Загадка замка Эппл-Гроув - Александра Шервинская Страница 59

К замку подошёл именно тот ключ, который я взяла первым, и моему уставшему взору предстали массивные полки, уставленные ящиками, бочонками, коробками, мешками и мешочками. Оставив исследование содержимого полок на потом, я прошла в глубь кладовой, а это была именно она, и к собственному невероятному облегчению обнаружила целую батарею бутылок, причём явно не пустых.

Взяв с полки три бутылки, я вернулась в зал, так как в темноте кладовой рассмотреть хоть что-то было почти невозможно. Стерев рукавом пыль с этикетки, я прочла уже еле видную надпись: «Джесмистанское шуршиловое. Блайвиль. 954 от ПИ». Из всех слов уверена я была в одном: «Блайвиль» — это город, именно в нём я и находилась, а о значении остальных можно было только догадываться. «Джесмистан» - это, вероятно, название страны или местности, «шуршиловое» - это, судя по всему, исходный продукт, 954 — это год, а вот что такое «ПИ», я даже предположить не возьмусь. Интересно, а что такое «шуршил» или «шуршила»? Это такое растение, из которого сделан напиток? Или это кто-то, для кого он предназначен? Например, у нас в Эппл-Гроув есть сорт сидра, который называется «Осенний гвардейский» - он повышенной крепости и предназначен, по идее, для славных гвардейцев, хотя и пьют его все, кому хочется чего покрепче.

Я попыталась представить себе растение, которое могло бы так называться, и поняла, что моё воображение пасует. Зато когда я попыталась мысленно нарисовать существо с таким названием, сразу получила изображение какого-то гигантского грызуна в ночном колпаке с кисточкой. Потрясла головой, прогоняя видение, и снова посмотрела на бутылку. Прислушалась к организму, поняла, что мне уже почти всё равно, из чего или для кого это сделано, и открыла бутылку: к счастью, горлышко было просто залито какой-то массой наподобие сургуча, и я спокойно справилась с этой задачей.

Принюхалась, попыталась осмыслить достаточно приятный аромат: какая-то смесь незнакомых запахов, но почему-то мне показалось, что ягодных. Взяла со стойки бокал, вытерла подолом рубашки, так как ничего более чистого не нашлось, осторожно налила напиток, оказавшийся приятного нежно-голубого цвета и снова принюхалась. Голубое вино мне прежде пить не приходилось, но за последние несколько дней со мной произошло столько всего, что я уже ничему не удивлялась. Ну голубое, и что теперь — от жажды умереть?

Сделав первый осторожный глоток, я не смогла остановиться, пока не выпила всё содержимое стакана. Судя по вкусу, это было очень лёгкое вино с удивительным мягким ягодным ароматом и привкусом мёда. Вдохновлённая, я быстренько опустошила бутылку и опустилась на лавку: вдруг ужасно захотелось спать.

Последним героическим усилием я подтащила вторую скамейку, оказавшуюся практически неподъёмной, я подложила под голову свою куртку и почти мгновенно заснула на своём импровизированном диванчике.

- Чарча, бездельница, где тебя носит? - услышала я сквозь сон чей-то сердитый крик и подскочила на своём жёстком спальном месте. К счастью, сдвинутые мной лавки стояли у стены, на которой ничего не висело, и я не приложилась ни обо что макушкой.

Проморгавшись, я огляделась и с облегчением выдохнула: ну вот, наконец-то всё так, как и должно было быть с самого начала. За трактирной стойкой возился здоровенный толстяк в светлой рубахе и каком-то забавном головном уборе, напоминавшем намотанное на голову полотенце.

Интересно, а куда делась вся пыль и почему не заметно ни малейшего следа запустения и обветшалости? Неужели за одну ночь, пока я спала, можно было всё убрать и поправить? Да ещё и сделать это бесшумно?

Решив, что самым надежным источником необходимой мне информации может служить замеченный мной трактирщик, я сползла с лавки и подошла к стойке.

