Слепая вера - Бен Элтон Страница 58

– Аминь, и аминь, и аминь – ура! – эхом повторили Чантория с Траффордом.

– И ваш ребенок, Мармеладка Кейтлин, станет этим знаком. Этим знамением. Этой надеждой! Во имя Бога-и-Любви. Творца всего сущего и многого сверх того. Во имя его святой матери Марии и прекрасной дщери Дианы. Во имя Иисуса, Авраама, Элвиса и Моисея. Во имя двадцати восьми апостолов Евангелия и пятнадцати столпов Веры. Во имя звезд, которые направляют нас, и чисел, которые предсказывают то, что знает только Он и что для нас окутано тайной. Во имя всех пророков и старейшин Храма. Во имя этой чудесной крошки, Мармеладки Кейтлин. Я говорю: да будет воля твоя! Аминь!

– Аминь! – воскликнул отец Бейли.

– Аминь! – воскликнули Чантория с Траффордом. К этому моменту Чантория уже тряслась и дрожала, а ее верхняя губа подергивалась от возбуждения. Соломон Кентукки, напротив, внезапно отбросил выспреннюю риторику и приказал подать себе кресло, дабы перейти к насущным делам.

– Как вам известно, – сказал он, принимая от слуги большой бокал сладкого хереса и шоколадный эклер, – недавние эпидемии были особенно жестоки и причинили народу множество страданий. Мор свирепствовал не только в вашем районе, хотя вам, безусловно, пришлось весьма тяжело. Далее, Мармеладка Кейтлин, как мы видим, необычайно телегенична, и от внимания высших деятелей Храма не укрылось, что ее ниспосланное Богом спасение затронуло чувствительную струнку в душах прихожан вашего района, а после того, как она появилась в сегодняшних новостях, ее популярность вышла за его пределы и стала еще шире. Людям нужны добрые вести, и Мармеладка Кейтлин – как раз то, что им нужно. Она веселая, очаровательная малютка, и ее мать Чантория чрезвычайно приятна глазу, а ведь ничто так не повышает тонуса наших сограждан, как сексапильная мамочка с большими и аппетитными натуральными грудями и славным ребеночком в придачу. Наши пиар-специалисты давно уже подыскивали что-нибудь в этом роде, дабы раскрутить постэпидемическую кампанию для поднятия духа населения, и, рассмотрев кандидатуры значительного количества уцелевших детей, мы остановили свой выбор на Мармеладке Кейтлин. Мы решили сделать эту малышку олицетворением надежды – так сказать, рекламой и символом божественного милосердия. – Кентукки угостился очередным пирожным и благосклонно добавил: – Ваш ангелочек станет мегагиперзвездой.

Затем главный исповедник щелкнул пальцами, и один из его хмурых молчаливых телохранителей вставил в компьютер отца Бейли флэш-карту. На экране замелькали рекламные плакаты с личиком Мармеладки Кейтлин.

– Пока это всего лишь наброски, – сказал Соломон Кентукки, – но, полагаю, вы уловите общую идею, и она придется вам по вкусу.

Мармеладка Кейтлин в рекламном видеоролике улыбалась, гукала и пускала пузыри, а над ней сияла надпись «Чудеса бывают!».

– Мы остановились на таком слогане, – пояснил Соломон Кентукки. – «Чудеса бывают!» Неплохо, правда? Коротко, ясно и по делу. Мы хотим сказать людям: «Не отчаивайтесь. Если Любовь смогла спасти этого ребенка, она сможет спасти всех. В общем-то, она и спасла всех, призвав их к себе».

– Нет ли здесь небольшой путаницы? – сказал Траффорд, не успев вовремя прикусить язык. Исповедник Бейли в ярости обернулся к нему.

– Не перебивать! – рявкнул он.

– Почему же, – возразил Кентукки, – ведь это отец. Дайте ему высказаться. Вы говорите о путанице, молодой человек? Что вы имеете в виду?

– Я вот о чем хотел спросить, – нервно начал Траффорд. – Кто был спасен: наша дочь, потому что не умерла, или погибшие дети, потому что они, наоборот, умерли и попали в рай?

Соломон Кентукки ненадолго задумался.

