Агенты СИНЛАРа - Анна Тин Страница 56

В быстром темпе мы вернулись к Смотрителям. И застали их в процессе технического спора. Насколько я понимала, они обсуждали оптимальную скорость разрушения каменных и металлических статуй в Ширтахо. С точки зрения количества трупов, которые могли получиться от падения со стен града обломков. Если дробить до песка — выходило слишком долго и могут быть иные последствия, от перенапряжения полей. Если ломать крупными кусками — на толпу рухнет смертоносный груз, а этого, так я почувствовала, они не хотели точно так же, как и мы. Нат подсела к ним за стол (я предпочла пристенное размещение) и постучала по металлопластику ладонью. Говор смолк, и они обратились к ней:

— У нас появились проблемы, — сразу оповестила ЭМ-СИ: — В Ширтахо развоевались освобожденные духи «умерших плохой смертью».

Больше всего меня поразило, что они нисколько не были этим удивлены, казалось, для них это не новость.

— Мы знаем, — кратко заметил Уло, озвучив мое впечатление.

— Да? — мисс Джордан превосходно владеет собой, и тон ее голоса нисколько не переменился: — Тогда, может быть, расскажете нам… То, что знаете.

Для Смотрителей, видимо, наше беспокойство выглядело излишним:

— Учитель Пагш разбудил предыдущего Императора и помогает нам избавиться от Шенгуфа. Это его дело — оно нас не касается.

Да, но кто это такой, Учитель Пагш? Пока я думала, стоит ли интересоваться этим публично, Нат, похоже, решила меня просветить и мысленно послала комментарий:

— «Легендарный местный святой. Прославился тем, что предсказал падение империи и наступление новой эпохи на Гшамм. Насколько я знаю, его считают уже умершим».

Уло, видно, по причине нашего отдельного знакомства, тоже вошел в мое положение и терпеливо пояснил:

— У развоплощенных остается право мира — право на справедливую месть. Никто не может препятствовать им в этом. Если Джан-Тунар решил отомстить за смерть своего рода и сына ублюдку, это его вечное и ненарушимое право.

Этот… Джан-Тунар, наверное, предыдущий Император, решила я, и Нат ободряюще мне кивнула, наверное прочувствовав мои мысли. Что ж, если Смотрители умывают руки, то, может, и нам стоит последовать их примеру. Не защищать же, в самом деле, маньяка-убийцу от призраков его умерших жертв? Или все-таки посоветоваться с СИНЛАРом?

— Это вопрос тактики, а не стратегии, — вслух заметила Нат.

Конечно, она не специально влезает в мою голову. Просто при ее классе такие простые идеи передаются ей сами собой. И она, похоже, права. Происходящее во Дворце не противоречит нашим целям, и потому посылать по этому поводу отдельный запрос просто нелепо.

* * *

После того как прошла чудовищная слабость, Шенгуф очнулся здоровым или почти здоровым. Видимо, он пролежал тут, возле стены, весь вечер и ночь, ибо сквозь неровную дыру в оконном витраже, заливая всю комнату, лился яркий утренний свет. Руки и ноги снова стали его слушаться, тело подчинялось его воле, кроме… Он лишился голоса. Как он ни пытался издать хоть малейший звук, не получалось даже шепота. Он встал и почему-то сначала посмотрел в сторону брошенного им вчера ньитра. Там, где должен был отсвечивать холодным блеском металл, виднелась только кучка черной пыли, очертаниями напоминающая оружие. Император подошел, нетвердо ступая, и с досадой раздавил ее ногой. Ему ничего не привиделось. Его воспоминания обрели плоть, духи вернулись за его жизнью из обители умерших. Это был не кошмар, а еще более чудовищная реальность. Больше всего почему-то его бесили пророчества идиота Ци-Во. Сила Императора действительно возросла, раз мертвец сумел восстать из склепа, а уж прошлое в самом деле встретилось с будущим. Убить мало за столь точные прорицания, вот только если бы смерть Верховного Жреца, буквально накануне праздника, не увеличила бы общего смятения во Дворце. Все равно он не способен сейчас решить вопрос о преемнике, которого надо в таком случае назначать до захода солнца. Император досконально знал всю процедуру потому, что проходил ее многократно: за время его правления он отправил в мир иной тайно или явно не один десяток Верховных Жрецов, начиная с собственного покровителя еще в самом начале царствования.

