Улица Теней, 77 - Дин Кунц Страница 6

Трагедия, связанная с потерей Эндрю Пендлтоном всей семьи, не осталась единственной в истории дома. Его второй владелец, Гиффорд Осток, единственный наследник состояния, сколоченного на угольных копях и производстве вагонов для перевозки угля, в свое удовольствие жил в «Белла-Висте» с 1905 по 1935 год. А в декабре 1935 года дворецкий, Нолан Толливер, убил семью Остока и всех живших в доме слуг, прежде чем покончил с собой. Толливер оставил написанную от руки бессвязную предсмертную записку, в которой указал, что убивает, «чтобы спасти мир от вечной тьмы». И хотя он взял на себя ответственность за все шестнадцать убийств, восемь тел так и не нашли. До сих пор осталось неизвестным, по какой причине и как Толливер избавился от половины своих жертв или почему он не проделал то же самое с остальными восемью.

Бейли Хокс не сообщил о случившемся в бассейне службе безопасности. Чтобы не нарушать права на личную жизнь жильцов кондоминиума, в помещении, где находился бассейн, не стояла камера наблюдения, а потому не существовало доказательств того, что столь странное событие имело место быть.

В списке его клиентов значились пять жильцов «Пендлтона»: сестры Капп, Эдна и Марта, из квартиры «3-А», Роули и Джун Таллис из «2-Г», Гэри Дей из «3-Б». Люди, вкладывающие немалые деньги в инвестиционные портфели, сразу перестали бы доверять свои активы человеку, заговорившему о встрече со сверхъестественным, пусть даже в прошлом он целиком и полностью оправдывал их ожидания.

Бейли провел утро и начало второй половины дня в кабинете, где по трем компьютерам следил за ценами акций, долговых обязательств и сырьевых товаров, проводя на четвертом расчеты и анализ. В квартире с ним работал только один из двух его сотрудников, Джерри Оллвайн, и, хотя Джерри загрипповал, день не выдался сумасшедшим. Цены ни на ценные бумаги, ни на сырьевые товары практически не колебались, и, когда в два часа пополудни по местному времени основные биржи закрылись, ничего не изменилось: рынки пребывали в состоянии равновесия. Обычно Бейли умел сосредотачиваться на главном, отсекая все остальное, и эта его особенность очень помогала ему как в финансовых битвах, так и на войне в Афганистане и Ираке. Но в этот четверг он постоянно отвлекался на воспоминание о таинственной фигуре в бассейне, и ощущение опасности, которое он испытал в тот момент, возникало вновь и не уходило, пусть и не такое острое, как при встрече с неведомым.

Выключив компьютеры, он работал при свете настольной лампы, и в три часа дня, когда капли дождя, застучавшие по выходящим на север окнам, привлекли его внимание, Бейли впервые осознал, как темно на улице. Сумерки сгустились на два часа раньше положенного срока. Низкие облака, темно-серые, словно коты сестер Капп, не просто ползли над городом, но, казалось, свернулись вокруг него, словно собирались провести с ним долгий романтический вечер.

Молнии сверкали, сверкали, сверкали. От ярких вспышек вертикальные и горизонтальные бруски французских окон отбрасывали геометрические тени на пол тускло освещенной комнаты и на короткие мгновения прорисовывались на стенах.

Следующие друг за другом громовые раскаты, достаточно громкие, чтобы возвещать об Армагеддоне, не заставили Бейли подняться со стула. Но, когда свет настольной лампы померк, а за окнами после короткой паузы вновь засверкали молнии, он вскочил, потому что на этот раз среди геометрических теней появилась еще одна тень. Гибкая и быстрая. Она пронеслась через комнату, не силуэт чего-то неживого, высвеченного отблесками молний, но незваный гость, присутствие которого в темноте осталось бы незамеченным.

Тень эта ростом не уступала человеку, а двигалась со скоростью и грациозностью пантеры. Развернув стул и вскочив с него, Бейли метнулся следом за призраком, если таковой вдруг появился в его кабинете. Но призрак ускользал от глаз, невероятно быстрый, однако его тень, безусловно, накладывалась на квадраты и прямоугольники, высвечиваемые все новыми и новыми молниями.

Однако черная тень не отпечаталась на стене, как проекция французских окон, а прошла сквозь штукатурку. В тот же самый миг молнии взяли очередную паузу, а настольная лампа прибавила яркости. Бейли выскочил из кабинета, преследуя неизвестно кого или что, зная только одно: стены для этого непонятно кого-то или чего-то препятствием не служили.

Постояв у кухонного стола, глядя на материалы по «Пендлтону», Сайлес прошел к кофеварке. Наполнил белую керамическую кружку, добавил бренди из бутылки, которую взял с полки буфета. Часы показывали 3.07 пополудни, и хотя Сайлес никогда не пил спиртного раньше обеда, а чаще вообще ничего не пил, на этот раз он счел, что перед встречей, назначенной на пять часов, бренди не помешает.

Он прислонился к столешнице, стоя спиной к раковине и окошку над ней. Молнии сверкали, оживляя его тень, которая то прыгала вперед, растягиваясь на половину темной кухни, то резко уменьшалась, словно бесформенный силуэт представлял собой некое существо, наделенное разумом и стремящееся освободиться от Сайлеса.

Он маленькими глотками пил кофе, обжигающе горячий, способный, возможно, не только успокоить расшалившиеся нервы, но и изгнать дрожь холода, не отпускавшую его. Он даже подумывал о том, чтобы не пойти на назначенную встречу, пить кофе, щедро сдобренное бренди, пока глаза не начнут слипаться и он более не сможет сопротивляться сну. Но даже на пенсии он оставался адвокатом, который уважал не только законы государства, штата, города, но также и главный закон природы, кодекс, с которым, как он полагал, рождались все люди, — кодекс ответственности, включающий обязанность любить истину и всегда стремиться к ней.

Но иногда истина ускользала…

После того как Толливер, дворецкий, убил всю семью Остока и прислугу, «Белла-Виста» пустовала три года, пока холостяк-нефтедобытчик, Хармон Дрю Файрстоун, которого не испугала неважная репутация дома, купил его по бросовой цене. Зато потратил огромные деньги, чтобы вернуть ему былое великолепие. И к началу Второй мировой войны «Белла-Виста» стала центром светской жизни города. Состарившийся Хармон Файрстоун мирно умер во сне, от естественных причин, весной 1972 года.

Наследники Файрстоуна продали «Белла-Висту» фонду, занимающемуся недвижимостью и строительством. Новые хозяева реконструировали дом, превратив его в кондоминиум с двадцатью тремя квартирами различной площади. Высокие потолки, архитектурные излишества, прекрасный вид с холма, [6]элегантные зоны общественного пользования обеспечили быструю продажу всех квартир по самой высокой в истории города цене за квадратный фут. Тридцать семь лет спустя в «Пендлтоне» еще проживали несколько первых членов кондоминиума, но большинство квартир сменило хозяев не единожды.

И только днем раньше Сайлес узнал, что череда насильственных смертей в «Пендлтоне» не оборвалась в 1935 году бойней, устроенной Толливером. Странная гибель людей отмечалась и позже, более того, по всему выходило, что насильственная смерть настигала здесь людей с предсказуемой периодичностью, каждые тридцать восемь лет, плюс-минус день. То есть вот-вот должны были появиться новые жертвы.