Искусство умирать - Сергей Герасимов Страница 6

Черт бы побрал все эти чертовы уставы, которые делают из человека механизм, – подумал Орвелл, но ничего не сказал. То, о чем думаю я, это только мое дело.

Итак, кажется случилось. Сбито еще одно летающее блюдце (второе за всю карьеру Орвелла), но теперь внутри блюдца явно кто-то есть. Блюдце упало в океан и попробовало уйти под воду, довольно резвым маневром, но было быстро выловлено и сейчас находилось на палубе ракетного крейсера, окруженное самой мощной техникой уничтожения, которая была на Земле. Существа изнутри подавали неясные сигналы, но до прибытия специалистов никто на сигналы не отвечал. Орвелл и был тем самым специалистом, чье присутствие требовалось.

Ультразвуковое сканирование позволяло получить четкую картинку того, что находилось внутри. В принципе, существ можно было изучать, даже не вламываясь внутрь. Но военные обязательно вломятся – им нужны новые технологии для нового оружия.

Орвелл нажал кнопку связи.

– Новости?

– Пока никаких.

– Сколько существ?

– Двое.

– Передайте изображение.

Кабина слабо осветилась: в пространстве повисла стереокартинка. Двое. Цвет кожи неизвестен (ультразвуковое сканирование не позволяло определять цвета; компьютер раскрашивал наиболее вероятным цветом, иногда угадывая). Одежды нет.

Половых признаков нет.

– Какого они роста? – спросил Орвелл.

– Около полутора метров. Обратите внимание на глаза.

– Уже обратил.

Глаза были очень большими и совсем без век, похожи на рыбьи. Рта практически нет. Туловище маленькое. Руки и ноги тонкие. Такое существо будет весить килограмм тридцать, не больше. Судя по поведению, они взволнованы. Еще бы. Они ведь не могут не понимать, в какой опасности находятся. Пожалуй, вернуться к семьям им уже не придется. Если у них есть семьи.

Орвелл заметил, что сержант тоже рассматривает картинку. Небольшая утечка информации. Что ж, устав есть устав.

– Запрещаю кому-либо рассказывать об этом.

– Есть! – сказал сержант и отвернулся.

– Можете смотреть. Что вы об этом думаете?

– По-моему, они боятся.

– А что бы ты делал на их месте?

– Я бы тоже боялся. Или предупредил бы: если не отпустишь, то высажу в воздух весь твой ……. корабль! Вот бы морячки забегали, они ведь не знают, блеф это или нет!

Сержант выругался. Он любил сладко ругнуться и сладко не любил моряков.

– Я запрещаю вам ругаться в моем присутствии.

– Есть! – сержант снова отвернулся. На этот раз сержант обиделся: все военные ругаются, это их святое право. Если каждая шишка будет…

Орвелл с детства не переносил брани. Наверное, из-за своего воспитания: он имел очень начитанную мать (правда, мать больше читала мелодрамы) и отца – профессора-лингвиста. Профессора-лингвисты пока еще не все вымерли на Земле; они помогали, к примеру, создавать такие вещички, как Ванька. Отец был со странностями. Он любил повторять, что брань – это остаток животного языка, звуков без смысла, который проявляется в человеке только тогда, когда не хватает языка человеческого. Возможно, отец был прав. Еще отец говорил, что брань похожа на болезнь – как только ты попадаешь в плохую компанию, ты заражаешься. Тогда Орвелл решил взрастить в себе невосприимчивость к болезни.

В детстве все мы принимали громадные решения по поводу чепухи.

Было еще одно обстоятельство: по соседству с домом, в котором тогда жил Орвелл, обитала семья двух никчемных пьяниц. Они любили друг друга, эти полуживые существа, но переговаривались только бранью. Однажды ночью муж ушел в лес и повесился. На следующую ночь то же сделала жена. Орвеллу тогда было одиннадцать; он был впечатлителен и раним как мимоза; он запоем читал фантастику и мечтал о карьере пилота-исследователя. Мечты исполнились, даже с лихвой.

Кресла развернулись и Орвелл снова почувствовал могучую вдавливающую силу.

Сейчас машина тормозила. Поездка заняла тридцать минут. Еще десять минут на слайдере – и он окажется на месте. Сержант включил Ваньку и Ванька запел:

Тяжела рука у Лены как баллон с ацетиленом…

Летательный аппарат действительно был похож на блюдце. В этот раз он был более выпуклым и большего диаметра. Прошлый попадался Орвеллу лет семь назад. В прошлом не было ничего нового – маленькие сбивали часто.

Точно похож на блюдце, на перевернутое блюдце. И спастись этим малышам не удастся.

Подумав о блюдце, Орвел вспомнил, что уже три и пора бы поесть. Что-нибудь простое. Хотя бы сендвич. Просто слюнки текут.

Он склонился над экраном сканера. Внутри блюдца всего одна жилая камера.

Небольшая. Уборной или умывальника нет. Видимо, эти синие червякообразные (машина раскрасила пришельцев оттенками синего) не имеют не только пола, но и пищеварения. Счастливые они, столько проблем отпадает. Зато пролемы у нас – если они не питаются, то как их кормить? Если не кормить, то обязательно умрут. Все равно умрут.

– Это что, наручные часы? – спросил Орвелл. – Покажите подробнее.

Сканер заработал с максимальным разрешением и Орвелл увидел запястье существа. На запястье был тонкий браслет с кружком. В кружке всего одна стрелка.

– Покажите вторую руку.

Вторая рука тоже имела браслет и тоже с одной стрелкой. Но стрелка была иной.

– Ты заметил? – спросил Орвелл.

Сейчас к нему подошел Коре – коллега, но не друг. Орвелл вообще не умел заводить друзей. В детстве он был стеснителен, а в юности слишком разборчив – так и не научился.

Коре было около сорока, он был почти двухметрового роста и очень силен.

Ходили слухи, что когда-то задавил насмерть новичка. То было давно, на спецподготовке. Просто несчастный случай. Случай замяли и он превратился в слух. Коре был могуч и жесток без зверства – могуч и жесток как закон математики, против которого бессильны любые потуги.

– Ага, заметил, – ответил Коре, – правая стрелка все время мечется, а левая показывает постоянное направление. Таких устройств нам еще не попадалось, правда?

– Правда, – сказал Орвелл, – но не думаю, что это что-то стратегически важное. Скорее всего мы не сумеем приметить эти штуки.

Он уже кое-что заметил и не собирался об этом сообщать, до поры, до времени.

Первое правило: сначала подумай о последствиях, а потом говори.

Как хорошо раскрашена рука – видно, как бьются розовые жилки под синей кожей. Значит, у них есть сердце.

– У них есть сердце, – сказал Орвелл.

– Попробуем поймать зверюшек живыми? – спросил Коре почти весело.

– Не думаю, что получится.