Пастухи вечности - Виталий Сертаков Страница 6

С правой стороны легковушки кто-то начал вылезать на ходу, из мрака салона оглушительно громыхнуло, и пыхнул крестообразный огонь. В метре над Анкиным лицом пронеслась стайка звенящих светлячков, у отъехавшего «ровера» вылетело боковое стекло. «Шестерка» зацепила задним мостом какую-то корягу, машину выкрутило задом наперед, багажник открылся, правый борт быстро сползал в кювет. Неокрепший лед на обочине проломился с протяжным сухим треском. Оба правых колеса легковой со всхлипом погрузились в ледяное грязное крошево. Из темного нутра «Лады» матерились и страшно кричали. Младшая сжимала коленки, чтобы не описаться. Толстый лежал на ней поперек, кряхтел, но не двигался…

Мария пошуровала под курткой, сунула что-то маленькое в рот, не разгибаясь, скользнула в мерцание милицейского маяка. Оттуда хлопнуло, зашипело, на секунду образовалось облачко седого дыма. Темный силуэт показался на дороге, сразу захрипел и сложился пополам. Потом еще один на четвереньках, отплевываясь, выполз из «Лады» наружу, вскинул к плечу приклад автомата… Но навстречу ему уже бежал второй охранник Марии, на ходу поднимая руку ко рту. Автоматчик качнулся и завалился набок. Мария вернулась распаренная, без косынки, скинула с Анки вонючего толстого мужика. Живот у того мелко бурчал и шевелился, он, никак и правда, спал.

— В машину! — рявкнула великанша.

Младшая никак не могла поверить, что она это видела своими глазами. Минуту назад трое бандитов расправились с пятеркой вооруженных милиционеров и при этом ухитрилась никого не убить! Это шпионка, совершенно точно, что шпионка, прямо как в том американском фильме про девчонку, что потеряла память, а потом всем отомстила. Младшая только никак не могла придумать, с какой стороны тут они с Валькой затесались…

Через минуту гонки характер тряски изменился, Анке казалось, что косточки в теле начали отваливаться одна от другой. Сначала чуть было не стошнило, она нагнулась под сиденьем, но ничего не вышло. Рискнула выглянуть назад в разбитое окно. Никакой милиции не было, «ровер» летел по убранному картофельному полю, не снижая темпа, промахивая подмерзшие борозды. Мария погасила фары, на ощупь достала телефон, негромко отдала команду. Младшей послышалось, будто впереди возник противный рычащий звук, она кое-как приняла сидячую позу, но спустя мгновение шмякнулась лбом о передний подголовник. Машина накренилась, круто пошла вверх, рычание перешло в клокочущий визг. Анка зажала уши, пытаясь спасти перепонки. Сиденье вибрировало, позади металлически лязгало… и вдруг все затихло, и зажегся свет.

«Ровер» стоял в брюхе транспортного вертолета, два человека в пятнистой форме, присев, фиксировали колеса. Длинный, кучерявый, в желтой красочной рубашке вышел, согнувшись, из овальной дверцы, поцеловался с Марией. Они заговорили не по-русски, Анка поняла, что кучерявый Марией недоволен: он хватался за голову, показывал на дырки от пуль в бортах джипа. «Злится, — догадалась Младшая, — злится, что Машка одна шпионить поехала. А похожи-то как…»

— Вы все родня, что ли? — принимая чашку кофе, просипела Младшая. Так наоралась, что голос сел окончательно.

— Нет, — засмеялся кучерявый. — Мы уроженцы одной деревни. Откуда такой наблюдательный ребенок?

— Я не ребенок, я Аня. А Лукас ваш, он тоже… уроженец?

Взрослые быстро переглянулись, поговорили на своем.

— Лукас из соседнего колхоза, — без улыбки произнесла Мария. — А мы с Маркусом — очень близкие соседи.

— Врете вы все, — зевнула Младшая. — И про институт врете. Шпионы вы, по-немецки болтаете…

Что-то с ней творилось, никак не могла перестать зевать. «Совершенно некстати будет тут отрубиться, хорошенькое дело. Возьмут, да и кокнут во сне! Нет, спать нельзя, нельзя спать, надо искать Валечку!..»

— Это голландский, — Мария сняла косынку, тряхнула кудрями.

— Зачем… голландский? — Губы у Младшей становились совсем непослушными.

— Мне нравится там жить, — просто объяснила Мария.

Младшая усиленно сопротивлялась, но ничего с собой не могла поделать, чугунная голова неудержимо падала на сиденье. Кто-то приподнял ее, стряхнул остатки стекол, переложил в багажное отделение, на мягкое… Закрыли сверху одеялом, захлопнули дверцу. Клокотание стихло, сменило тональность, потом накренило, закачало… Младшая сжалась комочком, ловила обрывки слов.

— Плесецк запросили?

— Не трогай ребенка, естественная реакция…

— Зачем вам девчонка?..

— Ее нельзя было оставлять. Странно, что люди Григорьева ее упустили…

— Мне нужен большой офхолдер…

— Это усложняет…

— Зариф уже на связи…

— Мальчишка не сможет активировать…

— Спутник еще не вышел…

— Здешнее бездорожье…

Анка увидела маманю. Та строго прищурилась и что-то выговаривала, наверное, ругалась за устроенный в хате погром.

Младшая хотела оправдаться, набрала в грудь воздуха, чтобы все рассказать… и отключилась.

Проснулась в диком ужасе, с потными руками, от толчка. Толстый мент снова и снова валился сверху, роняя автомат, брызгая слюнями в темноте; Анка еле сдержала крик, стукнулась пораненной коленкой.

Оглянулась: в разбитое окно хлестал мокрый колючий ветер. Вертолет стоял на земле на дне оврага, быстро уменьшался в размерах, серые гнутые лопасти вяло вращались. Младшая успела удивиться, какой он огромный. На переднем сиденье разместились двое мужчин и один — на заднем. Тот, что позади, держал между ног здоровенную железную трубу.

— Где Мария? — Младшая хотела спросить громко, но поперхнулась и покраснела. Сосед молча указал пальцем вперед. Когда он повернулся, Младшая не увидела лица, только глаза в прорезях блеснули. В голубеющей мороси рассвета по проселку впереди прыгали две машины. «Господи, где же это я, — разволновалась Анка, — куда меня занесло? Совершенно незнакомые поля, и дороги такой у них в поселке нету…» Анка попыталась задать самой себе еще пару вопросов, но другой безликий поворотился, приложил ладонь с телефоном к невидимым под тканью губам.

— Кто нам ребенка в багажник подсунул?

Из уха у него свисала черная трубочка с утолщением на конце. Наверное, ответили что-то неприятное, наемник выругался, схватил Младшую за плечо:

— Ляг внизу, и чтоб ни звука!

Со вчерашнего вечера у Анки в голове все перепуталось. То ей хотелось очнуться от сна, она даже щипала себя потихоньку, то возникало ощущение непонятной игры, в которой она принимала участие, но понятия не имела, как сделать следующий ход. Стоило загреметь первым выстрелам, она зажмурилась. И… услышала голос мамани. «Плакса, — сказала мама. — Истеричка, сопли подбери. Я для того тебя растила, чтобы ты родного брата в беде бросила, дрянь эдакая?» Мама очень редко говорила грубости, но сейчас она сказала бы именно так, презрительно скривив губы, вздергивая левую бровь.