Бесконечный Космос - Терри Пратчетт Страница 6

– Все равно с твоей стороны нет никого, кому я могу завещать, ведь так? – спросил Джошуа.

Род вздохнул.

– Это называется свободный брак, папа. Я сейчас один из пятнадцати мужей. Жен восемнадцать и, по последним подсчетам, двадцать четыре ребенка. Все очень расплывчато – мы разбросаны по многим мирам и постоянно перемещаемся. Сейчас у меня постоянные отношения с Софией. София Пайпер – ты никогда ее не видел и никогда не увидишь. И я типа приемного дяди ее племянников. Дядя-отчим, если угодно, старые наименования неприменимы. Гибко, но устойчиво, и прекрасно подходит мигрантам Долгой Земли вроде меня. Вообще прошло уже двадцать лет после создания первой пары.

– Это все чушь собачья для стригалей. И не признается законами Эгиды. Когда дело касается наследования собственности…

– Папа, у нас нет никакой собственности, о которой можно говорить. В известном смысле.

– Похоже, ты принял осознанное решение не иметь собственных детей.

– И принимать участие в отвратительном эксперименте по разведению путников?

– Необязательно…

– Ты сам результат планируемого спаривания, папа. И посмотри, как все хорошо обернулось. Твоя мать умерла при родах, отец – педофил и бездельник. Вековая тайная организация по селективному выведению прирожденных путников! Подобное просто так не проходит. И посмотри, что они напустили на человечество – всю дестабилизацию Дня перехода.

– Род, если бы не это, мы бы здесь не сидели. Смотри – до меня так и не добрались. Поэтому Фонд в моем поколении, похоже, не функционировал, так? И определенно твоя мать и ее семья не имели ко всему этому никакого отношения. Твой дядя был полным фобиком.

– Чепуха. Можно быть носителем гена, который в тебе не выражен. О, какая разница. Плохо или хорошо, по крайней мере эта линия семьи Валиенте заканчивается на мне вместе с нашим испорченным геномом.

– Прекрасно, – бросил Джошуа. Он посмотрел на сына, который напряженно сидел в кресле мэра, ни на секунду не расслабляясь, словно был готов в любой момент сорваться с места. – Чертова молодежь, вы думаете, что сами все это изобрели.

Род встал.

– Все, мы закончили? О, я же принес тебе подарок. Это София придумала.

Он протянул изящный футляр. Внутри оказались легкие солнечные очки. Джошуа посмотрел через них и прищурился.

– Они с диоптриями.

– Да. Твои диоптрии. Нашел у мамы в бумагах.

– Мне не нужны очки…

– Нужны. О, не хочешь – не носи. Пока, папа.

Он вышел. Джошуа неопределенное время просто стоял с очками в руках, в окружении аккуратных рядов походных вещей.

Затем в дверь опять постучали.

Сестра Агнес.

Агнес, как всегда практичная, принялась укладывать рюкзак Джошуа.

– Помню, как помогала тебе, когда ты был мальчишкой. Ну, ты показывал мне, как это делается. Запасные штаны на самое дно, мягкие вещи к спине, ножи, пистолеты и прочее спасательное снаряжение сверху. – Она согласилась выпить чая, хотя и скривилась при виде не слишком чистых кружек. – Билли Чамберс всегда был неряхой.

– Ты же проделала весь этот путь не просто, чтобы увидеться со мной?

Она хмыкнула.

– Не льсти себе. Я навещала старых друзей из Нью-Спрингфилда. Помнишь Никоса Ирвина, который обнаружил серебряных жуков? Теперь у него свои дети.

Ее юбка, блузка и кардиган были чистыми и тщательно отглаженными – не похоже на сестру Агнес. Эта привычка появилась только после того, как она вернулась из Нью-Спрингфилда, где обзавелась хозяйством с аватаром Лобсанга. Ее лицо было подлинным лицом сестры Агнес, подумал Джошуа. Хотя, как ни жутко, моложе, чем у настоящей Агнес, когда он видел ее в последний раз, на смертном одре, целых тридцать пять лет назад.

– Знаешь, Агнес, мне шестьдесят семь лет, скоро шестьдесят восемь. Ты вдруг стала моложе меня.

– Пф-ф. Ты не настолько стар, чтобы я не могла сказать тебе, что ты совершаешь глупую ошибку, в одиночку отправляясь в глушь в твоем возрасте. Потом не жалуйся.

– Ты уже третий человек за утро, который мне это говорит.

– Включая твое сознание?

– Ха-ха.

Она перестала сворачивать носки и коснулась его руки – правой, из плоти и крови, в отличие от протеза на левой. Он заметил, что ее кожа почти так же покрыта старческими пятнами, как и его.

– Ты знаешь, что тебе всегда найдется место у нас. В Приюте. Я и сама время от времени заглядываю туда, просто чтобы убедиться, что юная сестра Иоанна не слишком разошлась.

Юная сестра Иоанна была почти ровесницей Джошуа и уже много лет управляла Приютом.

– Уверен, она это ценит, – сухо сказал он.

– И она рассказала мне все про того мальчика, с которым у них так много сложностей, Яна… как его зовут?

– Кажется, Ян Родерик. Я с ним встречался.

– Да. Что он поглощает все старые книжки и фильмы, которые ты отдал Приюту, как чикагский гангстер нюхает крэк-кокаин.

– Агнес!

– Ой, молчи. Еще один трудный мальчик, как ты. И я уверена, что ему будет полезно почаще с тобой видеться. Единственное, чего не хватает в Приюте, по очевидным причинам, так это хороших мужских примеров для подражания.

– Ну, не уверен, что когда-либо был хорошим примером… Слушай, Агнес, последние три года после смерти Хелен я плыву по течению. Мне нужна смена обстановки. Я ненадолго. Когда я вернусь, Приют никуда не денется…

– Я могу деться.

Его потрясла прямота, с которой она это сказала.

– Агнес, у тебя искусственное тело, разум загружен в гель Корпорации Блэка – ты можешь жить, пока не погаснет солнце…

– Кому захочется это видеть? – Она коснулась пергаментной кожи на щеке. – Конец должен быть, Джошуа. Я усвоила этот урок от Шими, которая решила, что в итоге хочет быть всего лишь кошкой. Я хотела быть мамой Бена и… это все, чего я хотела. А после я буду готова сложить свое бремя. Моему приемному сыну уже девятнадцать.

– Правда?

– Поверь. Время просто утекает сквозь пальцы, верно? И я не знаю, как долго еще смогу убедительно имитировать старение. И еще есть вопрос хороших манер. Я сама была старой, но кто я такая, чтобы жить в каком-то манекене, изображая боль и страдания ради собственного тщеславия? Когда я знаю, что в любое время могу его выключить. Когда я могу даже снова стать молодой, если захочу. Нет, думаю, мое время должно прийти раньше, а не позже. Так будет правильно.

– Хм-м. А Бен?

– Он знает. Он с девяти лет понял, что мы такое – я и «Джордж». Он это принимает.

– У него есть выбор?

– У кого из нас есть выбор, Джошуа?