Черное безмолвие - Кирилл Кудряшов Страница 6

Я выбилась из сил, несясь по тонкому насту и по гребням снежных дюн, едва касаясь их ногами в своем стремительном беге. Я, бегун, дитя радиоактивного мира, не могла уйти от погони, состоявшей из обычных людей! Я, мать, стремящаяся только к одному, спасти своего сына, убегала все дальше от него, не в силах ничего предпринять. Я не знала, зачем они гнались за мной — из пустой ли шалости хотели убить меня, или тренировались в искусстве охоты. Когда первая пуля оцарапала мне плечо, чуть повыше ключицы, я поняла, вдруг, что пора и мне потренироваться в охоте на бегущую цель.

Я замерла за широким стволом сосны, и эти пятеро по инерции пролетели мимо. Они заметили мой маневр, но не успели развернуть свои снегоходы, давая мне секундную фору во времени. Лучше бы больше, но мне хватило и этого.

Я взвилась в воздух и сбила ехавшего последнего со снегохода. Парень был облачен в тяжелый противорадиационный костюм, поэтому, даже обладай он моей силой и реакцией, уклониться от столь стремительного броска он бы не успел.

Прижав его к земле я сорвала шлем с его головы и приставила нож к его горлу, подняв глаза на остальных, вставших полукругом неподалеку.

— Оружие на землю! — срывающимся голосом крикнула я, чувствуя, как мои легкие горят огнем. То ли от быстрого бега, то ли под действием радиации. — Отойти от снегоходов и не двигаться!

Они не спешили выполнять мои требования, и я, поняв, что дальше ждать бессмысленно, одним быстрым движением перерезала парню глотку. Остальные четверо даже не успели вскинуть ружья, когда я метнулась к ним, всаживая нож в живот одному и, одновременно, вбивая стекло шлема в лицо другому.

Третий успел поднять ружье, но прицелиться я ему не дала, ударив по стволу снизу вверх. Грянул выстрел, эхом прокатившийся по черному лесу, и заряд ушел вверх. Выбив ружье из его рук я двинула прикладом ему по голове, отсылая в глубокий нокаут.

— Стоять, тварь! — рявкнул на меня последний оставшийся на ногах. Я обернулась и увидела, что он стоит в десятке метров от меня, целясь мне в голову из «Макарова». Я буквально ощущала, как линия ствола заканчивается у меня между глаз… Промахнуться с такого расстояния не смог бы и ребенок, а в том состоянии, в котором я находилась сейчас, изнуренная погоней, я не смогла бы увернуться и от медленно ползущего грузовика, не говоря уже о пуле. Я должна была восстановить силы…

— Стою. — сухо ответила я, и нагнулась, вынимая нож из живота убитого мной охотника. Несколькими рывками я сорвала с него защитный костюм и, еще раз полоснув ножом, запустила руку в кровоточащую рану.

— Что ты делаешь?! — испуганно заорал тот, и я улыбнулась, услышав в его голосе страх. Кажется, он только сейчас осознал, какой большой ошибкой было погнаться за мной.

— Обедаю! — ответила я, вынимая из раны печень, и сжимая на ней зубы. По телу мгновенно разлилось облегчение, а следом за ним пришло осознание того, что я становлюсь сильнее за считанные секунды. Мясо действует на бегуна подобно здоровому сну на обычного человека…

Он выстрелил, не целясь и, вскочив на свой снегоход, помчался прочь. Я даже не оглянулась. Зачем? Ведь я слышала, как дрожали его руки, и как отчаянно билось сердце при виде того, как я жадно пожирала куски его умершего товарища. Он все равно не попал бы…

Когда рев удаляющегося снегохода стал практически неразличим для уха обычного человека я, углубив порог восприятия, оторвалась от остывающего тела и помчалась следом, чувствуя внутри себя уже не обжигающий огонь, а теплое пламя домашнего очага. Теперь радиация была моей союзницей, дававшей мне силы, а Черное Безмолвие — ареной моей мести.

