Агенты СИНЛАРа - Анна Тин Страница 60

— Что понял, Уло?

— Своих предков. Учитель Пагш был прав и в этом.

Я ждала, пока он продолжит. Смотритель Небес вздохнул, совершенно по-человечески:

— Я никак не мог понять, зачем они нарушили запрет тогда, в древности. Но теперь, когда я увидел ваше могущество… Мой учитель говорил, что есть две самые пагубные иллюзии незрелого ума: иллюзия силы и иллюзия страха. Они связаны между собой, как две стороны одного и того же зла… Беда наша не в том, что наши предки были злы в своей основе, а в том, что они были слабы духом. Сила — слишком большое искушение, перед которым они не смогли устоять…

Ого, похоже, он даже умнее, чем я предполагала:

— Вы философ, Уло.

— Кто?

Я постаралась в своем ответе подобрать привычные для него понятия:

— Посвященный в тайны души мира у меня на родине. На моей планете.

Ему это понравилось, но, как все мыслящие существа, он был любопытен:

— А вы Кен, тоже из этого ордена?

Я сдержалась и ответила совершенно серьезно:

— Боюсь, что нет. Мне не хватает настоящей мудрости для этого.

Мы помолчали, затем он повернулся к выходу и сказал напоследок:

— Спасибо. Спасибо всем вам.

Я тоже махнула рукой сверху вниз и сморщила нос, подражая ему:

— Я еще как-нибудь залечу?

Он хихикнул с явным усилием. С их голосовыми связками это непросто, но эмоции это передало. На душе у меня полегчало. Я смотрела, как Уло прошел по коридору, и сквозь проем было видно, как он присоединился к своим.

* * *

А я думала над тем, что он сказал. Я могу себе представить подобные же консервативные чувства, но не воспринимаю их. Такова разница между планетарным сознанием и космическим. У себя, на Земле, я больше всего ощущаю ее на примере моей кузины. В каком-то смысле Бетти, моя двоюродная сестра, являет собой образ моей непрожитой земной жизни. Когда-то она была моложе меня на тридцать лет, теперь же, если не замаскироваться (как я обычно поступаю, чтобы скрыть свой настоящий, чересчур моложавый вид), я похожа на ее младшую дочь. Дети и внуки покинули ее, оставив неторопливую жизнь маленького городишки, а она проводит остаток дней за вязаньем, ухаживая за небольшим садом и болтая с соседками. Изредка, будучи на Земле, я ее навещаю, ибо она последняя, кто когда-то знал моих родителей. Бетти всегда недовольна миром, который слишком быстро меняется. Она ворчит, что все стало другим, а золотые времена ее молодости канули в Лету вместе с модой, музыкой и литературой тех дней. Так как она считает, что я работаю в сверхсекретном правительственном агентстве (настолько секретном, потешаюсь я про себя, что о нем не подозревает ни одно земное правительство), то я получаю порцию жалоб, адресованную властям. Ей кажется, что кто-то в силах остановить быстролетящее время тогда, когда захочется. Я не спорю с ней, что бесполезно по существу, а только быстро перевожу разговор на другое. Невозможно объяснить человеку, который никогда не видел иных реальностей, насколько на самом деле неизменен мир и насколько постоянны те метаморфозы, которые так же неизбежны для любых планет, как их вращение вокруг звезд. Изменяются только наши понятия, а кажется, что изменяется сама природа, исчезает один образ, сменяясь другим, а кажется, что исчезает и появляется целая Вселенная.

А ведь если так тяжело Смотрителям Небес, способным думать, вдруг вернулась я мыслями на Гшамм, то каково имперцам, которые отучены соображать с рожденья. Впрочем, тут я вспомнила один разговор с Нат, им-то, может быть, и легче. Они ведь привыкли все воспринимать без всякой критики и не особенно наблюдательны. Во всяком случае та троица, что долго гостила у нас, полностью это подтверждает. Лерни переключил трансляцию из Ширтахо с одной имперской станции на гостевые помещения в «Цветке», и эта компания приобщилась к зрелищу одновременно со всеми остальными соплеменниками.

Под конец они так увлеклись, сопереживая, что ломанулись вперед вместе с другими воинами, но так как были не на площади, то врезались в стену. Разумеется, их отбросило назад, благо на подобный случай там есть программа гашения ударов. Только после этого они очнулись и с совершенным пониманием восприняли информацию от Нат. Им, как и прочим, следовало вернуться домой и стать одними из «людей закона», ответственными за доставку письменных велений Джан-Тунара. Эта миссия была им совершенно понятна, и ЭМ-СИ, обрядив их в нужный вид и выдав текст, перекинула всю троицу на заданные позиции. С величайшим, надо сказать, облегчением. Мы ни секунды не сомневались, что они точно выполнят инструкции, а в дальнейшем будут вести жизнь, аналогичную остальным гвардейцам в соответствии с новыми правилами. Уж что-что, а выдрессированы они были на славу, и даже наше вмешательство не пробудило в них творческого начала.

Наша команда пока еще отдыхала и доделывала мелкие дела. Вроде моих эликсиров для приспособления к солнечному свету пещерных жителей. Или проверки действия «социально-ментальной компенсации сдвигов в постимперском обществе». Таким нудным образом А-1 обозначала все свои новые правила жизни, внедренные на Гшамм, должные обеспечить наилучшие подвижки в сознании при наименьших издержках. Кроме того, после структурной коррекции, обычно несколько недель маги не покидают планету на случай, если вдруг возникнет системная отдача и надо будет ее срочно гасить.

* * *

Кажется, я спала… Во всяком случае так мне казалось. Контуры помещения, где незримо блуждала моя мысль, были знакомы и, несомненно, являлись стенами большой каюты на «Тихо Браге», но все происходило точно в искаженном свете и звуке. Как будто на пленке видео испортилась цвето- и аудио- передача. И голоса двоих людей, там находящихся, тоже были приглушены, как в тумане. Я видела, как Лерни подошел к Нат, сидящей, заложив ногу на ногу, на широком низком кресле, и пристроился рядом. Это был кусок их разговора, и смысл мне не сразу стал ясен. Я никогда еще не слышала у Т-4 подобных интонаций:

— … А ты вообще способна сменить гнев на милость?

А-1 выглядела бесстрастной, но я явственно ощущала, что в ней борются раздражение и менторская выучка ЭМ-СИ:

— Я не злюсь, — спокойно заметила она.

— Тогда почему мне нет доступа к твоему телу?

Мисс Джордан чуть заметно пожала плечами:

— А почему он должен быть?

Мистер Смод примолк, и от него пошла накипающая волна мужского уязвленного самолюбия:

— Но я же тебе признался в любви! И мне казалось, я тебе тоже нравлюсь. — Эту фразу техномаг произнес с таким выражением, с каким крупный мошенник, прижатый к стенке, мог бы каяться перед прокурором.

ЭМ-СИ повернулась и посмотрела ему глаза в глаза:

— Я могу сделать для тебя только одно.

Он попытался ухватить ее за подбородок, но она, нахмурясь, уклонилась. Техномаг уточнил:

— И что именно?