Инфернальный реквием - Петер Фехервари Страница 56

Палатина вслед за ней поднялась на возвышение. Глазные линзы Акаиси щелкали и жужжали, наводясь на жертву. Гиад, пригибая голову, пошла вокруг операционного стола, отгораживаясь им от хищницы. Медицинская сумка сестры лежала в другом конце зала, неподалеку от места ее падения. Если только Асената успеет добежать туда и выхватить…

«Карга проколет тебя на полдороге, – предостерегла Милосердие. – А вот я…»

– Нет!

Выскочив из-за укрытия, Гиад спрыгнула с возвышения, приземлилась на корточки и метнулась к сумке. Над головой у сестры просвистели иглы. Вцепившись в котомку, Асената обернулась и увидела, что палатина огибает стол и идет к ней, целясь из пистолета.

«Я же говорила!»

Бхатори выстрелила, но мгновением раньше перед ней возникло другое создание в багряной рясе, и игла попала ему в грудь.

«Анжелика!» – поняла Гиад. Не тратя время на раздумья о поведении сервитора, она выдернула Тристэсс из сумки и нырнула вперед, мимо своего спасителя.

– Еретичка! – прокричала Асената, паля в падении с двух рук. Болт-пистолет яростно взбрыкнул в ее хватке, радуясь окончанию долгого поста. В отличие от беззвучного игольника, его выстрелы гремели в замкнутом пространстве.

«Получай, мымра!» – весело заорала Милосердие.

Палатина отшатнулась, пораженная снарядом в живот. Болт детонировал внутри с приглушенным хлопком, из входного отверстия выбросило ошметки плоти и искрящие электрические схемы, а ткань вокруг раны загорелась. Акаиси с лязгом рухнула на колени, все еще пытаясь навести оружие на Гиад.

– Ты не понимаешь, что…

Слова Бхатори утонули в грохоте нового выстрела, и второй болт-снаряд врезался ей в правое плечо. Взрывом конечность выдернуло из сустава. На иссохшее лицо палатины брызнула кровь, а ее рука, по-прежнему сжимавшая игольник, отлетела в сторону. Вращаясь в воздухе, она непрерывно давила на спуск.

Из глотки Асенаты вырвался улюлюкающий вопль. Милосердие стискивала ей пальцы, понуждая стрелять снова и снова, – выпускать снаряды, пока от их злейшего врага не останется ничего. Гиад, покоробленная таким дикарским порывом, не поддавалась.

– Искорени сучку! – завизжала Милосердие голосом сестры, продолжая бороться за болт-пистолет. – Очищай ее, пока она не разойдется по швам раз и навсегда!

Со стороны Карги раздался всплеск электронного бормотания, и двойняшки подняли взгляд. Очевидно, болты повредили голосовую аугментику Бхатори, лишив ее дара речи, однако палатина явно старалась что-то сказать. Она содрогалась в конвульсиях, будто сломанная заводная игрушка, а глазные линзы крутились без остановки. В грудной клетке Акаиси что-то полыхнуло, изо рта и ноздрей повалил дым.

– НЕЧИ-И-ИСТЬ! – проверещала Бхатори.

Линзы палатины раскололись, и она повалилась навзничь, словно кто-то перерезал неосязаемые нити внутри нее.

Пока Асената смотрела на тлеющий труп, ее ладони внезапно опалило болью. Опустив глаза, сестра увидела, что Тристэсс раскалилась добела и трясется, будто хочет вырваться из ее хватки. Вскрикнув, Гиад выронила священное оружие и уставилась на руки, покрытые ожогами.

– Я недостойна, – безнадежно прошептала она.

«Так очисти себя, Сестра Битвы, – поддразнила Милосердие. – За Трон и Терний!»

– Зачистить еретиков! – рычит госпожа терниев, щелкая шестихвостой плетью. – За Трон и Терний!

– Трон и Терний! – хором отвечают собравшиеся вокруг нее сестры в куколях.

Разом воздев цепные мечи-эвисцераторы с железными зубьями, они бросаются на врага, не ведая ни сомнений, ни надежд. Истошно распевая «Плач о потерянных», женщины сражаются, несут смерть и гибнут на бессчетных полях боев.

Милосердие всегда мчится впереди, более быстрая и свирепая, чем другие репентистки. Ее черная накидка заляпана грязью и засохшей кровью: вода не может смыть грехи, поэтому сестра гнушается омовений. Вокруг мускулистых рук и ног обмотаны колючие лозы, шипы на которых оттягивают и царапают кожу, однако несомое ими страдание давно уже потускнело, сменившись тупым нытьем. Сейчас наслаждение ей приносит только пляска битвы.

– Милосердие! – вопит она при каждом убийстве. Глаза, подобные воспаленным ранам в прорезях куколя, пылают дозволенной злобой, пока она устраивает резню во имя какого-то бога и императора, наслаждаясь звуками собственного имени. – Милосердие!

Во время боя это создание не слышит ничего, кроме приказов госпожи, рева своего клинка и предсмертных криков неприятелей, но после сражения всякий раз возвращается голос скованной сестры. В тишине серая тень никогда не умолкает, только бичует Милосердие воспоминаниями об их падении. Уже вскоре существо начинает мечтать о щелчках нейрохлыста, что возвещают приход сладостного безумия битвы. Ничто иное не способно заглушить нытье чертовой сучки!

«Выпусти меня, сестра…»

– Сестра, – настойчиво повторил голос, – нам нужно уходить.

Подняв взгляд от обожженных ладоней, Гиад увидела перед собой мальчика-колдуна, выпущенного из камеры. Над пареньком нависала Анжелика – очевидно, игла, которую сервитор получил вместо Асенаты, не причинила ему вреда.

«Им нельзя доверять», – предостерегла Милосердие.

– Сестра… – начал Афанасий.

Гиад жестом велела ему замолчать.

– Я не знаю, что ты такое. И уже не могу доверять собственным суждениям насчет тебя.

– Тогда доверься Богу-Императору, сестра.

Нагнувшись, мальчик поднял Тристэсс, держа увесистый болт-пистолет обеими руками. Асената немного подождала, но касание паренька не разожгло святое пламя, которое ранее отвергло ее.

– Нет, – сказала Гиад, когда Афанасий протянул ей Тристэсс. – Пусть она пока побудет у тебя.

– Хорошее оружие, – заметил мальчик, изучив болт-пистолет с тщательностью, удивительной для его возраста.

– Как ты спасся из схолы, Афанасий? – спросила сестра.

Этой темы они избегали с момента их первой встречи, но время для недомолвок прошло.

– После того как появились демоны, я постоянно шел – иногда прятался, – пока не отыскал выход. Они не чуяли меня… как остальных. – Паренек помрачнел. – Зачем теолог призвал их, сестра? Почему он так поступил?

«Причин взывать к варпу больше, чем ты способно вообразить, дитя, – заявила Милосердие. – И в мире более чем достаточно глупцов, которые воображают, что их коронуют за подобное безрассудство!»

– Потому что он был еретиком, – ответила Гиад, перебив бредни сестры. – Откуда именно пришли демоны?

– Из крутящейся машины… Планодария.

– Планетария? – подсказала Асената.

– Да, сестра, так правильно, – согласился мальчик.