Декомпрессия - Владимир Махов Страница 6

Половину пути малочисленный отряд миновал без происшествий. Маньяку, полному дурных предчувствий, стало казаться, что все обойдется. Что послужило толчком к событиям, закончившимся через несколько минут, осталось для него тайной. То ли девчонку угораздило поцарапаться, то ли во всем виновата женская физиология, против которой не попрешь.

Маньяк, прилагая усилия, тащил лодку по мелководью, как вдруг, в свете фонаря, пробивающего воду, мелькнула тень. Следом еще одна. И еще. А потом водная поверхность забурлила, пошла волнами и своды пещеры заполнились криками.

– В лодку! – заорал Партизан.

– Сфинксы! – успел крикнуть Маньяк. Автомат в его руках огрызнулся огнем. В голове вихрем пронеслась мысль: «По чью душу?»

Девушка вскрикнула от боли. И это был ответ на его вопрос.

Не спасли бы и сотни лодок. Верткие зубастые твари накатили черной волной. Самые шустрые взбирались по девичьему телу, стремясь добраться до горла. В то время как сородичи рвали на куски все, что находилось под водой. Истошно кричала девчонка, Партизан лупил короткими очередями, парни орудовали ножами.

Все кончилось быстро. Десяток крыс вцепились в девичьи руки, одна повисла на щеке. Она рвала когтями шею, стараясь удержаться. В красную от крови воду, заполненную издыхающими тварями, раскинув руки, уже изуродованная до неузнаваемости, падала девчонка.

– Мама… Мамочка, – захлебываясь кровью, прошептала она и темная волна укрыла ее с головой.

Маньяк не знал, что остановило его от того, чтобы разрядить рожок Партизану в голову. Во всяком случае, мысль такая была. Скорее всего, его заставил удержаться один из парней. Страшный, испачканный чужой кровью, с мертвыми от ужаса глазами, он тащил из воды то, что осталось от девчонки.

Дайвер отвел душу на следующий день, в кабаке. Привязавшись к пустяку, он избил Партизана до потери сознания. На собственном реноме и так пробы ставить было некуда, а на сердце полегчало. В аду женщинам места нет. Да и насколько Маньяк был осведомлен, их и не было там, где кончалась береговая линия. И никакие тугрики с множеством нулей не заставят его поступиться принципом. Это знали все. Теперь в курсе и эта крашеная сучка, Марго, судя по всему, не привыкшая принимать на веру все, что ей говорили.

Воспоминания разбередили душу. Она заныла, требуя продолжения банкета. Маньяк было развернулся, полный желания подняться к стойке бара, и в тот же миг трибуны взревели. Крестоносец, уставший ждать, сжал руку на горле поверженного, но не покорившегося противника. В зале стоял немыслимый шум, но влажный хруст услышали все. Неожиданно установилась тишина. Крестоносец погрузил пальцы в горло, порвал кожу. Дайвер не успел отпрянуть, когда озверевший боец вырвал из шеи куски плоти. Хлынула кровь. Темные капли попали Маньяку на лицо. Раздался предсмертный хрип и бездыханное тело тяжело завалилось на дощатый пол. Из разорванной шеи фонтаном била кровь. Крестоносец – страшный, орущий что-то нечленораздельное, пошел вдоль сетки, держа в поднятой над головой руке кусок человеческой плоти с синим, распухшим языком.

Минут через пять Маньяк, уже успокоенный очередной дозой виски, стоял под звездным небом, жадно вдыхая ночной воздух. Земля, задумавшая свергнуть господство людей и на обломках воздвигнуть царство хрен знает каких тварей, жадно впитывала звуки. На этой философской ноте, Маньяк повернулся и пошел на свет ближайшего фонаря, не слыша шума своих шагов.

