Этнос. Стигма - Павел Иевлев Страница 6

Ещё одна причина такого печального состояния — жёсткий дефицит управленческих кадров. Вместе с группой Мейсера пропали «вахтовики» — приглашённые из разных миров экономисты, руководители предприятий, главные инженеры, научные руководители конструкторских бюро, геологи-консультанты, промышленные технологи, даже ведущие врачи «обучающих клиник» — медицинских заведений, сочетающих в себе больницу и медвуз. Это не очень много народу, сотни человек, но они абсолютно незаменимы. К примеру, я, имея медицинское образование и большой практический опыт, не располагаю достаточно системными знаниями, чтобы преподавать даже педиатрию. А уж все смежные дисциплины, особенно фармакологию, без которой современная медицина бессильна, тем более. Нет, я выкраиваю в своём чудовищном расписании часы на консультации и штучные лекции, потому что лучше я, чем никто, но это капля в море необходимого.

За прошедшие годы «вахтовики» успели более-менее обучить сменщиков, так что совсем без ничего мы не остались, но это персонал второго уровня. Внезапно переместившись с должности второго инженера на позицию ведущего, не каждый потянет. И, к сожалению, с большим опозданием была замечена ещё одна беда — за нашими техническими кадрами вели активную охоту багратийцы. Выпускники «михайловских ученичеств» начинали получать соблазнительные предложения сразу после экзаменационных испытаний, и некоторые были склонны их принять. Вместо того, чтобы ехать в выпавшую им по распределению южную глушь, где будет новый перспективный завод, но сейчас голая саванна, котлован и бараки, молодой человек мог удрать в Багратию, сходу получив там должность старшего инженера в известной на весь мир компании, превосходный заработок и жильё в большом городе. Не уверен, что все обещания исполнялись, но покупались на них многие. Увы, как и предупреждала меня когда-то Джулиана, при ускоренном формировании технической интеллигенции, у неё неизбежно возникают проблемы с лояльностью из-за рухнувших жизненных ориентиров.

Эх, Джулз, как же мне не хватает сейчас твоих «голых лекций»!

Нет, не в этом смысле не хватает, разумеется. Несмотря на все мои тревоги и фрустрации, с Катрин у нас всё замечательно. Во всех смыслах. Разумеется, принять в свою жизнь другого человека всегда не просто, но, как это ни удивительно, она действительно меня любит. Искренне и от всей души. И я, как велела мне Олли, «разрешил себе любить» в ответ. Отбросил все дурацкие мысли «кто я, и кто она», «сколько мне, и сколько ей», «она умница-красавица, а я пожилой придурок» и так далее. Просто сказал себе: «Да какого чёрта, будь что будет», — и не прогадал. Застряв в Меровии без надежды выбраться, загруженный бесконечно растущей горой проблем, которые я понятия не имею, как решать, я разрешил себе быть счастливым и стал им. У меня впервые появилась женщина, которая меня любит, которую люблю я и которая не имеет никаких возражений против этого. Чёрт, да мне в жизни ещё так хорошо не было!

* * *

Когда твоя жена — императрица, вашему браку не грозит погрязнуть в бытовых проблемах. Вопрос, «кто сегодня выносит мусор и чья очередь мыть посуду», не испортит вам настроения. Жена не будет ныть из-за того что ей «надеть нечего», а ты — переживать из-за проблем на работе. Потому что ваш брак и есть твоя работа. Некоторым образом, «семейный бизнес».

Граф Морикарский — я уже привык не отделять себя от него — консорт, то есть неправящий супруг августейшей особы. Мужчина более амбициозный или более закомплексованный мог бы из-за этого здорово испортить жизнь себе и людям. Не все могут «играть в поддержке». Кажется, вначале Катрин этого втайне опасалась — оберегала моё эго более тщательно, чем требовалось. Всячески подчёркивала, как я ей важен, и сколь высока моя роль как неформального лидера — граф Морикарский всё ещё окружён потёртой аурой легендарности, хотя большая часть нанесённой Джулианой позолоты с неё облетела. Но меня это действительно ничуть не напрягало. Я медик, я больше двадцати лет «играю в поддержке», ничуть не претендуя на лидерство. Я готов к тому, что мой трон поменьше и отодвинут на полшага. Удивительно, но вполне жёсткая и решительная правительница, Катрин никогда не пытается доминировать в семье или постели. Мы тащим Меровию упряжкой-тройкой: Катрин, я, Нагма. И то, что она на полшага впереди и на её голове самая тяжёлая корона, говорит лишь о том, что именно она встречает все проблемы грудью, которая, ей-богу, заслуживает лучшего применения.

Поэтому, когда она сказала сакральное: «Дорогой, я, кажется, беременна!» — мы были чертовски рады этому.

— Уи-и-и! Ы-ы-ы! — как в детстве завыла в восторге Нагма. — А-а-а! У меня будет братик! Или сестричка! Катька, это так здорово, обалдеть!

И, присев на корточки, обняла её за талию, прижавшись ухом у животу.

— Я что-то слышу! Там кто-то есть!

— Это… хм… кишечная активность, — пояснил я. — Подожди месяцев пять. Кстати, надо устроить внеплановую инспекцию дворцовой клинике — что там у нас с сопровождением беременности?

* * *

Катрин — прирождённый лидер, и даже в здешнем патриархальном обществе проблем с субординацией не возникает. Она велит — все подчиняются. Но, к сожалению, она, как и я, не имеет экономического образования, не знакома с социальными теориями и не располагает инсайдерскими данными о техническом прогрессе. Поэтому те шесть лет, что я отсутствовал, она решала проблемы как могла, изобретая велосипеды и подпирая их костылями. И я никак не могу её за это упрекнуть, потому что моё возвращение ничего в этом плане не изменило. Увы, у меня не завалялось рецептов счастливого будущего.

Мне доводилось слышать, что в государственном управлении быстро принятое решение ценнее оптимального. Поэтому в управленческих структурах больше людей решительных, чем образованных — многознание ведёт к лишним рефлексиям из-за чрезмерного спектра вариантов. С этой точки зрения, Катрин справилась на отлично — она никогда не терзалась вопросом «Правильно ли я поступаю?», без сомнений раздавала приказы и стоически принимала последствия.

Так, быстро убедившись, что внедрённая группой Мейсера планово-директивная модель без них не работает, Императрица решительно натянула вожжи, разворачивая карету государства на более ухабистую, но зато понятную дорогу коммерциализации. Карету с разгона затрясло, во все стороны полетели детали, но потом скорость упала и все как-то притерпелись. Лишившись инструментов прогнозирования спроса и ответного планирования производства, Катрин разрешила частную инициативу, которой мы все эти годы не давали голову поднять, не желая поощрять создание конкурентных структур. Государственная система распределения везёт не то, не туда, не тем путём, не в то время? Отдаём это на концессию частнику. Он кошельком заинтересован в результате и привезёт тот товар, который нужен именно здесь и сейчас, чтобы его купили. А если не справится, не угадает, то его место займёт более умный и предусмотрительный. В теории это выглядит безупречно, на практике — куда хуже (Джулиана, помнится, говорила, что саморегуляция рынка — опасная иллюзия), но поначалу узкие места удалось как-то расшить. Помимо корпорации графа Морикарского, которая фактически является неформальной государственной структурой, создавались параллельные финансово-товарные потоки. Это позволило отчасти справиться с дефицитом и дисбалансами снабжения, но породило проблемы другого рода.