Один из нас - Крейг Дилуи Страница 6

Но вместе с тем ощущение ему понравилось. Где-то в глубине души он наслаждался им. Он почувствовал себя сильным! Мальчику, никогда не обладавшему никакой властью, дали попробовать, что это такое.

«Хотите, чтобы я заставил вас бояться, сэр? Решите ли вы, что я особенный, если я покажу вам, что такое страх?»

– Хорошо бы просто куда-нибудь убраться отсюда, – сказал Пес. – Я хотел бы быть взрослым, чтобы можно было делать все, что хочешь. Зарабатывать на жизнь. Смотреть по вечерам телевизор. Ложиться спать, когда мне захочется.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросил его Мозг.

– Я бы хотел, чтобы у меня была собственная ферма, как у Папы Элбода. Чтобы я мог выращивать свой урожай, жить своим трудом.

Пес планировал работать у Папы Элбода до тех пор, пока не сможет купить себе участок и продавать часть урожая. После этого он станет расширять свои владения, пока в конце концов не обзаведется собственным полноценным хозяйством.

Уолли с шумом всосал кашу с ложки.

– Ха-чу быть шир-риф!

Мэри ничего не сказала. Она сидела, уставившись в пустое пространство, где большую часть времени пребывали ее мысли.

– А ты, Мэри? – спросил ее Пес. – Кем ты хочешь быть? Ты можешь стать кем хочешь, делать что хочешь.

– Красавицей, – ответила Мэри.

– Я бы хотел стать доктором, – сказал Мозг. – Но этого никогда не случится. Знаешь, почему нам четыре дня в неделю преподают агрономию? Чтобы мы до конца наших жизней могли работать на фермах в качестве дешевой рабочей силы. Ничего другого нам никогда не позволят. Мы люди без прав, люди без будущего. Нас посадят в резервации, как сделали с индейцами крик, которые раньше жили в этих краях. И там будет в точности то же самое, что и в Доме.

Уолли скривил лицо в плаксивой гримасе:

– Нельзя шир-риф?

– Ну почему же. Они наверняка с радостью позволят нам самим надзирать за собой. Как в Освенциме.

Физиономия Уолли надулась довольной улыбкой, словно воздушный шар:

– Буду шир-риф!

Размазывая кашу по тарелке, Пес размышлял о мрачном пророчестве Мозга. Ему не хотелось в него верить, хотя он всегда знал, что именно так и будет. Единственный выход заключался в том, чтобы быть особенным. Но он не был особенным. Так сказал человек из Бюро: что он не особенный и никогда им не будет.

Мозг смотрел, как его друг поглощает свой завтрак. Ему бы очень хотелось, чтобы Пес понял его – но Мозг жил в своем одиноком мире, где его никто по-настоящему не понимал.

Пес не увидит правды до тех пор, пока система не сокрушит его. Не обтешет, не сотрет в нем все человеческое, оставив лишь чудовище. Монстра, которому нечего терять.

Что касается самого Мозга, он понял все в первые минуты своей жизни.

Четко, как на фотоснимке, он помнил ужас рождения. Первым, что он услышал, были вопли его матери. Мир ворвался в его сознание яркими бредовыми красками. Смятение, ужас, восхищение.

Стремительно бледнеющее мужское лицо. Широко раскрытые водянистые глаза. Мир поплыл вбок – доктор повернул его, чтобы показать матери, лежащей на больничной койке. Он уставился на нее мутными щелками глаз. Снова вопли, потом она сказала что-то, чего он не понял. Его пронизало чувство любви. Он потянулся к матери маленькими ручонками, чтобы ее утешить. Но в этот момент мир снова перевернулся, и она пропала навсегда.

Его забрали и отправили в Дом. Он изнывал от беспокойства. Что они сделали с его мамой? Все ли у нее в порядке? Почему ему не дают с ней повидаться? Потом учителя научили его человеческому языку. Только тогда он понял, что она кричала, когда доктор держал его, извивающегося, в своих больших руках.

На протяжении этих первых моментов своей жизни Мозг получил все необходимое ему образование. Он узнал, кто он такой – что они такое, – а также что монстры и люди не должны существовать в одном мире бок о бок. Если твоя собственная мать ненавидит тебя и отправляет подальше, с какой стати тебя будут любить абсолютно незнакомые люди? Хозяева с самого начала осознали эту фундаментальную истину. Они создали отдельные миры – один для себя, другой для монстров. И эта система никуда не денется, когда мутанты достигнут зрелого возраста. Выросшие дети станут свободными людьми, живущими в невидимых клетках, не имея никаких прав и перспектив, – то есть в действительности у них никогда не будет реальной свободы.

Пес пока что не мог понять этого, потому что думал больше сердцем, нежели умом, и все еще питал некоторую надежду. Дом представлялся ему чем-то вроде чистилища, которое нужно было перетерпеть, чтобы достигнуть обетованной земли. Но система уничтожит в нем эту надежду. Можно до посинения втолковывать ему правду о мире, в котором они живут, – есть такие истины, до которых людям необходимо дойти самим, через собственный опыт. И когда Пес потеряет последнюю надежду, когда эта надежда наконец будет мертва – лишь тогда он поймет. Лишь тогда до него дойдет, что он не имеет ничего, а когда ты ничего не имеешь, это значит, что тебе нечего терять, зато есть за что бороться. И тогда придет некий Спартак и позовет их всех за собой, и они восстанут и разрушат стены между двумя мирами.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Пес.

– Мы все особенные, – ответил Мозг.

– Ты правда так думаешь?

– Да. И нам не нужен никто, чтобы говорить, что это так или не так.

Мозг вспомнил, как мисс Оливер показала ему книгу, давшую ему еще один большой скачок в понимании мира. Мисс Оливер питала слабость к детям. Она была черной, но родом из северных штатов, да к тому же еще и горожанка; она-то знала, что такое быть не таким, как другие. Может быть, она воспринимала его как черного из-за цвета его кожи и курчавых волос – хотя его мать была белой, и в любом случае такие различия не имеют большого значения для монстров. Важно лишь одно различие.

В классе он разыгрывал из себя тупого: сообразительных учителя берут на заметку. Если ты говорил как образованный, это приводило их в ярость, как ни парадоксально. Они называли это «задирать нос». Мисс Оливер сразу раскусила его, но держала это в секрете. Она контрабандой приносила ему книги, чтобы подпитывать его интеллект. Книги по истории, политологии, физике, философии – он поглощал все, что она ему давала. От первоначального восхищения он перешел к разочарованию, когда его ум развился настолько, что перерос знания, содержавшиеся в книгах. В десятилетнем возрасте он изобрел новое направление в математике, в одиннадцать обратился к передовым разработкам теоретической физики.

А потом мисс Оливер принесла ему книгу, которая изменила его жизнь. «Мифы и монстры», том первый. Автор – Адам Новак, в твердом переплете, издание 1967 года. Система Домов не позволяла мутантам читать подобные книги. Здесь запрещались такие тексты, как «Красавица и чудовище» и «Остров доктора Моро». Вместо этого им показывали фильмы – «Тварь из Черной лагуны» и тому подобное, где отважные мальчики-нормалы спасали девочек от ужасных бушующих чудовищ. Это делалось не столько для развлечения, сколько для обучения, что-то вроде социальной адаптации. Промывка мозгов, одним словом. «Знайте свое место, детки. Только попробуйте связываться с нормалами, и вас ждет поражение». Мозгу потребовалось всего несколько минут, чтобы прочесть и запечатлеть «Мифы и монстров» в своей фотографической памяти.