Охота на "Икара" - Тимоти Зан Страница 59

Строго говоря, это являлось нарушением кодекса Торгового флота: мне, капитану, никто даже не заикнулся об этом. Но раз уж я весь рейс смотрел сквозь пальцы на смену вахт, то поднимать крик по этому поводу теперь было бы нелогично.

— Прекрасно. Чем могу быть полезен?

Тера взглянула на Никабара, который, в свою очередь, выглянул в коридор, затем нажал кнопку, и дверь у него за спиной закрылась.

— Да хотя бы тем, что перестанешь врать и увиливать, — начала Тера. — Кто такой мистер Антонович, при одном упоминании имени которого таможенники пускаются наутек?

Конечно, это была ловушка. И если бы ее расставил кто-нибудь другой, я, быть может, и вляпался бы, Но из Теры не вышло бы хорошего игрока в покер — ни блефовать с наглым видом, ни делать хорошую мину при любой игре она толком не умела.

— Ты и так знаешь, — парировал я и посмотрел на Никабара в упор: — Или, точнее, знаешь ты, Реве. Я вижу, ты уже поделился своей версией с Терой. Может, и меня просветишь?

— Антонович — торговец смертью и страданиями, — с мрачным пафосом заявил Никабар. — Он покупает и продает наркотики, оружие, таможенных чиновников, правительства и чужие жизни. И мы хотим знать, как ты на самом деле связан с его организацией.

Пока говорил, он не сводил с меня сурового взгляда.

— Прекрасная речь, — похвалил я, чтобы потянуть время.

С самого начала я понимал, что среди команды неизбежно пойдут пересуды о том, как мне удалось так просто и быстро достать борандис для Шоуна. Но я не ожидал, что подозрения и кривотолки так быстро перерастут в прямые обвинения. Н-да, может получиться действительно неловко…

— Ревс, ты специально готовился? Или премьера состоялась гораздо раньше, когда ты летал на корабле, который был связан с Антоновичем ? Это был прошлый твой корабль, да? Или позапрошлый? Или история уходит в глубь веков?

— Ты к чему ведешь? — спросил Никабар с тем устрашающим спокойствием, которое бывает разлито в воз духе перед грозой.

— К тому, что ты и все остальные на борту «Икара» на том или ином этапе своей карьеры работали на Антоновича, — пояснил я. — От него никуда не денешься. Его щупальца тянутся во все уголки Спирали. Просто невозможно вести дела и не напороться на его сети.

— Это не одно и то же, — запротестовала Тера.

— Ах, значит, если ты не ведаешь, что творишь, так это не считается? — фыркнул я. — Довольно склизкая морально-этическая позиция.

— Кстати, о скользких и изворотливых. Ты так и не ответил на вопрос, — вмешался Никабар.

— Я как раз к тому и веду, — ответил я. — Просто хочу быть уверен, что меня поймут правильно. Антонович урывает куски от столь многих пирогов еще и потому, что имеет привычку скупать легальные предприятия, переживающие серьезные финансовые затруднения. У меня было свое дело, вполне законное. Благодаря монополии паттхов на перевозки я сел на мель. Антонович выкупил меня. Конец истории.

— Нет, это не конец истории, — возразил Никабар. — Он купил не только твое дело. Он купил тебя.

— Конечно купил, — с немного наигранной ноткой горечи согласился я. — Все дело-то было — Иксиль и я.

— И вы продали свои души, — с тем же трагическим пафосом заявил Никабар. — За деньги.

— Я предпочитаю рассматривать это как вынужденную продажу части самомнения, чтобы не пойти ко дну, — парировал я. — Или ты считаешь, что более честным и благородным поступком было бы объявить о банкротстве и оставить кредиторов у разбитого корыта, да?

— О каком долге идет речь? — поинтересовалась Тера.

— Пятьсот тысяч коммерц-марок, — ответил я. — И поверь, я испробовал все законные пути достать эту сумму, прежде чем сдался и позволил людям Антоновича выкупить нас.

Конечно, это не вполне соответствовало истине. Но момент был уж больно неподходящий, чтобы мутить воду.

— А что теперь? — спросила она.

— А что теперь? — переспросил я. — Думаешь, мне нравится, что меня прижали к ногтю? Думаешь, я не мечтаю откупиться от них? Знаешь ли, Антонович не плохо поднаторел в своем деле. Он все устроил так, что нам не выслужить свой долг до середины будущего века.

— Должен же быть какой-то другой выход, — настаивала Тера.

Я невольно наморщил лоб, почуяв неладное. Она пришла сюда, чтобы бросить мне в лицо обвинение — дескать, я последний подонок Спирали и все такое. Но для общественного обвинителя она что-то уж слишком интересуется, как именно попался в эту паутину лично я. Подозрительно.

— Например? — спросил я.

— Вы с напарником могли бы сдать их, — предложила она. — Пойти в полицию или отдел по борьбе с наркотиками. Или даже в разведку Гвардии, если Антонович торгует еще и оружием, им там тоже заинтересуются. Вы могли бы дать показания против него.

Я вздохнул.

— Ты так ничего и не поняла. Послушай, Тера, вот уже двадцать лет, как нет в Спирали такого полицейского, который не мечтал бы заполучить Антоновича. И, насколько мне известно, Гвардия Земли тоже по нему сохнет. А не могут они схватить его вовсе не из-за недостаточности улик или нехватки камикадзе, которые готовы дать показания. Все дело в том, что никто не может найти Антоновича. Никто не знает, где он находится, и если дела и дальше так пойдут, и не узнает.

— Но…

— И более того, стоит мне рыпнуться, как моя песенка будет спета, — перебил я ее. — Антонович держит мой долг в банке Оникки, а у них там действует совершенно очаровательное законодательство в отношении должников. Ему достаточно востребовать с меня задолженность — и следующие тридцать лет я буду работать за пятьдесят коммерц-марок в день. Уж извините, но у меня другие планы.

— Например, провести эти тридцать лет, работая на Антоновича, — многозначительно предположил Никабар.

— Да, выбор попахивает, — признал я. — Но зато, по крайней мере, не приходится гнуть спину, и я по-прежнему могу летать.

— А Антонович снимает сливки.

— Как я уже сказал, выбор невелик и попахивает, — пожал я плечами. — Если у вас есть другие предложения, готов их выслушать.

— А что, если найти кого-то, кто выплатит твой долг? — спросила Тера.

— Кого интересно? — горько усмехнулся я. — Если банки и раньше воротили от меня нос, то с чего они захотят помочь мне теперь? Разве что у кого-нибудь из вас завалялось полмиллиона на карманные расходы, которые вы не знаете, куда деть.

У барышни непроизвольно дернулся уголок рта.

— Ты говоришь так, как будто уже сдался, Маккелл.

— Не сдался, а смирился с реальностью. — Я вздернул бровь. — А вот готовы ли вы сделать то же самое?

Они оба нахмурились.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Тера.

Хочу сказать, что вам предстоит решить, сможете ли вы подняться выше своей мелочной щепетильности и лететь со мной и дальше, — объяснил я.