенным взглядом, Лив поставила оплетенную ремешками сандалии ногу на шею поверженной противницы.

— Увемо джам! Хар ваувад тутабра! Уайя! — Девы Ночи качнулись к победительнице, множество рук потянулись к ней, сверкнул отточенный наконечник копья…

— Еще движение, и я сломаю ей шею! — рявкнула Лив, искренне жалея о том, что Мгал не может видеть ее в этот момент.

— Учано! Ронецо харвау! Довольно! — проскрежетала Кукарра, расталкивая оцепеневших нгайи. Остановилась напротив дувианки и, уперев руки в тяжелые бедра, промолвила, с трудом подбирая слова: — Ты победить! Убивать — нет! Трогать тебя — нет!

Убедившись, что Лив поняла ее, Мать рода Киберли отвернулась от победительницы и, воздев над головой бугристые, жилистые руки, заговорила так властно, что и без того взиравшие на нее с некоторым опасением Девы Ночи начали пятиться.

— Она запрещает им мстить и грозит созвать совет Матерей! — торопливо прошептала оправившаяся от испуга Тарнана дувианке. — О, теперь до жертвоприношения они не посмеют к нам прикоснуться! С Матерью рода шутки плохи!

— Со мной тоже! — процедила Лив и, поколебавшись, убрала ногу с шеи заворочавшейся в грязи Очивары.

Слепой певец склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, осторожно тронул струны скейры и произнес:

— Корабль, занесенный на Гдегову отмель, назывался «Посланец небес». Он вышел из Сагры и держал путь в Бай-Балан…

Ваджирол обвел взглядом собравшихся в каюте Ушам-вы людей и подумал, что в портовых тавернах Бай-Бала-на у Лориаля были несравнимо более благодарные слушатели. Чернокожий юноша сам был на борту «Посланца небес», и его едва ли приведет в восторг баллада об этом ужасном плавании. Любившего точность Рашалайна покоробят неизбежные поэтические вольности, а Ушамва так же равнодушен к песням бродячих певцов, как и к завлекательным улыбкам сельских девок — ему что-нибудь этакое подавай, чтобы глаза на лоб полезли. Что же касается самого Ваджирола, то он уже слышал эту балладу в «Счастливом плавании» и пришел к выводу, что голос, дарованный Лориалю Предвечным, намного превосходит поэтические способности певца. И все же Ваджирол считал, что Лориаль должен им спеть. Во-первых, необходимо продемонстрировать Ушамве, что за чудо он откопал в Бай-Балане и чего ради уговорил отправиться в Ул-Патар, где певцов и без него с избытком хватает. Во-вторых, чтобы как-то рассеять скуку долгого плавания на юг, ибо до Адабу — порта, стоящего в устье Эна-ны, еще по меньшей мере трое суток пути, а там предстоит, пересев на узкие длинные пироги, идти на веслах вверх по течению аж до самой столицы- Наконец, в-третьих, певец должен петь, дабы привыкнуть к тому, что теперь слушать его будет не портовая голытьба, а высокородные имперцы, вкусам которых угодить значительно труднее. Ярунд взглянул на Лориаля и с удовольствием отметил, что тот ничуть не смущен и слепота не помешала, а скорее помогла певцу приноровиться к новой для него обстановке. Значит, возвращение в Бай-Балан было не совсем уж бесполезным.

Самому себе Ваджирол должен был признаться, что в первый момент, узнав от Мартога о бегстве Мгала и его товарищей из города, испытал, как это ни странно, чувство облегчения. Теперь по крайней мере ему не придется вступать в сложные переговоры с Ушамвой, отпустившим его на берег с приказом во что бы то ни стало убить северянина, чего Ваджирол делать, естественно, ни в коем случае не собирался. Убивать хозяина ключа от сокровищницы Маронды представлялось ему верхом безрассудства, но у него хватило ума не затевать прежде времени споры, которые могли кончиться весьма плачевно, так как Ваджирол готов был рискнуть собственной головой и тем более головой старшего ярунда, лишь бы доставить Мгала целым и невредимым в Ул-Патар. Что поделаешь, жрецы Кен-Канвале не более чем люди и, случается, расходятся во взглядах на то, как лучше послужить Предвечному.

Слушая Лориаля, Ваджирол прикрыл глаза и откинулся на спинку легкого кресла, размышляя над вопросом, который все чаще занимал его мысли: как совместить понятие о свободе воли и праве выбора того или иного пути, предоставленном якобы Предвечным людям, с догмой о том, что без позволения его и птица не поет, и волосы на головах людских не растут. Кстати, о волосах. Ярунд провел ладонью по выбритому давеча черепу, живо напомнившему о том, что служба их с Ушамвой за пределами империи завершена и вечером ему предстоит совершить ритуал Возложения на плечи желтого халата.

В отличие от Ушамвы, пребывавшего в превосходном настроении с тех пор, как «Кикломор» повернул на юг, и искренне считавшего, что с задачей, которую им, по воле Кен-Канвале, предстояло решить, они справились как нельзя лучше, Ваджирола продолжали мучить сомнения. И сколько ни пытался ярдан убедить себя, что побег Мгала из Бай-Балана должно расценивать как знамение свыше, отделаться от сожалений об упущенной возможности ни больше ни меньше как изменить будущее империи не мог. «Услышавший» мысленные переговоры аллатов Черного Магистрата, Ушамва имел все основания гордиться собой: никому еще из «слышащих голоса» не удавалось использовать полученные при этом сведения с такой эффективностью. Вернуть Холодный огонь в главное святилище Кен-Канвале было давней мечтой многих служителей Предвечного, и возвращение кристалла Ка-лиместиара в Ул-Патар должно было обессмертить имена сделавших это ярундов, так что Ваджирол не менее Ушамвы был доволен проделанной ими в Бай-Баланс работой по изъятию его из рук северянина. Доволен до тех пор, пока не узнал от Рашалайна, что без Мгала ключ от сокровищницы Маронды не в состоянии отворить ее двери точно так же, как и любой другой ключ, изготовленный самым искусным мастером этого мира.

На Ушамву слова Рашалайна особого впечатления не произвели, поскольку он и в мыслях не мог допустить, что кристалл, после того как они доставят его в храм Обретения Истины, может быть вынесен за пределы святилища. Злоумышленники, похитившие некогда из главного храма столицы кристалл Калиместиара и Жезл Силы, убили тем самым считавшийся негасимым божественный огонь Предвечного, и честолюбивые замыслы старшего ярунда не простирались дальше оживления этого священного огня. Ваджирол же считал, что Холодный огонь должен быть возрожден лишь для того, чтобы укрепить истинную веру в сердцах мланго и подтвердить подлинность кристалла, после чего последний надобно использовать для проникновения в сокровищницу Маронды и овладения хранящимися в ней Божественными Откровениями. Во избежание скандала и обвинения в святотатстве он не стал делиться этими мыслями со старшим ярундом, а напротив, сразу после беседы с Рашалайном постарался убедить его в необходимости уничтожить Мгала, дабы ни Черные маги, ни Белые Братья не соблазнились похитить кристалл Калиместиара из храма Обретения Истины. Сделать это было не особенно трудно, сложнее оказалось уговорить Ушамву отправить на поиски северянина именно его, Ваджирола, и только то соображение, что старший ярунд должен остаться на корабле, чтобы оберегать святыню, смогло поколебать намерение возжаждавшего крови жреца лично заняться розыками Мгала. Но, увы, северянина в Бай-Балане уже не было, и все усилия и хитроумные планы Ваджирола пропали втуне.