Прикосновение - Дэниел Киз Страница 6

До женитьбы они жили как будто душа в душу: она вела хозяйство, пока он ваял, готовила ему еду, ограждала от всяких неприятностей, наблюдая, как он воплощает мечту в глине, и помогала ему обеспечивать их надежные тылы. Поначалу она думала, что они переберутся в Гринвич-Виллидж [9] или в богемный квартал в Сан-Франциско, найдут там друзей среди художников, скульпторов и пробивающих себе дорогу в жизнь молодых служителей Мельпомены. А не будет хватать денег, так она станет работать манекенщицей, чтобы помочь ему в трудное время, пока он не добьется признания.

Но он убедил ее, что лучше оставаться поближе к Мичигану, где их корни, и держаться подальше от всяких жуликов и позеров. Благоразумно, ну конечно же с его стороны было благоразумно согласиться на работу, которую предложил ему ее отец в «Нэшнл-Моторс». Воплощать в жизнь чужие идеи и формы, объяснял он, что ж, такое занятие дисциплинирует скульптора. И потом, это будет неплохим подспорьем для их бюджета: ведь они оба мечтали о собственном доме и детях. Вот и купят себе этот чудесный дом, и у него будет своя мастерская в подвале, и он сможет работать там в свое удовольствие по вечерам и выходным. Здорово придумано!

Но он строил иллюзии. За последние два года смог закончить только две абстрактные, не понятные ей вещицы (он начал работать над ними давно – в конце учебы в колледже). А когда она попросила объяснить, что они означают, он разозлился и дулся еще не одну неделю. Но самым ужасным были ее страхи: она боялась, что мешает ему творить, и корила себя за это. Если бы только она была другая – попрактичнее, что ли, если бы могла оградить его от повседневных забот, если бы могла взять и просто родить ему ребенка – без всякой суеты и тревог, надоевших им обоим! Она неотрывно глядела на заваленную посудой раковину, силясь подавить отвращение к самой себе. Стань же другой! Будь побойчее! – приказывала она себе. Соберись! За дело! Позови кого-нибудь прибраться по дому к вечеру да проследи, чтобы все было чин чином. Аккуратнее веди температурный график и почаще поглядывай в окошечко на часах.

Если бы только она могла заставить себя оторваться от стула, то взялась бы за дело не мешкая. Но тело сопротивлялось. Она просидела так, борясь с собой, несколько минут, потом с неимоверным усилием воли встала. Включила посудомоечную машину, собравшись с силами, подошла к раковине, плеснула туда моющего средства, пустив воду, и погрузила руки в раковину с грудой посуды.

Она поняла, что порезалась, только когда в мыльной воде разошлось кровавое пятно, окрашивая посуду и оседая красными каплями на стенках раковины. Она в изумлении воззрилась на порезанные ладонь и пальцы левой руки, на тонкие струйки крови и с криком и слезами принялась швырять посуду в раковину, круша все без разбору.

Какого черта он не убрал за собой расколотую чашку с блюдцем! А оставил все это для нее. Она не была готова стать другой – эдакой домохозяюшкой, стряпать, мыть, чистить и заниматься еще бог весть какими делами по требованию! Она не походила на Нору из «Кукольного дома» и не была готова ловить каждое его слова и угождать малейшим его прихотям. Она такая, как есть. Зачем становиться другой?

Ей хотелось с кем-нибудь поговорить. Она обмотала руку полотенцем и направилась к телефону – позвонить матери. Но вдруг вспомнила, что компания отрядила отца в Калифорнию уладить тяжбу в суде по делу «Нэшнл-Моторс». Она пожалела, что они с матерью еще не вернулись, и подумала – может, им удалось разыскать там Майру. Она надеялась, что нет, и тут же устыдилась своих мыслей.

Когда полотенце пропиталось кровью, она намотала сверху другое, плотно прижимая его к месту пореза, прилегла на диван. И, невзирая на бессилие и рану, улыбнулась. Ее мысли уже переключились на предстоящую сегодня игру в бридж. Надо бы позвонить Элен Уинтерс и отменить вечернее мероприятие. Барни распереживается за нее, когда вернется домой. Извинится, будет любезным, внимательным и нежным – и они вдвоем проведут чудесный вечер. Она приготовит чего-нибудь вкусненькое. И сделает вид, что ей плевать на календарь доктора Лероя вместе с красными циферками на этих дурацких часах.

При мысли об этом она улыбнулась, закрыла глаза и уснула.

2

Макс Прагер дожидался на тротуаре перед своим домом, когда Барни остановился, чтобы его подсадить.

– Что с тобой, Барни? – забравшись в машину и захлопнув за собой дверцу, полюбопытствовал он с выражением безжалостной радости на круглом розовощеком лице. – Ты как в воду опущенный.

Барни пробурчал извинение за то, что опоздал, и смолк. Он подумал, что десятимильная поездка до Центра обернется для него сущей пыткой. В их автомобильном пуле [10] изначально состояло пять человек – они сидели и болтали друг с дружкой. Потом одного перевели в Толидо [11], а другой перебрался в Западный район. Какое-то время Макс Прагер, из научно-исследовательского отдела, и Коллинз, из проектного бюро по разработке средств обеспечения безопасности, болтали без умолку обо всяких технических вещах, и Барни приходилось смиренно их выслушивать. Но Коллинз уже три месяца как вышел на пенсию, так что в автомобильном пуле их теперь осталось только двое.

Прагер сочетал в себе престранные свойства. Его, беженца от нацистского режима, в десятилетнем возрасте вывезли в Бруклин. И в его «бруклинском диалекте» [12] до сих пор прослушивался явный немецкий акцент. А лет пятнадцать назад, когда ему стукнуло сорок, он перевелся с бруклинской военно-морской верфи в Научно-технический и опытно-конструкторский центр при «Нэшнл-Моторс». Лишь однажды, а за три года Барни успел хорошо его узнать, он видел Прагера по-настоящему расстроенным, когда парочка каких-то совсем еще зеленых кандидатов наук получила повышение через его голову. Впрочем, от чувства обиды у Прагера не осталось и следа уже на другой день, когда он в шутку заметил Коллинзу, что ему, как видно, пора на покой после того, как его обскакали кандидаты-молокососы, не знающие и половины того, что сам он уже успел позабыть в технологии индикаторных исследований.

– Эй, прочел я в Информбюллетене, что у вас там в отделе художественного конструирования вроде как намечается очередная выставка. Так что, может, и в этот раз отхватите приз.

Барни что-то пробурчал.

– Помнится, твоя вещица взяла первый приз в прошлом году. Что это было? «Плачущий мальчик»? Никогда не видел настолько прекрасной вещи. Настоящий талант. Знаешь, что я тогда подумал? Я подумал, что когда-нибудь этот Барни станет знаменитым скульптором.