День Совершенства - Айра Левин Страница 60

Потом они заболели — подцепили «простуду» и «грипп».

Маттиола потеряла работу на швейной фабрике, зато нашла работу получше — на кухне в местном ресторане неподалеку от дома. Туда можно было ходить пешком. Однажды вечером пришел полицейский проверить удостоверения личности и обыскать их, нет ли оружия. Хассан, предъявляя свою карточку, поворчал, за что получил пару ударов дубинкой. Полицейские протыкали ножами матрацы и разбили несколько тарелок.

У Маттиолы не наступили в срок «месячные» — так тут называли несколько дней вагинального кровотечения, и это означало, что она забеременела.

Как-то раз поздним вечером Чип стоял на крыше и курил, глядя на северо-восточный край неба, где оранжевато светилось зарево над медеплавильным комбинатом в ЕВР 91766. Маттиола, снимавшая с веревки просохшее белье, подошла к Чипу, обняла, поцеловала в щеку и крепко прижалась.

— Все не так плохо, — сказала она. — Мы скопили двенадцать долларов. На днях у нас будет своя комната, и к тому же у нас будет ребенок.

— Сталюга, — сказал Чип.

— Нет, — возразила Маттиола. — Ребенок.

— Они воняют, — сказал Чип. — Они гадят. Это противно человеку.

— Но по-другому не бывает, — сказала Маттиола. — И будет лучше, если мы привыкнем к этому.

Чип промолчал. Он продолжал смотреть на оранжевый отблеск в небе.

«Либерти Иммигрант» каждую неделю публиковал статьи о прибывших на остров — певцах и спортсменах, изредка об ученых, которые зарабатывали по сорок или пятьдесят долларов в неделю, жили в хороших квартирах и общались с местной знатью. Они были преисполнены надежд на установление более равноправных взаимоотношений между двумя группами населения острова. Чип читал такие статьи с презрением — владельцы газет надеялись с помощью таких заметок задобрить и умиротворить иммигрантов — он это чувствовал, а Маттиола принимала все за чистую монету и видела в этой писанине свидетельство того, что их собственная жизнь должна в конце концов наладиться.

В октябре, когда они прожили на Либерти уже с полгода или чуть больше, появилась статья о некоем художнике Моргане Ньюгейте, который прибыл из Евра восемь лет назад; он проживал в четырехкомнатной квартире в Нью-Мадриде. Его работы — одна из которых, сцена распятия, недавно была представлена Папе Клементу — продавались по сотне долларов за штуку. Он подписывал их инициалом «А», и статья объясняла это тем, что у него было прозвище «Аши».

— Слава Христу и Вэню! — воскликнул Чип, прочтя статью.

— В чем дело? — насторожилась Маттиола.

— С этим «Морганом Ньюгейтом» я учился в Академии, — сказал Чип, показывая на статью. — Мы с ним были большие друзья. Его тогда звали Карлом. Помнишь, рисунок лошади, что был у меня в Инде?

— Нет, — сказала Маттиола, читая.

— Его сделал он, — сказал Чип. — Карл всегда подписывал рисунки буквой «А» в кружке. Кстати, Карл, кажется, упоминал кличку «Аши». Слава Христу и Вэню, значит, он тоже смотался! Смотался на этот так называемый Либерти, в зону изоляции Уни. Что ж, теперь у него было то, чего он всегда хотел. Для него Либерти в самом деле был свободой.

— Тебе следует навестить его, — продолжая читать, сказала Маттиола.

— Да, обязательно, — согласился Чип.

Но возможно, он не станет этого делать. Много ли было смысла в визите к «Моргану Ньюгейту», который рисовал «Распятия» для Папы и заверял своих товарищей по эмиграции в том, что условия с каждым днем становятся лучше? Однако, может быть, Карл этого не говорил, может, «Иммигрант» наврал.

— Не горячись, — сказала Маттиола — Он, вероятно, смог бы тебе помочь найти работу получше.

— Да, — сказал Чип индифферентно. — Вероятно.

— Она посмотрела на него.

— В чем дело? — спросила она. — Ты разве не хочешь более выгодную работу?

— Я позвоню ему завтра, по дороге на шахту, — сказал он.

Сказал, но не позвонил. Он вгонял свою лопату в породу, поднимал и тяжко сбрасывал руду, опять вгонял, поднимал и тяжко сбрасывал.

«Разборись они все прахом, — думал он, — и сталюги, которые пьют, и сталюги, которые думают, что все идет к лучшему, и дуроломы, и болваны; да разборись сам Уни!»

В следующее воскресенье с утра Маттиола повела его в дом за два квартала от них — там имелся в вестибюле исправный телефон, и, покуда Чип листал старую растрепанную телефонную книгу, она ожидала. Морган и Ньюгейт были наиболее часто присваемыми эмигрантам именами, но редко кто из них имел видеофон; среди таких числился лишь один Ньюгейт Морган, и он проживал в Нью-Мадриде.

Чип опустил три жетона и назвал номер. Экран был разбит, но это не имело значения, поскольку видеофоны на Либерти давно не передавали изображение.

Ответила женщина и, когда Чип спросил, можно ли попросить Моргана Ньюгейта, сказала, что можно, но на этом все и окончилось. Молчание затягивалось. Маттиоле, стоявшей неподалеку возле рекламного плаката, ждать надоело, и она приблизилась.

— Его нет? — спросила она шепотом.

— Хэлло? — вдруг послышался мужской голос в аппарате.

— Это Морган Ньюгейт? — спросил Чип.

— Да. Кто вы?

— Говорит Чип! Ли РМ, из Академии Генетических Наук.

Некоторое время трубка молчала и затем:

— Бог мой, Ли?! Ты мне добывал альбомы и угли для рисования?

— Да, — сказал Чип. — И я сказал своему наставнику, что ты болен и нуждаешься в процедуре.

Карл захохотал.

— Точно, это ты сделал, мерзавец! — весело сказал он. — Грандиозно! Ты когда оттуда смотался?

— С полгода уже будет, — сказал Чип.

— Ты в Нью-Мадриде?

— В Полленсе.

— Чем занимаешься?

— Работаю на шахте, — сказал Чип.

— Во имя Христа! Это же конец света! — сказал Карл и, чуть погодя, добавил: — Дьявольски худо здесь, верно?

— Да, — сказал Чип, думая при этом: «Он даже их слова употребляет «Бог мой», «Дьявольски». Готов побиться об заклад — он молится».

— Жаль, что видеофоны тут не работают и я не могу взглянуть на тебя, — сказал Карл.

Вдруг Чипу стало стыдно за свою враждебность. Он рассказал Карлу про Маттиолу, про ее беременность; Карл сказал, что женился еще в Братстве, но удрал оттуда один. И пусть Чип не смеет поздравлять его с успехами.

— Вещи, что я продаю, — ужасны, — сказал Карл. — Рассчитаны только на маленьких детей. Но мне удается три дня в неделю тратить на настоящую работу. Мне грех жаловаться. Послушай, Ли, — нет, не Ли! Чип! Нам надо повидаться, Чип. У меня есть велик с мотором; как-нибудь вечерком нагряну. Нет, постой, — сказал он. — Вы не заняты в следующее воскресенье, ты и твоя жена?