- Доброго утра, уважаемый, - вежливо произнесла я, слегка поклонившись, - я случайно…

- Чарча, да сколько тебя звать можно! - рявкнул толстяк, не обращая на меня ни малейшего внимания. - Скоро посетители пойдут, а у тебя столы не протёрты и пол не метен!

- Эй, господин трактирщик! - уже громче окликнула я по-прежнему не смотрящего в мою сторону здоровяка. - Я к вам обращаюсь! Это в конце концов не вежливо!

- И бутылки со стола убери! - крикнул трактирщик невидимой Чарче. - Всё сам, всё сам, одни бездельники вокруг…

Продолжая ворчать, трактирщик вышел из-за стойки, и я с удивлением увидела, что он одет не в рубаху, как мне сначала показалось, а в некое подобие широкого платья. Или это была очень длинная рубашка, доходящая аж до колен, из-под которой виднелись такие же светлые широкие штаны.

Трактирщик прошёл мимо, даже не покосившись в мою сторону, и вот тут-то я и начала волноваться. Ну не мог же он меня не заметить? А как можно не обратить никакого внимания на неизвестную девицу, непонятно откуда взявшуюся с утра пораньше? Вывод напрашивался один, и он мне очень не нравился, вот совсем-совсем!

Чтобы опровергнуть свои подозрения или окончательно убедиться в их правильности, я решительно шагнула к трактирщику и дотронулась до его руки. Честно говоря, я была морально готова к двум вариантам развития событий. Вариант первый заключался в том, что моя рука могла пройти сквозь него, как если бы я, к примеру, была призраком: я читала о таких в одном романе ещё в пансионе. Второй вариант: трактирщик мог с диким воплем подпрыгнуть на месте и наконец-то меня заметить.

Действительность приготовила для меня третий, не предусмотренный мной вариант: я прекрасно ощутила грубоватую ткань явно домотканой рубахи, моя рука никуда не провалилась, но трактирщик по-прежнему никак на меня не реагировал. То есть он меня не видел, не слышал и не ощущал. При этом я не являлась — к счастью — призраком, и сама прекрасно его воспринимала и зрительно, и на ощупь.

Между тем со стороны кладовки появилась сонная девушка, уступавшая трактирщику разве что в росте, а вот в плане монументальности форм она могла бы с ним и посоревноваться. Тоже не обратив на меня ни малейшего внимания, девица прошла практически рядом, чуть ли не задев рукавом, и стала протирать столы. Совершенно не удивившись, убрала оставленные мной вчера бутылки и стакан, не слишком чистой тряпкой смахнула со стола грязь и снова ушла куда-то в сторону кладовой.

- Чарча, - окликнула я её, пройдя вслед за ней в помещение, по всей видимости, служившее кухней, - ты меня видишь?

Странный вопрос, согласна, но вдруг это она при хозяине не стала на меня смотреть. Девица отреагировала вполне предсказуемо — то есть не отреагировала никак. Она сноровисто помешивала что-то в двух здоровенных котлах, от которых шёл непривычный, но чрезвычайно манящий запах еды.

Интересно, а если я попробую что-нибудь взять — это заметят? Или не смогу? Надо пробовать, потому что есть хочется всё сильнее: яблоко и груша, щедро предложенные Мортимером, давным-давно усвоились и оставили о себе лишь воспоминание.

Я протянула руку к лежащим на столе кускам нарезанного хлеба — в том, что это он, я даже не сомневалась, ибо ничто больше не может издавать такой восхитительный аромат — и взяла ломтик. Взяла, покрутила в руках и с недоумением взглянула на блюдо: количество кусочков хлеба на нём не уменьшилось. Положила свой ломтик обратно — ничего не изменилось. Забрала снова — опять без изменений. Задумчиво откусила, пожевала — нормальный хлеб, разве что какая-то приправа добавлена непривычная. Съела весь кусок — очень вкусно, но почему… почему съеденный мной ломоть хлеба по-прежнему лежал на блюде? Кто из нас сошёл с ума: я или окружающее меня пространство? Второй вариант, конечно, предпочтительнее, но кто бы меня спрашивал!