Взрывай! Спец по диверсиям - Юрий Корчевский Страница 6

– Вот и молодец. А утром разберемся, что к чему. Только без фокусов. Вздумаешь развязаться – пристрелю. Мне проблемы с тобой не нужны.

Сержант повозился на земле – все-таки руки за спиной связаны, неудобно. Но заснул он быстро, даже похрапывал.

Саша позавидовал ему. Спит человек, а он, получается, при нем, как часовой, сон сержанта охраняет. Но и его сон сморил.

Несколько раз за ночь Саша просыпался, как только сержант начинал шевелиться. Но под утро угрелся и уснул глубоко.

Разбудил его сержант. Ногами стал ерзать, пытался встать и отползти. А глаза расширены, на Сашу смотрит злобно.

– Эй, сержант! Ты чего?

– Тварь паскудная! Я тебе ночью поверил даже!

– Какая муха тебя укусила?

– Немцам продался! Полицай!

Только тут до Саши дошло. Как рассвело немного, сержант повязку на его рукаве разглядел.

– А, ты про повязку? Не обращай внимания, это для маскировки.

Но сержант смотрел на Сашу волком, хотя дергаться перестал.

– Я тебе руки развяжу, только ты не делай резких движений – своему здоровью сильно повредишь! – для убедительности Саша тронул рукой автомат.

Он подошел к сержанту, развязал ремень.

– Опоясайся, не то брюки потеряешь.

Сержант поднялся и долго растирал затекшие кисти рук, потом нагнулся за ремнем и внезапно бросился на Сашу. Но тот уже был настороже, откачнулся в сторону и подставил сержанту подножку. Сержант упал лицом в землю, попутно ударившись темечком об угол ящика.

– Ай-яй-яй! Мы же с тобой договорились! Вставай, но запомни – в последний раз прощаю. Был бы я действительно полицейским – сдал бы тебя полицаям, не развязывая. А ты кидаешься! Нехорошо!

Сержант поднялся, вдел ремень в шлевки брюк, затянулся.

– Открой-ка ящик, посмотрим, чего ты у немцев стырил.

Сержант перевернул ящик, расстегнул на нем защелки и откинул крышку. Саша взглянул и расхохотался.

– Самая бесполезная для нас вещь, которую я в последнее время видел!

– Что это?

Сержант вытащил из ящика ребристую, овальную в сечении металлическую коробку.

– Не видел никогда? Это же противогаз, в упаковке для переноски. Наши противогазы в брезентовых сумках, а у немцев – в гофре.

– Вот блин, стоило рисковать из-за этого и сюда тащить? Я думал – консервы или гранаты.

– Кстати, о консервах. Пора позавтракать.

Саша достал из ранца последнюю банку и проткнул дно ножом. Зашипело, пошел дым, но Саша уже поставил банку горящей стороной на землю. Сержант наблюдал за ним с интересом.

– Это что?

– Сейчас увидишь. Ложка есть?

– Как же без нее?

Сержант достал из-за голенища сапога алюминиевую ложку, обдул.

– Садись, сейчас завтракать будешь.

Саша разделил оставшийся хлеб поровну, вскрыл ножом банку.

– Пробуй!

Сержант зачерпнул ложкой варево, подул на ложку, понюхал, попробовал.

– Вкусно!

Но что там той банки для двух здоровых и молодых мужиков?!

Сержант кусочком хлеба вытер банку изнутри.

– Эх, сейчас каждому бы по банке, а лучше – по две.

– Все, сержант, у меня не столовая. Для себя держал, чтобы не с пустым брюхом идти.

– Спасибо, а то от голодухи слабость уже. Два дня назад удалось несколько сухарей съесть, и перед этим три дня не ел.

– А чего же в деревнях? Не дают?

– Боюсь я. Нарвался уже раз на немцев, еле ушел.

– А ты вообще куда путь держишь?

– Так к фронту же, я говорил. А ты кто?

– По справке, что у убитого мной полицая забрал, – Мыкола Левадный, а на самом деле – сержант Александр Дементьев.

– Кадровый?

– В запасе.

– Ага, вижу – староват ты для сержанта. Вместе пробираться будем?

– Пробовал уже. Вышел к своим – с документами, с оружием. А меня – в лагерь. Был на оккупированной территории – нет тебе веры.

– Ну ни хрена себе! Так сейчас тысячи таких, как мы, выходят.

– Вот тысячи в лагерях и сидят.

– Вот оно как обернулось?! А сюда как попал?

– Из лагеря сбежал, попал на передовую. А дальше – сам знаешь. Немцы прорвались, попали мы в окружение. Ночью удалось выйти, только не на восток, а на запад. Полицейского грохнул, забрал его оружие да документы в портмоне нашел – тоже себе забрал. Хоть и липа, а все по оккупированной земле идти сподручней. Ты же на повязку купился.

– М-да! Думал, пробьюсь к своим – и снова в строй. Так ведь и в лагере, я думаю, не звери, разберутся.

С некоторыми разобрались. К стенке поставили – и все.

– Ты хочешь сказать – расстреляли?

– Именно!

Сержант задумался.

– Думаю, клевещешь ты на органы. Грешок на тебе есть, но кто нынче без греха? Однако чувствую, нутром своим чую – пугаешь ты меня, чтобы я здесь, с тобой остался.

– Частично угадал. Как на духу: грехов перед советской властью на мне нет, а рисковать, переходя фронт, считаю неразумным. Если бы тебя сразу в строй поставили да пулемет дали – другое дело. А в лагерь я не согласен.

– Так ты что же, войну в немецком тылу пересидеть хочешь? В тепле, под мягким боком у какой-нибудь бабенки? Вошь ты навозная!

– С чего ты взял, что пересидеть? Ты в армию рвешься зачем? Врагов убивать? Так здесь их и искать не надо, полно вокруг. Только если без головы к делу подходить – сам погибнешь. Мне расклад – одного убил и сам погиб – не нравится. Десять убей, сто! Но сам живой останься! Кто после войны страну из руин поднимать будет?

– Ты прямо как политрук на занятиях заговорил.

– Знавал я одного политрука, Шумилин его фамилия. Геройский был человек и погиб как герой. Так что не все они пустозвоны.

Помолчали немного, и каждый думал о своем.

– Так что ты там насчет бабы говорил? – пошутил Александр.

– Тьфу ты! С тобой о серьезном, а ты…

– Ты на себя посмотри! – честно ответил Саша. – Небрит, грязен, обмундирование рваное, оружия нет – какой из тебя вояка? Как есть леший! Ты всю жизнь в лесу скрываться будешь? А на дороге тебя любой немец сразу пристрелит – уж больно подозрителен ты.

– Так не в казарме проживаюсь, то и грязен и небрит.

– Я в таком же положении, как и ты, но даже офицер немецкий не заподозрил ничего. Да что я на тебя время зря трачу? Надумал к своим пробиваться – скатертью дорога, я не держу. Только думаю, что здесь сподручнее немца бить. Они на Москву прут, им сейчас не до тылов. Самое время их пощипать.