Око времени - Стивен Бакстер Страница 57

После того как нужное число лошадей заарканили и привязали, дальнейшие приготовления к походу происходили быстро. Большую часть юрт сняли и уложили на повозки или на спины вьючных животных, но некоторые большие юрты, включая и те, которые составляли ханский «дворец», погрузили на телеги с широким дном, в которые запрягли по несколько быков. Взяли с собой и посадочную капсулу «Союза». Ее раньше привезли сюда из деревни Скакатая. Коля догадывался, что для того, чтобы оторвать капсулу от земли и поднять, использовали осадную башню. Стоящая на большой телеге и привязанная к ней веревками, сплетенными из конского волоса, капсула походила на металлическую юрту.

По подсчетам Коли, для похода на Вавилон Чингисхан взял с собой около двадцати тысяч воинов – большей частью конников. А к каждому всаднику был приставлен конюший и еще две-три запасные лошади. Свое странствующее войско Чингис разделил на три армии – левого крыла, центра и правого крыла. Центральное войско, которым командовал сам Чингисхан, включало элитную ханскую гвардию, в ряды которой входила тысяча собственных телохранителей Чингиса. Сейбл и Коле предстояло следовать с этим войском, в свите Йе-Лю.

Часть армии оставалась в Монголии, чтобы охранять земли империи и постараться удержать то, что осталось от обширного государства. Гарнизон переходил под командование одного из сыновей Чингисхана, Толуя. Оставляя его, Чингисхан не слишком ослаблял верхушку войска. С ним ехал его главный советник Йе-Лю, а также другой сын, Угэдей, и крупный военачальник Сабутай. Если учесть, что Угэдей был тем человеком, который в прежней истории сменит Чингисхана на посту верховного правителя, а также то, что Сабутай был, пожалуй, самым талантливым полководцем (именно он помышлял о покорении Европы после смерти Чингиса), то команда получалась поистине устрашающая.

Коля стал свидетелем прощания Чингисхана с сыном. Чингис обхватил лицо Толуя ладонями, притянул к своему лицу, прикоснулся губами к щеке сына и сделал глубокий вдох. Сейбл презрительно назвала это «воздушным поцелуем Железного века». А Николая, как ни странно, эта сцена тронула.

Наконец было поднято знамя Чингисхана, и под крики, пение рогов и стук барабанов войско тронулось с места, а за ним потянулись длинные обозы. Три колонны, одной из которых командовал Чингис, другой – Угэдей, а третьей – Сабутай, должны были двигаться отдельно, на расстоянии в несколько сотен километров одна от другой, но при этом ежедневно поддерживать между собой связь посредством быстрых гонцов, трубных и дымных сигналов. Вскоре громадные тучи пыли образовались над равнинами Монголии. К началу второго дня пути части войска потеряли друг друга из виду.

Продвигаясь на запад от той местности, где родился Чингисхан, войско следовало по тучным лугам мимо притока реки Онон. Николай ехал на телеге вместе с Сейбл, Базилем и несколькими унылого вида иноземными купцами. Кроме них, в телеге сидели люди из свиты Йе-Лю. Через пару-тройку дней на пути войска встретились угрюмые, страшноватые леса, перемежавшиеся с болотистыми долинами, которые порой не так просто было одолеть вброд. Небо по-прежнему затягивали тучи, шел дождь. Николаю очень не понравилась эта мрачная местность. Он рассказал Йе-Лю об опасности кислотного дождя, и главный советник хана распорядился передать приказ о том, чтобы все воины надели шапки и подняли воротники.

Воины Чингисхана были не более чистоплотны, чем все остальные монголы, но своим внешним видом гордились. Они восседали на седлах с высокими передней и задней луками, ноги держали в прочных стременах и одеты были в длиннополые кафтаны без застежек и остроконечные войлочные шапки, отделанные лисьим, волчьим, а порой и рысьим мехом. Такую одежду монголы носили с незапамятных времен, но теперь это были богатые люди, и у некоторых командиров кафтаны были расшиты шелковыми или золотыми нитями, а под кафтаны они надевали шелковые китайские рубахи. Но даже полководцы Чингисхана вытирали губы рукавом, а руки – об штаны.

К походам монголы привыкли, и путешествие проходило гладко – ведь за всем этим были столетия установившихся традиций. Каждый вечер устраивали стоянку и раздавали провизию: высушенный творог, вяленое мясо, кумыс, просяные лепешки. С утра конник складывал высушенный творог в бурдюк и наливал туда воды. Смесь отлично перемешивалась за счет тряски при езде и превращалась в нечто вроде йогурта, после чего поглощалась с большим удовольствием и громкой отрыжкой. Коля завидовал мастерству монголов – тому, к примеру, как ловко они выделывали кожи, превращая их в замшу. А еще они умели дистиллировать человеческую мочу и давали ее в качестве рвотного средства при лихорадке.

Войско Чингиса быстро продвигалось вперед, приказы и вести об изменении планов передавались быстро и без путаницы. Командование армией значительно облегчалось за счет деления воинов на десятки. Командиры наделялись большими полномочиями, что придавало управлению гибкость и ответственность. Чингис заботился о том, чтобы все подразделения его войска, вплоть до самого маленького отряда, состояли из людей разных народностей, кланов и племен. Он не желал, чтобы кто-то имел какие-то привилегии, кроме самого хана. На взгляд Николая, это был весьма современный способ создания армейской структуры. Не удивительно, что монголы одолели расхлябанные войска средневековой Европы. Однако вся система очень зависела от выучки и верности военачальников. Командиров безжалостно отбраковывали в процессе учений, во время таких проверок, как battue, и, конечно, в бою.

Через несколько дней, находясь еще на территории Монголии, войско ступило на травянистую равнину, лежащую на пути к Каракоруму. Этот город некогда был центром власти уйгуров, а Чингисхан устроил в нем свою резиденцию. Но уже издали Коля увидел, что городские стены разрушены. В том месте, где сходились две стены, сгрудилось несколько покинутых храмов, а остальное пространство города заросло травой.

Чингисхан собственной персоной, в сопровождении здоровяков-телохранителей и Угэдея, обошел руины города. Он не был здесь всего несколько лет, и вот теперь здесь лежали груды щебня. Николай видел, как правитель вернулся к походной юрте с мрачным лицом, словно бы разгневанный на богов, так посмеявшихся над его гордыней.

В последующие дни войско двигалось по долине реки Орхон – бескрайней равнине, ограниченной с востока синими горами.

«Похоже на марсианский канал», – рассеянно подумал Коля.

Земля здесь была серой, потрескавшейся, река текла медленно, лениво. Порой приходилось пересекать притоки и рукава. По ночам разбивали лагерь на болотистых островках и разводили большие костры из ароматного ивового хвороста.

Наконец одолели последнюю речушку, и земля пошла на подъем. Сейбл сказала, что они покидают современную монгольскую провинцию Архангай и пересекают горный массив Хангай. Позади местность словно сжималась, складывалась в сложный рисунок из лесов и долин, а за горами начинались бесконечные желтые травянистые степи.

Ближе к хребту начиналась гряда невысоких холмов и предгорий. Земля была усеяна острыми камнями, и впечатление создавалось такое, будто здесь соприкасалось много участков из разных эпох. Однако вскоре все увидели сложенную из камней пирамиду. Каким-то образом ей удалось пережить сдвиги времени. Когда войско проходило мимо, каждый воин добавил в груду камень. Николай понял, что к тому времени, когда мимо пройдут все воины, здесь воздвигнется настоящая гора.