Земля - Валера Дрифтвуд Страница 59

* * *

Когда толстенькая стопка бумаги, полосатой от машинописных строк, ровно уложена в ещё крепкую картонную папку

Когда лесная орхидея, молочная любка, наудачу пересажена из жестянки под самую густую и щедрую из яблонь в Ибрагимовом саду

Когда просохшие огородные картошки убраны с кухонной циновки в подвал

Когда чернильная лента снята, благородный «рояль» снова укутан чехлом от пыли и водворён на полку хламовника

Когда госпожа Брук до самого донышка допивает вторую кружку крепкого чаю

Вот тогда Арине Стаховой подходит время покинуть её любимый дом и дикую землю ради разнообразных необходимых дел и свершений в широком мире, далеко за пределами острова.

Чтобы примириться с этим, Рина говорит себе: каждый завершённый день будет только приближать её возвращение. Она уже не ребёнок, она отлично знает, что случиться может очень… всякое, но прямо сейчас можно только верить. И не мучить себя подробными рассуждениями.

Всю дорогу до ворот Ййрово лицо неподвижное, под стать точёной деревянной маске. Лишь поймав беспокойный Аринин взгляд, орк приподнимает уголки губ и говорит:

–Где там Савря барсуков обдирает… опять небось с рыжим усвистали куда. Опоздает ведь проводить, плутовка.

В более или менее пригожий день Савря теперь способна пропадать до ночи, и тут совершенно не на что сердиться. На всякий случай Рина уже успела попрощаться с нею рано утром. Возможно, Рине ещё труднее было бы расставаться со Страфилевым краем, если бы Савря её провожала, но всё-таки до странного пусто в эти минуты без её резкого и звонкого голоска.

Выйдя к самому морю, чтобы помочь стащить моторку Брук на волны, орк по обыкновению разувается, и Арине сегодня даже холодно на это смотреть.

–Риш, ты бахни разочек в колокол, может, Савря близенько. Может, услышит.

–Ладно.

На внезапное появление серой юной летуньи Рина, впрочем, не питает большой надежды, но медный голос рынды у ворот летит над берегом, и есть в этом что-то невыносимо красивое – не смотря даже на то, что короткий звон неприятно оседает в ушах на некоторое время.

* * *

–До встречи, Ййр.

Нелюдское скуластое лицо под тёмным загаром по-прежнему ничего не выражает – только взметнулись кверху рваные уши, и в следующее мгновение Рину обнимает рывком и поднимает с берега жёсткая орчья сила. Рина только успевает взвизгнуть и ухватиться руками за костлявые плечи, а госпожа Брук ругается, что нельзя вот так врасплох хватать честных людей и отрывать их от земли, когда заблагорассудится. Страфильим быстрым манером Ййр целует маленькую старшачку в середину лба, не отпуская, в два шага, переносит с берега и ставит на ноги прямо в лодку.

Смеяться теперь или плакать? А, всё равно ни то, ни другое толком не получится.

Через чих и ворчание лодочного мотора Ййр кричит хрипло, не отводя от Рины бледных глаз:

–Брук! Слышь! Другим разом календарь мне привези!!

–Каледнарь?!!

–Да! Денёчки чёркать!!

Рина только и может, что осесть на скамейку – лицом к Дикому – и помахать рукой. Ничего умнее или уместнее ей сейчас не придумать.

Одна из подкатанных штанин на орчьих штанах сбилась вниз по голени, море темнит потёртую ткань; Ййр стаскивает с головы ядовито-оранжевую шапочку, подымает её в кулаке к небу, да так и стоит, глядя, как газолинка увозит Ришу, Ньибрагим, его маленькую старшачку.

Теперь жить, набравшись терпежу, и ждать.

И денёчки чёркать, если Брук не забудет и в самом деле привезти новый пустой календарь.

* * *

В облачной серой рвани тут и там проглядывает небо, и на мелких волнах вспыхивает солнечное нестерпимое золото.

Рине всё ещё кажется, что она может увидеть яркое и недвижное оранжевое пятнышко – хотя с тем же успехом это может оказаться сполох подступающей осени в кленовой листве над забором. Она не сразу замечает серую тень, летящую к моторке над водой.

Догнав, Савря закладывает круг и вопит:

–А я укрывальники научусь плести!!!

Закладывает второй кружок, круче прежнего, чтобы добавить:

–К Весенним Песням у меня взрослое имя будет!!!

–Я вернусь,– обещает Рина. Расслышала Савря её или нет – одной только Савре известно; страфиль спешит назад на Дикий, и видно, как устали её серебристо-стальные крылья от такого отчаянного рывка.

–Мать честная, не упала бы девчонка в воду,– беспокоится госпожа Брук.

–Наша Савря,– отзывается Рина.– Она долетит.

Теперь жить, набравшись решимости.

И каждым исполненным делом, каждым днём – приближать своё возвращение домой. Туда, где ждёт…

Дедушкин остров.

Страфилев край.

Земля. Её земля.

«Покажи им наших, чтоб все ахнули».

Нет, успех несомненно заслуженный.

Как и следовало ожидать.

«Наведи шороху».

Пускай среди безликих и восторженных голосов особенно ясно звучат реплики иного толка – «мистификация», «постановка», «не верьте, вот здесь трудился ретушёр, а не фотограф», но…

«Не ссы, Кнабер».

Да. Теперь о Самуиле Кнабере многие говорят всерьёз.

Ринину книжку издали довольно скромным тиражом. Данный факт нимало её не заботит. Обложку украшает та самая фотография, где девушка и юная страфиль глядят друг на дружку. Откровенно говоря, именно успех Сэма и сделал книжке «Страфилев край» основные продажи – неудивительно, что после любой из выставок некоторым захотелось больше узнать об этих самых страфилях…

«Ведь мы же теперь одна банда? Одна артель?»

Невозможно не искать встречи с Ариной Стаховой.

А при встрече – жданной или нежданной – почти невозможно её выносить.

На первых порах Сэм радовался: казалось, скоро всё вернётся в нормальное русло. Рина ни словом, ни намёком не упоминает их ссору накануне отъезда Сэма с острова. Но только теперь она куда больше прежнего говорит о каких-то своих делах и занятиях, а следовательно – меньше слушает. И откуда-то ведь выучилась говорить так, что мимо ушей не пропустишь, а этих самых дел у неё появилось какое-то неприличное количество.

Всё разыскивает неких забытых учёных, или чью-то родню, или старинных знакомых покойного деда. При успехе поиска – пишет бесконечные письма, а некоторым вдобавок отправляет экземпляр своей писанины.

Что не лезет ни в какие ворота – сама навещает в тюрьме этого старого паразита Ходжкина, и после таких посещений расхаживает, по-видимому, совершенно спокойная и довольная.

Не терпя ни малейших возражений, упрямо вникает в разные финансовые и юридические дела, хотя её дед, когда ещё был в рассудке, оставил для этого нескольких специально обученных людей.