Я догнала его спустя двадцать минут, бесшумно пронеслась мимо, лишь слегка задев его окровавленной рукой по лицу. Он закричал, поворачивая снегоход в сторону и влетая в дерево на полном ходу… Когда я подошла к нему, практически неразличимая в темноте, он лежал на спине, отчаянно молотя воздух руками. Он молил о пощаде, просил меня оставить его в покое, дать вернуться к его жене и ребенку.

— А о моем сыне ты думал, когда гнал меня по лесу, словно дикую лань? — спросила я его, и он умолк, смирившись со своей участью. Но я не убила его, нет… Всего лишь раздела догола и, натерев его тело черным снегом, отпустила восвояси. Не знаю, далеко ли было до его лагеря, но даже если его пощадил мороз, и он добрался туда живым — вернулся он все равно не тем, кем был раньше. Радиация действует быстро…

Встряхнув головой я отгоняю от себя воспоминания и встаю на ноги, поудобнее перекидывая нож в ладони. Бомбодел уже достаточно далеко, и я боюсь, как бы мародеры не погнались за ним, не заметив меня. Если это случится, то у него не будет шанса спастись. И я бросаюсь вперед, до предела углубив порог восприятия. Я слышу, как хрустит каждая снежинка под моими ногами, чувствую слабину наста и, интуитивно выбирая самые надежные места, не бегу — лечу над землей.

Снегоходы совсем рядом — свет фар бьет мне в лицо, и я физически ощущаю его тепло… Мародеры тоже видят меня и криками подбадривают друг друга. Охота… Совсем как тогда. Вот только теперь я умею убивать не только заблудших свиней. Впрочем, большой науки в том, чтобы убить человека нет, особенно когда понимаешь, что за человек перед тобой. Если мелкий и склизкий — раздавить, словно муху. Если сильный и свирепый — застрелить, словно тигра или гепарда…

Я взмываю в воздух в гигантском прыжке, по инерции проносясь над самыми головами идущих первыми, и сбиваю со снегохода одного из мужчин почти в самом центре отряда. Их много, человек тридцать. Почти у каждого свой снегоход, и лишь некоторые сидят по двое. И все, вероятно, вооружены до зубов. Они тоже шли не на оленя охотиться — на опасную дичь. Даже не на тигра — на бегуна.

Еще падая на землю, увлекая за собой человека, я всаживаю ему нож под ребра, и тут же отпускаю обмякшее тело. Секунда, и я снова на ногах, окруженная плотным кольцом снегоходов. Бежать поздно, да я и не собираюсь — философия боя: или я, или они. Нож — оружие, безусловно действенное, особенно в руках бегуна, но нужно что-то помощнее…

Вокруг затрещали выстрелы. Краем уха улавливая свист пуль я отслеживаю линию огня. Бьют по ногам, значит я нужна им живой…. Бьют кучно, но бесталанно — все выстрелы уходят мимо. Да и вообще, глупое это занятие, стрелять по бегуну, затесавшемуся в кучу своих. Куда больше шансов попасть в своих парней, нежели в меня.

Так и есть — раздаются несколько испуганных и удивленных возгласов, когда пули, выпущенные в меня, достигают цели. Пули-то они, ведь, не люди — им все равно, в чью плоть вонзаться. Следом я слышу тихий щелчок, почти заглушаемый общей свалкой, а за ним — мощный рев в два голоса. Один из них — ревущий голос огня, это вспыхнул бензин из пробитого бензобака одного из снегоходов. Второй — голос человека, вовлеченного в смертельную пляску с пламенем. Рев боли…

— Не стрелять! — орет кто-то. Мне остается лишь гадать, почему отдан этот приказ. Потому, что можно покалечить своих, или потому, что я нужна им живой, а в такой свалке трудно толком прицелиться.