Менталист. Резервация - Андрей Еслер Страница 6

Скоро он всё поймёт, тогда просто ударит меня о землю, либо дотянется лапами. Какой же он при всём этом медленный и глупый…

В голову неожиданно приходит очень простая мысль, такая простая, что хочется ударить себя по лицу.

Готовлюсь к прыжку и до того, как монстр понимает, что надо что-то менять, просто отстёгиваю наруч, падая на землю прямо под бронированное брюхо. Если эта махина сейчас на меня опустится, мне будет не очень хорошо.

Откатываюсь в сторону, только сейчас понимая, что сфера давно позади меня.

Отлично, бежим к сфере и хватаем её. Приятная, немного тёплая.

Позади нарастает шум, крот понял, что кто-то уводит его добычу из-под носа. Ну, извините, мне и правда нужнее.

На одних инстинктах откатываюсь в сторону, пропуская мимо себя машину для убийства, точнее сказать, автобус. Он настолько огромный, что я оказываюсь в нескольких сантиметрах. Не жду, пока тот развернётся, просто шагаю в сторону.

Иду спокойно, прикрывая глаза. Сфера в ладони начинает растворяться, превращаясь в дымку. О да… Это море силы по сравнению с прежним резервом.

Зверь видит, каким-то невероятным образом понимает, что я сделал. Рёв негодования разносится по всему лесу, теряясь в стволах вековых деревьев.

Крот пару раз ударяет себя лопатообразными руками, после чего рвёт вперёд, буквально выбрасывая комки земли и камней из-под лап. Он просто в ярости, но мне уже всё равно.

Сила струится по телу, грея организм и возвращая чувствительность. Время растягивается, смотрю на несущегося монстра. Такой большой и такой сильный, но такой глупый, тебе надо бежать в другую сторону.

Пара камней под ногами поднимается в воздух, чтобы расщепиться на пластины, после чего по одному взмаху руки в крота летят десятки острых пластин.

Они режут и секут морду, добираются до мозга. Туша падает на землю, замирая в нескольких метрах.

Тут же иду вперёд, чтобы разорвать его голову телекинезом. Действие непростое, трата энергии, но я надеюсь, что у него есть подарок. И правда, ещё одна сфера…

Этот лесок явно начинает мне нравиться.

Если каждый здесь имеет такой лакомый кусочек, это меняет дело.

В природе есть градация, там всё просто, хищники едят травоядных, травоядные убегают и сбиваются в кучи. Но есть в природе и ещё один вид, суперхищники. Те, кто находится на вершине пищевой цепочки и может с легкостью разделаться с любым самым опасным, но простым хищником.

Посмотрим, кто выше в этой цепи.

* * *

Дана из племени Трёх рек.

Дана смотрела на своих соплеменников, смотрела в глаза каждому из них, и в её голове билась только одна мысль: «За что? За что?»

Колени саднили, руки, связанные за спиной, давно затекли. Дана пошевелила ногами, чтобы хоть как-то поправить задравшуюся ткань. Она не хотела показывать слабости, тем более перед теми, кто рангом намного ниже неё.

Девушку схватили под локти и завели на невысокий деревянный помост. Вокруг разлилась толпа простого народа, собранная регентом и главным шаманом.

Сам регент, высокий Суори с огромными клыками, придающими ему свирепости, стоял рядом. Тут же расположился и шаман, завёрнутый в шкуру лесного Тиируса, убитого им в день испытаний. Старик опирался на посох, витой, словно гигантский корень, он увенчивался фиолетовой сферой размером с яйцо, добытой всё из того же Тиируса.

Толпа вывалилась на главную площадёнку, узкую, не способную вместить всех. Кто-то скрывался за домами, кто-то оседлал заборы и низкосидящие крыши. Ещё половина народа скрывалась в близлежащих улочках.

Все Суори стояли молча, многие с настороженными лицами, но никто не говорил ни слова.

Редкая картина в селении Трёх рек, дочь недавно умершего вождя судят. Регент, младший брат вождя, сейчас олицетворял всю власть в регионе фронтира, ближайшем к дикому лесу участке земли, где обосновались разумные.

Дана презрительно фыркнула и встала, несмотря на угрожающий взгляд регента Маурона.

— Сегодня мы судим Дану, дочь покойного владыки Ганадила. — Взял слово шаман, периодически делая паузы, то ли от старости, то ли от усталости, что, по сути, одно и то же. — За сговор с нашими заклятыми врагами, племенем Зелёной чащи.

Шаман напоминал огромную птицу, если бы не коричневая накидка из шкуры Тиируса и ожерелье из зубов монстра. Он стоял и смотрел куда-то поверх голов собравшихся Суори, будто видя незримое.

— Все вы знаете, какой разлад у нас с этим народом. Они заняли единственную доступную чащу, и их владыка начал просить больше, чем требовалось. Мы больше не имеем доступа к их лесу, нам приходится ходить в обход, покрывать лиги, чтобы найти хоть какую-то живность и древесину.

Шаман снова сделал паузу, некоторые из присутствующих в толпе одобрительно закивали, их взгляды становились острее, Дана чувствовала их открытыми участками тела, которых было немало, ведь всю одежду у неё забрали, кроме короткой ночнушки да пары колец.

— Дана предала Три реки. Все мы знаем, что она была отдана на откуп владыке леса, Сенту. Она сбежала с обряда, не думая о нас, о своём народе, не стала следовать словам отца…

— Это неправда! — закричала Дана, смотря на всех присутствующих в поисках поддержки. — Отец не отдавал меня лесным, он хотел добиться перемирия другими способами. Но регент Маурон…

— Замолчи, проклятая! — рыкнул Маурон. — Нет доверия той, кто носит в себе такие пагубные для народа мысли о переселении, да и не только…

Адрок, шаман, прервал Маурона, подняв руку. Регент почтительно склонил голову.

— Не будем же спорить, я верю словам боевого вождя, Маурона.

Дана лишь крепче сжала зубы, было очевидно, что оба Суори в сговоре, и она ничего не сможет изменить.

— Мы приговариваем тебя к неподкупному суду, тебя осудит дикий лес.

Шаман выдвинул приговор.

Все тут же зашептались, взгляды, колющие синеватую кожу Даны, сменились с острых на сочувствующие. Никто не возвращается из диких мест, тем более сейчас, в период летнего солнцестояния, когда весь лес дышит опасностью и пестрит разнообразными тварями. Когда каждая ветка скрипит под весом выросших за сезон Тиирусов.

Многие лета суд племён отправлял туда виновных. Многие лета никто не возвращался. Древняя и никому не нужная традиция, всё равно что казнь, только умрёшь ты не от топора палача, а в желудке очередного змея, а может, сразу двух.

По всему телу Даны пошли мурашки. Она представила кишащий тварями лес, себя, ей стало дурно, желудок свернулся в узел.

Дана последний раз окинула селение взглядом. Пять сотен домов с крышами из речного листа, несколько башен, купол храма Искупителя… Девушке снова стало дурно, глаза наполнились влагой, как горные озёра в сезон дождей, они грозили выйти из берегов.