Небесный механик - Петр Крамер Страница 6

– Что было дальше?

– Дальше… – Аскольд машинально потрогал припухшую скулу, на которой проступил лиловый кровоподтек. – Я вручил Бремену деньги, он пошел в сейфовую комнату за бумагами, оставив меня в кабинете. Затем был крик. Такой истошный, женский… – Он сглотнул. – У Бремена дом по спецпроекту построен, толстые стены, везде звукоизолирующие материалы, двойные стекла, все дорого и со вкусом, везде уют, но когда она закричала, я чуть не оглох. Представляю, каково было тем, кто оказался поблизости…

– Уверен, что кричала женщина?

– Я даже видел ее мельком. Она мне жизнь спасла.

– Ладно, извини, продолжай.

– Я выскочил на крик. Вижу – в коридоре открытое окно и мертвый Бремен. Я в хранилище, там двое с масками на лицах. Один в меня бросил нож, мы сцепились. Второй что-то такое делал, не вмешивался в драку. Потом бац – стенку ногой проломил. Я толком не понял, как у него это получилось, там же не просто кирпич, там особым раствором все зацементировано. А он ударил и проломил. В общем, я отвлекся на это представление и прозевал подсечку, оказался на полу. Потом появилась эта женщина – пряталась где-то в темном углу, – двинула чем-то тяжелым моего противника по голове и убежала. Я разобрался с убийцей, но в драку вмешался второй. По ребрам мне заехал, выбросив в коридор. Ну и когда я сунулся обратно в комнату, обоих уже не было – ушли через пролом в стене…

– Всё?

– Я заглянул в сейф. Если в нем и были бумаги Ларне, то сплыли с убийцами или с той девицей. Потом хотел забрать деньги у Бремена, но какое там… Слуги и гости сбежались на шум. Я, чтобы не попадаться на глаза, сиганул в пролом – и к ограде. А что мне оставалось делать? Полицию дожидаться?

– Нужно было сразу идти ко мне, а не шататься по городу.

– Я действовал по инструкции, проверялся. Потом пошел к себе, там же саквояж…

Горский встал и вновь открыл секретер.

– Этот?

– Он самый, но…

– Откуда он у меня? – Горский усмехнулся. – Забыл, что куратору по инструкции положен ключ от квартиры оперативника?

Аскольд продолжал смотреть на Горского с немым вопросом в глазах.

– Считай, предчувствие меня не обмануло, – развел руками Горский. – Когда ты отправился на прием, я решил все подчистить в твоей квартире.

– Спасибо, Мишель.

– Не благодари.

– Скажешь тоже, не благодари. Я к своему дому и подойти не смог – полиция улицу перекрыла, у входа толчея… Как они так быстро узнали мой адрес?

Аскольд открыл саквояж: фальшивые паспорта, гримерный набор, ридикюль, аптечка, парабеллум с двумя запасными магазинами и географический атлас Европы. Все было на месте и аккуратно сложено в ячейки.

– Я всегда так делаю, когда операция переходит в заключительную фазу, – пояснил Горский. – Всегда подчищаю за собой и агентами вот на такой случай. У меня что-то подобное было, когда в Бразилии оперативником начинал. Только куратора опытного поблизости не оказалось, ну и… – Он потер белый рубец на шее – память о тех событиях, про которые Аскольду было известно совсем немного. Горский никогда не откровенничал с ним, да и не положено это было по инструкции.

Последовало напряженное молчание. Аскольд не спешил проявлять инициативу раньше времени – пусть теперь куратор решает, что делать дальше. Ведь было у Горского предчувствие, а может, знал что-то, но не успел сообщить – сделку с Бременом изначально планировали на следующей неделе.

Аскольд вынул из саквояжа аптечку и принялся перебирать баночки с мазями. Сковырнул у одной пробку, насадил на спичку тампон из ваты и стал обрабатывать синяки. Уж в этом он знал толк – все-таки пять лет держал первые места по боксу в секции Петербургского технического университета и опыт по залечиванию гематом имел приличный. Затем была служба в уголовном сыске – почти четыре года отпахал, убийц и террористов-народовольцев брать приходилось. А в особое делопроизводство попал по собственному желанию: подал прошение, когда невеста трагически погибла в воздушной катастрофе вместе с семьей и в столице жить стало невмоготу – все о любимой напоминало. Начальство быстро удовлетворило рапо́рт. Было у Аскольда подозрение, что не случайно. Похоже, давно разведчики к нему присматривались: сирота, владеет английским, французским, немецким, неплохо разбирается в международном праве, дружит с техникой, психологически выдержан, морально устойчив, без вредных привычек – так… ну, почти так было записано в его личном деле, куда однажды удалось заглянуть. Практически идеальная кандидатура на должность агента-нелегала.

– Кто эта женщина, мысли есть? – наконец спросил Горский.

– Да. – Аскольд закупорил баночку с мазью и вернул ее в аптечку. – Всего на приеме было семь женщин. Но три из них – дамы пожилые и довольно упитанные, а в хранилище была стройная шустрая особа. Маргарет Бремен тоже исключаю из списка – она высокая, выше меня на пару дюймов, когда на каблуках.

– А если полнота – всего лишь маскировка? Могли же они накладные бока сделать…

– Исключено. – Аскольд назвал имена и фамилии трех толстух, и Горский согласился с доводами, потому что знал, чьи это жены.

В списке подозреваемых остались дочь Бремена, баронесса Ева фон Мендель и госпожа Дюваль, женщина средних лет, супруга банкира, через которого Бремен проворачивал свои аферы с купленными на фондовой бирже акциями.

Для большинства обывателей Рудольф Бремен являлся знатоком живописи, но лишь немногие знали о реальном занятии преуспевающего швейцарца: финансовые махинации были его коньком. Вот откуда дорогой дом, коллекция и связи с людьми из различных деловых кругов, пользующихся незаконными схемами с целью обогащения. А незаконные схемы – объект интереса не только правоохранительной системы, но и иностранных разведок.

– Ты забыл о горничной, – сказал Горский.

– Не забыл. Просто не стал включать ее в список. Конечно, в хранилище было темновато, но цвет кожи я все-таки смог различить.

Горский кивнул. Он знал, что горничная была чернокожей, Бремен привез ее откуда-то из Франции десять лет назад.

– Итак, – сказал куратор. – Ты у нас сыскарь. Какие будут версии?

– Дочь вряд ли пошла на сговор с кем-либо, чтобы насолить отцу. Она любила Рудольфа, он обожал свое чадо. Маргарет тщательно контролировала ребенка на балу, поэтому…

– Согласен. Давай дальше.

– Баронесса Ева фон Мендель. – Аскольд поднял взгляд на Горского. – Вот реальный подозреваемый. Ей двадцать – двадцать три, не больше. Ничего почти о ней не знаю, в круг Бремена вхожа благодаря недавнему знакомству на выставке. Обаятельна, умеет расположить к себе собеседника, хорошо разбирается в искусстве, подружилась с дочерью Рудольфа, часто бывала у него в доме.

– Она точно баронесса?

– Да, ее покойный муж Ричард фон Мендель находился в дальнем родстве с потомками древнего прусского рода, переехавшими в Россию два столетия назад.