Суховей - Игорь Стенли Страница 60

– Господина Черенова задержали непреодолимые обстоятельства, – пояснил я. – Боюсь, он не составит нам компанию. А вот Галина полетит с нами.

Девушка попросила подождать минуту, отошла – и некоторое время вполголоса общалась по телефону.

– Сергей Валерьевич, извините за задержку, – вежливо пролепетала она, вернувшись. – Прошу вас следовать за мной.

Мы спустились в зону вылета. Там уже ждал автомобиль сопровождения, который доставил нас к ангарам, где стоял наготове небольшой частный самолёт.

Пилоты, стюардесса, адъютантша что-то говорили, приветствовали, но их слова скользили мимо. Я занял большое белое кресло, пристегнулся и ещё глубже ушёл в себя.

Когда лёгкий джет оторвался от земли, набрал высоту и взял курс на неизвестные мне отдалённые убежища, я наконец смочил губы. На краю стакана осталось пятнышко солёной крови. Крови моего врага.

Треть века я просуществовал с иллюзией понимания окружающего мира. Мне казалось, что я неплохо разбираюсь в своей жизни, в людях и в происходящих вокруг процессах. Фигня! Я лишь овощ – тепличное растение, выведенное в неволе и пребывающее в своём замкнутом микрокосмосе. Мои успехи и амбиции – всё это пепел. Возможно, я чем-то и выделяюсь среди прочих растений, но Господи, нас таких семь миллиардов. А может, три. А может, тринадцать. Я не подсчитывал – так написано в «Википедии». Ещё нам вложили определённую картину мира, сказали, кто мы такие, сказали, что нам есть и пить. Убедили, что мы расплодились безмерно и пора бы уже проредить стадо, иначе планета не выдержит.

И тут начинается вторая глава моей жизни. И в ней я – избранный, один из немногих, кто переживёт Апокалипсис и возродит племя человеческое в более цивилизованном и упорядоченном виде. Вот он, звёздный час овоща.

А ведь мне ничего такого не нужно. В моей жалкой физической оболочке бьётся нечто, заключённое там, как птица в клетке. Ему бы улететь прочь, к центру вселенной и там тихо наблюдать за рождением галактик. Но нет, смысл игры в другом. И у этого, внутри меня, есть всё же некоторые привязанности. Их лишь три: двое дали мне жизнь, а третья тоже, видимо, с неприкаянной птичкой в груди, с ней мы нашли друг друга и больше не хотим терять. Я приехал за ней в огромный подземный комплекс, который язык не повернётся назвать убежищем.

«Сергей Романов, защищённый город Реликт-7 приветствует вас. Ваш статус – внешний сотрудник. Вам открыты зоны и сервисы с первым и вторым уровнями доступа. Режим функционирования города – „Жёлтый“. При изменении режима на „Оранжевый“ вы должны будете либо покинуть город, либо подать запрос на предоставление вида на жительство. При изменении режима на „Красный“ вы не сможете покинуть город; запрос на предоставление вида на жительство будет подан автоматически. Приятного пребывания», – сообщил мне компьютер голосом Сестры, после того как я приложил свой ID к панели идентификации. Однако со мной всё же говорила не она – компьютер просто воспроизводил фразы по определённому заранее алгоритму.

– Сестра, ты здесь? – спросил я негромко.

Ответа, конечно же, не последовало. Кто я такой, чтобы напрямую разговаривать с искусственным интеллектом всея Прехистората? «Ну и пошла ты», – промелькнуло в голове, и я тут же осёкся, поймав себя на странной раздражённости от невозможности поговорить с ней.

Галя уже прошла процедуру идентификации и теперь нервно топталась у лифта. Где-то в недрах города находился её единственный сын, увидеться с которым ей явно не терпелось. Я так и не понял, использовал ли Черенов ребёнка для давления на помощницу Лаврова, но тот факт, что пацана эвакуировали без участия матери, уже о чём-то говорил.

То и дело в памяти во всех красках всплывал недавний инцидент на обочине, и тогда меня охватывал лёгкий мандраж. Только мысли о предстоящих в ближайшие часы делах отрезвляли и настраивали на конструктивный лад. Если коротко, то я должен был как можно скорее решить все дела в Реликте-7 и свалить отсюда вместе с Викой. Возвращение её матери в страну ожидалось со дня на день. Вдова и дочь Павла Малтиса – военного инженера, втайне курировавшего строительство убежищ, – уже знали об оставленном им наследстве в посёлке Заря.

– Сергей Валерьевич, – прервала мои размышления «адъютант», так же ожидавшая у лифта, – аутентификация пройдена, мы можем следовать дальше.

Створки лифта бесшумно закрылись, и он понёс свой живой груз в неведомые глубины подземного города. Интенсивность белого света, исходившего ото всех поверхностей кабины, заметно убавилась. По ободку под потолком побежали мягкие разноцветные блики. Тихо заиграла ненавязчивая мелодия, на её фоне два хорошо поставленных голоса стали начитывать презентацию города.

За пределами же убежища мир был наполнен не столь радужными мотивами. В екатеринбургском аэропорту «Кольцово», где мы пересаживались с одного самолёта на другой, царило оживление. Но не то, какое наблюдается в период отпусков, а нехорошее, тревожное. Люди с растерянными лицами толпились у касс и табло; другие же, не разбирая пути, продирались через скопления пассажиров, волоча за собой огромные чемоданы и испуганных детей. Внимание многих было приковано к экранам, транслировавшим новости, сплошь в красных рамках: «Срочное сообщение!», «Экстренный выпуск!», «Прямой эфир!» Беспорядочные кадры военно-морских баталий, где с кораблей взлетали ракеты, а с самолётов сыпались бомбы, сменялись симуляциями, схемами и графиками, затем ведущие беззвучно шевелили губами, и картинки повторялись заново. Где-то сейчас гибли люди, шли ко дну корабли, сжимались под давлением корпуса подводных лодок, разорванные попаданием торпед. И всё напрасно – судьба мира этим не решалась, она была предрешена. В накатывающем хаосе я упорно двигался к цели в надежде успеть.

После пересадки, когда небольшой одномоторный самолёт взмыл в воздух, я сообщил о своём главном условии. Прежде любых других встреч я намеревался увидеться с Викой. И чем ближе был этот миг, там меньше мне верилось в его реальность. И ещё – тревога. Глубинный страх увидеть Вику другими глазами – не теми, какими я смотрел на мир до проклятой командировки.

Вика кинулась ко мне и буквально повисла на шее, ничуть не стесняясь окружающих. Я крепко обнял её.

– Тебя не было двести пятьдесят три часа, – прошептала она, – и сорок три минуты.

У меня кольнуло сердце. Вырванная из привычной жизни, лишённая близких, в казённой обстановке и постоянных переездах, в обществе пусть хороших, но чужих людей она ждала меня, считая минуты. Пусть мои глаза посмотрят на неё как-то иначе, чем тогда, при расставании, я выколю их, ибо буду недостоин смотреть на мир взглядом предателя.

Провёл рукой по её волосам, почувствовал их знакомый горьковато-сладкий запах. Да, это всё ещё я. Пусть другой, но для неё я во что бы то ни стало останусь прежним. Многое бы отдал за возможность вырезать все дни, начиная с того злосчастного понедельника, оставив только её. Но режиссёр не я – готовые сцены уже не переснять. И остаётся лишь пробиваться вперёд, на ходу внося изменения в сюжет.