Ликвидатор. Темный пульсар - Александр Пономарев Страница 6

Бульбаш с довольным видом пригладил усы и продолжил:

– Я вам хочу загадку загадать, так сказать, для умственного развития.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Гиви. – Давай, я мигом её отгадаю.

Настя тоже проявила интерес, поставила локоток на стол, подпёрла подбородок ладошкой. Только я сидел молча, слушая вполуха и лихорадочно соображая, как выпутаться из аховой ситуации.

– Кто победит в схватке между гориллой и леопардом?

– Леопард, – сказал Гиви. – Он такой же сильный, смелый и красивый, как я. Он всех победит.

Бульбаш помотал головой.

– Горилла? – предположила Настя.

Снова отрицательный ответ.

– Тогда кто? – спросили они хором.

– Крокодил! – крикнул Бульбаш, хлопнул себя по колену и громко захохотал.

Настя тоже весело засмеялась, прикрывая рот ладошкой. А Гиви так возмутился, что даже вскочил со стула.

– Какой такой крокодил, э? О нём вообще речи в загадке не было. Мухлюешь, брат!

– Ничего я не мухлюю, – сказал белорус и снова захохотал. Вид расстроенного Гиви его очень забавлял. – В этом вся соль, дружище. Горилла где живёт?

– В Африке.

– А крокодил где? – продолжил пытать грузина Бульбаш.

– Тоже в Африке.

– Ну?!

– Что – ну?

– Баранки гну! Горилла с леопардом на берегу реки подрались и убили друг друга. Крокодил вылез на берег и сожрал обоих. Чего непонятного-то?

– Да ну тебя! – обиделся Гиви. – Какую-то фигню-мигню придумал, честным людям мозги запудрил и радуется.

– Да ладно тебе, брат! – Бульбаш хлопнул Гиви по спине. – Чего ты дуешься. Смотри, Колдун, вон, сидит и вообще ничего не понимает. – Он весело подмигнул мне. – Верно, Колдун?

– Ага! – кивнул я. – Вообще ничего не понимаю. Какие-то крокодилы, леопарды, гориллы – зоопарк, одним словом.

– И я о том! – опять начал Гиви. – Нормальные загадки надо людям загадывать, правильные. Ну, например, зимой и летом одним цветом; что общего между Эйфелевой башней и ножкой женщины? Ой! – Он прижал пальцы к губам: – Извини, Настя, не хотел тебя обидеть.

– На правду не обижаются, – улыбнулась Настя, взяла бокал. – Давайте выпьем за дружбу.

Мы все чокнулись, выпили, закусили. Поговорили о всяких пустяках. А потом как гром среди ясного неба прозвучал вопрос Бульбаша:

– Ну а ты что подарил супруге?

– А он пока ещё ничего не подарил, – сказала Настя.

Приятели уставились на меня, как на привидение. У Гиви бутылка чуть не выпала из рук (он в это время разливал самогон по стаканам), а у Бульбаша челюсть отвисла едва ли не до стола.

– Я как раз собирался, а тут вы пришли, перебили меня.

– Ну так давай, – сказал Бульбаш. – Сейчас тебе никто не мешает.

– Ага! – поддакнул Гиви и поставил бутыль на стол. – Не томи.

Я обвёл взглядом друзей, посмотрел в глаза Насте. Она ласково улыбалась, вся прямо-таки сияла в предвкушении подарка. Сердце громко бухало у меня в груди, руки заледенели, по спине побежала дорожка холодного пота. «Странные дела, – обреченно подумал я, – в Зоне так не волновался, как сейчас».

– У меня непростой подарок, – медленно начал я. – Он не материальный… его нельзя потрогать или надеть… – Глаза Насти медленно раскрывались от удивления, а лица друзей вытягивались, будто резиновые. – Ты очень любишь приключения… романтику… путешествия… – Слова тягучими каплями срывались с моего языка, я словно выдавливал их, пытаясь придумать, что же я хочу подарить. – Зная это, я приготовил… сюрприз… и… выполню любое твоё желание или просьбу, – выпалил я и перевёл дух.

В наступившей тишине громко пропиликал КПК. Радуясь, что можно не смотреть в глаза жене, я поддёрнул рукав и вывел сообщение на экран. Это было письмо от Семакина. Он приглашал меня поучаствовать в экспедиции к давно заброшенным укреплениям первого периметра и предлагал мне самому набрать команду. Обязательным условием было наличие в этой команде двух его ассистентов.

– Я пойду с вами, – сказала Настя, когда я закончил вслух читать письмо профессора. – Давно хотела побывать в настоящей экспедиции, а не нянчиться с заграничными пузанами на прогулках. Спасибо за подарок, милый, он так кстати. – Она холодно улыбнулась и вышла из-за стола.

Естественно, ни о каком романтическом продолжении вечера после такого убойного косяка не могло быть и речи. Настя всё прекрасно поняла и ушла, чтобы не смущать слезами гостей. Гиви и Бульбаш просидели со мной ещё несколько часов, понемногу попивая самогон. При этом они устроили мне такой разнос, что я, и без того чувствовавший себя не лучшим образом, был готов провалиться сквозь землю. Но страшнее всего мне было предстать перед Настей. Поэтому, проводив за порог друзей и убрав со стола, я не пошёл в спальню, а устроился на старом диване в гостевой комнате.

Почти всю ночь я проворочался с боку на бок. Мысль о том, что я всё испортил, дятлом долбила мозг и не давала уснуть. В последнее время я всячески оберегал Настю от походов в глубь Зоны, специально подсовывал жене клиентов, для которых прогулка по предзонью – уже настоящий подвиг. А сегодня сам взял и всё испортил.

Единственным утешением была цель нового задания. «Заброшенные укрепления первого периметра – это всё-таки не сердцевина Зоны, тут и мутов поменьше и аномалии не так часто встречаются, – размышлял я. – Семакин не написал, зачем нас туда посылает, но, если я его правильно понял во время нашей последней встречи, в Зоне грядут большие перемены».

В тот раз подвыпивший профессор случайно проболтался, что ему с группой коллег удалось-таки найти способ не только остановить расширение владений Зоны, но и вернуть её в границы старого периметра. В перспективе учёные планировали уменьшить территорию заселенной аномалиями земли до размеров первоначальной зоны отчуждения ЧАЭС.

«Надеюсь, они обойдутся без ядерных бомб, – продолжал думать я. – А то ведь один весь из себя заслуженный-перезаслуженный академик на полном серьёзе не так давно предлагал сбросить на Саркофаг пару-тройку ядрёных штучек. Дескать, уничтожив источник выбросов, человечество если и не избавится полностью от Зоны, то хотя бы остановит её расползание. А ничего, что изначально Зона возникла в результате ядерной катастрофы? Бросать бомбы на Саркофаг – всё равно, что тушить костёр бензином».

Если б это сказал кто другой, я бы не поверил, но Семакину я доверял как самому себе. Да и не стал бы врать уважаемый человек, почётный профессор Национальной академии наук США, Лондонского королевского общества, Германской академии естествоиспытателей и прочих не менее важных собраний высоколобых мужей. А раз так, то нас ждало рядовое задание – на слабую троечку по пятибалльной шкале паршивости, не более.