Апостолы - Наталья Точильникова Страница 57

— Не особенно.

— Смотри, здесь остатки какого-то красного вещества. Это не киноварь?

— Может быть. А почему именно киноварь?

— Основной компонент даосских эликсиров бессмертия.

— Но это же соединение ртути!

— Еще бы. Несколько императоров династии Тан жестоко поплатились за свою мечту о бессмертии. Они один за другим умерли в страшных мучениях от отравления тяжелыми металлами. Даосы их ложками кормили своими эликсирами.

— Так здесь могут быть пары ртути! Я очень хреново себя чувствую.

— Честно говоря, я тоже, — задумчиво проговорил Варфоломей.

Я чувствовал себя более чем хреново. У меня отчаянно кружилась голова, а в груди словно плавал айсберг. Еще минута и я заметил, как удлиняются следы моих пальцев на пыли стола и неумолимо поворачивается потолок. Последнее, что я увидел, было лицо Марка, искаженное гримасой ужаса.

Я упал… на зеленую траву, мягкую и высокую и зажмурился от полуденного солнца. Надо мной нависали ветви дерева, усыпанные розовыми цветами с тонким приятным ароматом. Я повернул голову. Там росло другое дерево, его ветви склонялись под тяжестью персиков, и в этом определенно было что-то неправильное. Я приподнялся на локте и осмотрелся. Это был склон горы, и далеко внизу сияла река, пробиваясь между скалистыми берегами, а надо мною возвышался улыбающийся китаец в малиновом халате.

Я вскочил на ноги и сразу стал выше китайца. Голова больше не болела. Мало того, я чувствовал себя просто превосходно.

— Ничтожнейший обитатель этой презренной горы недостойный Гэ Хун нижайше приветствует блистательнейшего из сановников величайшего из императоров И Ман У Ли, — и китаец низко поклонился. — Простите, как ваше драгоценное имя?

— Мое? — признаться, я растерялся.

Гэ Хун просто расцвел почтительнейшей улыбкой и согласно кивнул.

— Петр Болотов.

— Бо Ло Тоу, — старательно повторил китаец. Видно, имя показалось ему уж совсем непроизносимым.

— Где я?

— Ваше превосходнейшее тонкое тело — на этих, ничем не примечательных Пещерных небесах, а физическое — пока осталось у входа в подземную обитель.

— Каких небесах?

— Пещерных, — Гэ Хун улыбнулся еще слаще, хотя это казалось невозможным. — В знаменитых Славных горах есть пещеры, через которые можно попасть на десять больших и тридцать шесть малых Пещерных небес, населенных бессмертными. И эта жалкая гора, блистательный Бо Ло Тоу, находится в моем управлении, — и китаец снова поклонился.

Я недоверчиво взглянул ему в глаза, и в них находилось по два зрачка. К тому же я обратил внимание, что кончики ушей моего собеседника были несколько острыми. Гм…

— Бессмертными, говорите? Уж, не с помощью ли даосских эликсиров они обрели бессмертие, — недоверчиво поинтересовался я.

— Да, ученейший из сановников! И с помощью наших немудреных эликсиров.

— На основе ртути?

— Киновари! О, невежественный, — китаец неожиданно вышел из себя. — О, обывательская ограниченность! О, узость кругозора неучей, не видящих разницы между точной наукой и презренным шарлатанством, достойным лишь работы палача! О высокомерие невежд! Ну, подумай сам: ведь, если из белой ртути получается красная киноварь, почему бы этой киновари не быть заодно и эликсиром бессмертия?

— Не вижу связи.

Гэ Хун вздохнул.

— Ну, все же очень просто, о невежественнейший из солнцеподобных, ведь при нагревании из киновари выделяется ртуть, а при дальнейшем нагревании белая ртуть вновь превращается в красную киноварь. Таким образом, в киновари сочетается красное и белое, как в зародыше, который образуется из белой спермы отца и красной менструальной крови матери, тоже из белого и красного. То есть в киновари гармонически сочетаются инь и ян, причем ян содержится в утробе инь. Киноварь — это зародыш бессмертия! — наконец, торжественно заключил алхимик.

— Бред! Это же яд!

— Правильно, — обрадовался мой просветитель. — Мы сейчас и говорим об обретении бессмертия через освобождение от трупа.

— А-а…

— Вот, например, если ты сейчас останешься здесь, на Пещерных небесах, твое прекраснейшее физическое тело тебе больше не понадобится, и его можно будет, скажем, сжечь, причем это нисколько не повлияет на твое пребывание на этой невзрачной горе.

Мне стало несколько не по себе.

— Но есть множество других способов обретения бессмертия, благороднейший Бо Ло Тоу. Ведь эликсир можно создать и из соков собственного тела посредством дыхательной гимнастики, медитаций и сексуальной практики. Но не затем я переместил сюда твое драгоценнейшее тонкое тело. Дело касается вашего несравненного господина И Ман У Ли. Мы, то есть школа «Письмен Трех Августейших» [39], готовы поддержать его! — китаец явно ждал фурора, но такового не получилось.

— Очень приятно, — холодно сказал я.

Но это не расстроило алхимика, по крайней мере, он этого не показал.

— Там, где осталось твое бесценное физическое тело, есть роспись с изображением этой недостойной горы, — таинственным тоном начал Гэ Хун. — Но это не настенная роспись. Она бумажная, а за ней — дверь. Вот ключ, возьми!

И он с поклоном вручил мне старинный медный ключ, большой и очень красивый.

— За дверью вы найдете помещение похожее на склеп, — продолжил китаец. — Но это не обитель смерти — это колыбель вечной жизни. Там ждет своего часа восемьдесят один искуснейший воин. Мы дарим их императору И Ман У Ли. Они бессмертны и неуязвимы. Как только божественный И Ман У Ли спустится к ним, жизнь вернется в их тела, если только он тот, кем мы его считаем. Но пусть будет осторожен, школа Небесных Наставников его не признала. Они говорят, что И Ман У Ли искажает Дао. О невежественные! Как можно исказить Дао? Ведь, где Дао, там и истинный путь. Можно лишь следовать ему. А теперь торопись, вернейший из сановников, ибо опасаюсь я, что твое незаменимое тело может слишком остыть в твое отсутствие. Там не совсем правильные условия для хранения.

Гэ Хун в очередной раз низко поклонился, и мир снова изменился, как картинка на экране телевизора, когда роскошный исторический фильм резко прерывает какая-нибудь жуткая реклама или выпуск новостей. Я снова лежал на полу в даосском храме, и мои руки были на удивление холодны и плохо сгибались, словно окоченели. Так что я с трудом сумел приподняться.