Он шел от одного круга света к другому, надвинув на глаза капюшон толстовки. Его тень удлинялась, потом стремительно бросалась под ноги, чтобы мгновенье спустя появиться за его спиной. Если кто-то и наблюдал за ним, то очень удивился, не увидев под очередным фонарем его одинокую фигуру. Маньяк воспользовался давно проторенной дорожкой. Под сенью широколистных деревьев, в кустах, метрах в ста от дороги прятался вход в заброшенный коллектор – ливневку, предназначенную для сточных вод. Бетонный туннель не имел выхода к основным коммуникациям. Сухой, засыпанный песком и листьями, он спускался все ниже и в конечном итоге выводил в тупик, заваленный битым кирпичом. Так далеко дайвер забираться не собирался. Он прошел под землей немногим больше двух километров. Время от времени он останавливался и долго стоял, прислушиваясь к звукам. Где-то далеко лилась вода, шумел ветер, гоняя вдоль коллектора сухие листья. Только убедившись, что все чисто, Маньяк рискнул выйти на поверхность.

Отсюда, с высоты холма, открывался впечатляющий вид на бухту. Видна была четкая граница, отделяющая свет от тьмы. Порт тонул в огнях. Светились лодки и яхты, стоящие на приколе. Рассеянный свет, тающий в тумане, выделял суда, спешащие пришвартоваться. Ближе к середине бухты блики света гасила тьма. Луна не отражалась в темной воде.

С вершины холма вниз змеилась дорога. С одной стороны к ней вплотную подступала пропасть. Другая сторона за огромными, выше человеческого роста заборами, прятала частные владения. Маньяк некоторое время шел, оставаясь в тени оград, потом свернул на боковую улочку. В самом конце он пошел налево и оказался в тупике. У металлических ворот со стальной дверью мужчина остановился, вынул электронный ключ и проложил к считывающему устройству.

Только войдя и плотно закрыв за собой дверь дайвер понял, насколько устал. От хмеля не осталось и следа. Завтра поздним вечером он вернется в крохотную квартирку на окраине города, чтобы утром стартовать на «Призрак». Но все это потом, потом.

Во дворе было темно, в маленьком двухэтажном домике тоже. Лишь у входа горел фонарь как приглашение для припозднившегося гостя. Оно и понятно: Аленка уже спала, отчаявшись его дождаться. Маньяк набрал сложный код на электронном замке, осторожно открыл дверь. Он улыбался, представляя, как войдет в спальню, присядет на кровать, легко откинет одеяло и коснется нежного тела девушки. Потом поцелует сонную девочку в шею. Аленка повернется и обнимет его…

Он успел сделать несколько шагов, разомлевший, успевший протрезветь от долгой ходьбы и снова опьянеть от предвкушения встречи.

– Стоять, – раздался голос за спиной. И в подтверждении короткого, как выстрел, слова в затылок дайверу ткнулся обжигающе холодный металл. – Руки. Медленно.

Маньяк поднял руки, стараясь не делать резких движений. Здесь, в темноте, такой заманчивой показалась мысль дернуться, уйти с линии огня и, молниеносно развернувшись, ударить невидимого противника ребром ладони в горло. Только одно слово, мелькнувшее в мозгу, остановило его. «Аленка». Поэтому он терпеливо снес толчок, поставивший его лицом к стене. И обыск, выудивший из карманов все, что там было спрятано. Вплоть до «стрекозы» в специальном кармане.

– Дотошный, твою мать, – не сдержался Маньяк, отмечая действия того, кто его обыскивал.

Тот не ответил.

– Не советую дергаться, Маньяк.

Хриплый голос раздался из гостиной. Вспыхнул свет. На стуле, с круглыми от ужаса глазами, сидела его девочка. Темные волосы разметались по плечам, на лбу алела ссадина. Короткая майка едва прикрывала ягодицы, на лице, залитом слезами, чернела полоска скотча. Слева от стула застыл верзила в камуфляже, небрежно приставив к девичьему виску вороненую сталь пистолета. Но говорил не он.