Сегодня с утра его никто не тревожил, понятно почему. Но необходимо знать, что творится вообще. Он позвонил и скоро в дверях показался его дежурный секретарь, бледный, как покойник, но, похоже, все-таки вполне живой. Шенгуф поманил его рукой и написал на листе, как он иногда делал и раньше, когда не хотелось ни с кем разговаривать:

«Я дал обет молчания К'Таагу. До определенного времени. Что произошло в Ширтахо?»

Из сбивчивого рассказа он уяснил, что духи безумствовали до рассвета, разгромив множество покоев, напугав до потери памяти и чувств не только его часовых, но и великое число иных лиц, некоторая часть которых все еще лежит в глубоком обмороке. Остальные хоть и пришли в себя, но по-прежнему трясутся от страха. Поэтому подготовка к празднику может замедлиться. Шенгуф поразмышлял с полминуты, затем написал на листе:

«Невменяемых запереть в отдельных комнатах, но в Лантер не выпускать. Заменить их другими людьми из Города Воинов. Остальным вдолбить версию про побочный эффект влияния сильной бури вчера вечером. Подготовку ко Дню Ширк продолжать, как и прежде. Через два часа доложите мне обстановку в Империи обычным порядком. Делайте вид, что ничего не случилось».

Секретарь как будто приободрился, получив твердые указания в столь необычных обстоятельствах. Он поклонился и оставил Повелителя в одиночестве.

Человек, которого когда-то звали Канго, прижался лбом к стене комнаты и прикрыл глаза. Он надеялся только на то, — что этой ночью такого не повторится, ведь полнолуние двух лун уже миновало.

И зря.

Пока было еще светло, во Дворце кое-как восстановился обычный порядок, и занятые суетой служители, да и он сам, оправились от ночной паники. Шенгуф переехал в другие покои, приказав поменять всю обстановку в прежней резиденции, вставить новый витраж вместо выбитого и заделать в стене странным образом выжженную дыру. Новое помещение было менее комфортным, но оставаться на старом месте, где ему в каждом углу все еще мерещились красные глаза призрака, он не желал.

Шенгуф заставил себя переключиться, погрузившись в разборку донесений своих личных осведомителей, которых у него было множество. Люди писали доносы друг на друга, а он потом, сопоставляя их между собой и с информацией из третьих рук, потешался над человеческой глупостью, жадностью и недомыслием. Наибольшее удовольствие он получал, когда удавалось схватить кого-нибудь за руку на важном проступке или лжи, а затем с наслаждением любоваться зрелищем, как сановитый и прежде могущественный наместник какой-нибудь провинции в одночасье превращается в трясущееся от ужаса, безмозглое животное, предназначенное на убой. Ему было приятно осознавать, что люди злы и ничтожны, так что никто не заслуживает снисхождения.

Повелитель Лантера был так занят, что не заметил, как наступила тьма. Ощутил он это не потому, что сгустились сумерки, нет. По ногам, неизвестно откуда, при запертых дверях и окнах, потянуло холодным ветерком. Внезапно его точно облили ледяной водой. Он отодвинулся от стола и встал, настороженно вслушиваясь. В помещении было тихо, но это не внушало ему успокоения. В ушах коротко зазвенело на мерзкой, пронзительной ноте, а затем послышался смех. Он мгновенно развернулся. Никого. Но смех продолжался. Этот звук, который он ненавидел больше всего, ибо любой в его присутствии должен испытывать только благоговейный страх. Теперь же едва слышный, издевательский, многоголосый смех пронизывал все пространство вокруг него. Шенгуф резко заткнул уши — звук только усилился. Он сводил его с ума, а признаться никому было нельзя. Повелитель уже понял, что слышит эти голоса лишь он один…