– Все вместе, – наконец ответил он. – А обездоленные родители увидят в прекрасных глазках Мармеладки Кейтлин глазки своих собственных деток, попавших в рай, и убедятся, что Господь их любит.

– О, – сказал Траффорд. – Теперь понятно.

– Эта малютка, – продолжал священник, – станет центральной фигурой в обширной послеморовой медиакампании. Она понесет слоган «Чудеса бывают!» ко всем домашним очагам и на все предприятия нашей великой родины. Мы создадим видеопостеры, рекламные ролики, песню, которая займет первое место в хит-параде, а главное – ваша семья станет гвоздем программы на Фестивале Веры в Уэмбли.

– Боже мой! – вырвалось у Чантории. – Мы – и на Фестивале Веры! О господи!

Отец Бейли сурово обернулся к ней, ибо эта вспышка эмоций показалась ему неподобающей, однако Соломон Кентукки одарил ее благожелательной улыбкой.

– Да, дитя мое. Да! Ты и твои родные станете главными действующими лицами на масштабной праздничной службе, которую Храм запланировал, чтобы отметить окончание двух свирепых эпидемий. Мы собираемся заполнить Уэмбли скорбящими родителями: сто двадцать пять тысяч супружеских пар, недавно лишившихся детей, будут отобраны путем лотереи и придут на стадион, дабы воздать хвалу Любви не только за вознесение их младенцев на небо, но и за то, что она помиловала Мармеладку Кейтлин с целью сделать ее их общей дочерью. Благодаря прямой теле– и интернет-трансляции все население возрадуется чуду спасения Мармеладки Кейтлин, которая вселит в души наших сограждан бодрость и надежду. Вы трое встанете бок о бок со старейшинами Храма и самыми яркими знаменитостями страны и возблагодарите Господа за ясное, живое, бесспорное свидетельство того, что чудеса бывают.

Чантория плакала, не скрывая своей радости. В знак утешения отец Бейли обвил рукой ее плечи. Ни тот, ни другая не обращали на Траффорда никакого внимания.

– Ваша дочь станет маяком! – сказал Соломон Кентукки, надевая митру. – Мессией! Светом во тьме, окутавшей тех, кто осиротел на наших глазах. Мармеладка Кейтлин вернет людям надежду!

– Спасибо вам, святой отец, – запинаясь, произнесла Чантория сквозь слезы. – Огромное-преогромное спасибо!

Траффорд не сказал ничего. Он был поглощен своими мыслями.

Кампания, о которой говорил Соломон Кентукки, началась почти сразу. Храм хорошо изучил свою паству и знал, что ему следует немедленно принять меры, чтобы направить реакцию пострадавшего населения в нужное эмоциональное русло. Две свирепые эпидемии, прокатившиеся по стране одна за другой, оставили после себя глубокий и кровавый след. Люди привыкли терять близких, но каждый очередной холокост, который устраивала им природа, собирал все больше жертв, и накопившийся в душах людей ужас вполне мог перерасти в подспудное недовольство. О том, чтобы открыто подвергать сомнению религиозные догмы, не могло быть и речи: влияние Храма и страх перед инквизицией были для этого слишком сильны. И все же каждая новая смерть, особенно если умирал ребенок, оставляла на духовной репутации Храма крошечное пятнышко, и именно эти пятнышки Храм собирался залакировать, провозгласив, что чудеса бывают.

Были песни, концерты, празднества, благотворительные забеги и бесконечные службы – везде отдавали дань памяти погибшим детям, но при этом с надеждой смотрели в будущее, олицетворением которого стала смеющаяся, улыбающаяся, младенчески оптимистичная Мармеладка Кейтлин. Храм знал свое дело и, сосредоточив внимание общества на божественной любви к этой девочке, сумел заставить его позабыть невысказанный вопрос о том, зачем было убивать всех остальных детей. Без сомнения, многие родители втайне спрашивали у Любви, почему она решила пощадить не их ребенка, а чужого, однако эти мысли не высказывались вслух, потому что личико Кейтлин мгновенно сделалось символом счастливого будущего, и проявить неуважение к этой малышке значило навлечь на себя жестокую кару.