Ответ империи - Олег Измеров Страница 61

– Я уже миллионер? Сбылись мечты идиота?

– Ну, практически да.

– «Практически да» не бывает. Капусту срубить – всегда риск.

– Что за капуста?

– Портретики президентов США на зеленых бумажках. У вас не ценятся?

– Ценились. До григорианской эпохи. Сейчас счастье не в них, а в их количестве. Как везде.

– Тогда уж сразу – во сколько оцениваете ваши доли?

– Не волнуйтесь, делить не придется. Все перетерто, каждому определено. Вы получите не меньше миллиона. Мало?

– Денег много не бывает.

– Я в вас не ошибся, Виктор Сергеевич. Но если на ваши бумажки РФ вы еще могли найти другого покупателя, то на систему – нет.

– То есть вы уверены, что других нет? В том же Брянске?

– Откуда, милейший вы наш? Разве что в Полпинке.

– То есть монету подкинули мне тоже вы? Типа Бендер Корейко – «грузите апельсины бочками».

– Какую монету?

– Инга и про нее не сказала?

– К черту Ингу! – раздраженно обрезал Мозинцев. – Монета с вами?

– Пожалуйста, – ответил Виктор и полез в карман.

– Без резких движений!

– Егор Николаевич! Вам не кажется, что если бы я шел к вам не как к партнеру, то сначала бы хлопнул вас, потом ушел? «Беретту-кугуар» у вас, конечно, не достанешь, а вот волыны даже у малолеток сыщутся… Вот монетка, зацените.

Мозинцев осторожно левой рукой поднял с журнального столика алтын и повернул его орлом. Глаза его расширились.

– Что это?

– Если я верно понял, то не один вы охотитесь за бриллиантами тещи.

– Хватит тут клоуна строить! Удивляюсь, как вы еще живой.

– Что вы об этом знаете?

– Как и вы – ничего. У вас там в прошлом в тридцатых царь был?

– В нашем мире – нет.

– Виктор Сергеевич, хватит тянуть кота за хвост. Вам известно о параллельном мире, где в тридцатых в России царь, капитализм, Белая гвардия или еще кто-то там? По глазам вижу – известно.

– Известно. Фашисты там.

– Какие фашисты? Немцы?

– Наши фашисты. После падения демократического правительства Колчака, организовавшего массовый голод. А немцы в союзниках и подговаривают вместе напасть на Англию.

– Чего-чего?

– Хотели знать историческую правду – вот и знайте. На моем месте стали бы об этом говорить?

– Об этом, не об этом… Чего еще подозрительного заметили?

– Сегодняшний звонок на «Тринитрон» с вызовом в лес на Володарке не вы устроили?

Мозинцев с минуту сидел неподвижно, глядя на Виктора, затем неожиданно вновь обрел дар речи:

– Не мы. Рвать вам надо отсюда. Сегодня же. С диском в Москву, там в загс. Потом напишете признание, что мигрант из Германии, вас моментально вышлют. Все будет, подтверждение будет, немецкие документы, все.

– В Германию на ПМЖ?

– Вам не нравится?

– Я тут по вашему инету пошарился – чего-то там ультраправые раздухарились, а одного фюрера я уже там видел в пятьдесят восьмом, так что мне это не прет. В Канаде как-то поспокойней.

– С деньгами можете хоть в Новую Зеландию.

Мозинцев подошел к телефону и потыкал кнопки:

– Это я говорю. Он у меня. Срочно сюда с машиной. Потом объясню.

Темнело, синие сумерки окутывали город, и на затянувших небо облаках отпечатывались горящие вывески крупных магазинов, смотревшие с крыш на подгоняемых ночным холодом прохожих.

Светло-серый ижевский бюджетничек с надписью «Прокат» над нишей заднего колеса на миг остановился у светофора на перекрестке возле универмага. Инга сидела за рулем, позади нее – Виктор и Мозинцев.

«Выскочить здесь? Тут же здание МВД. А, черт, они же теперь тоже на Кургане. А этот дурак выстрелит. И потом они с диском меня не замочат? Если им нужен я, то нет. А я нужен скорее Инге, Мозинцеву куша с диска хватит, особенно если мою долю поделить. Инга… Вряд ли это просто частное лицо. Так уж эти журналюги взяли и посреднику доверили. Звонок от Мозинцева был практически сразу после отбытия Штольца в фатерланд. Штольц знает Ингу Лацман, раз доверяет ей такую сенсацию, Инга чем-то страшно ему обязана, что не сливает инфу другим, Инга знает Мозинцева, им с Мозинцевым документы достать раз плюнуть…»

Инга дотронулась до сенсора приемника. Из акустики донеслось попурри на тему мелодий из «Ва-банк». Похоже, она тоже нервничала. Светофор переключил свет; пискнуло, и засветился указатель на дисплейной панели. Инга мягко вдавила педаль, и автоматическая коробка послушно отозвалась на это движение сапожек. Через мгновение они уже опускались вниз по Фокина, чуть задержавшись возле «зебры» у гастронома, где в свете фонарей через улицу беззаботно спешила стайка молодежи; какая-то девушка, обернувшись, помахала машинам.

«Выскакивать глупо. – решил Виктор. – Глупо, потому что этого наверняка ожидает Мозинцев. И нападения в удобный момент он ждет. Это предсказуемо. А что непредсказуемо? То, что имеет другие объяснения, чем попытка к бегству».

Он скосил глаза на автомобильный навигатор: это была бюджетная модель с монохромным экраном, где на черном фоне крупными пикселами сияли травянисто-зеленые линии, но место и маршрут движения она показывала абсолютно верно.

– Смотри, чтобы хвоста не было, – сказал Мозинцев Инге, когда они проезжали по дамбе нового, стального моста через Десну, как раз неподалеку от того места, где в третьей реальности машина с Виктором попала в засаду.

– Все нормально, – ответила она, – поворачиваем на площадь.

– За диском идем вместе, – сказал Мозинцев Виктору, – Инга в машине ждет у остановки.

– Хорошо. Только под руку не говорите, а то не ту цифру введу.

…Щелкнул электромагнит, и Виктор, потянув ручку, медленно открыл дверцу.

«Движения должны быть спокойными и очень осторожными, – думал он. – Хорошо, что ячейка невысоко…»

Он не спеша сунул руку в пакет и, нащупав пальцами мобильник, потянул его на себя наружу, не отрывая от дисков, затем нажал кнопку включения. Засветился дисплей; когда система прогрузилась, Виктор ввел PIN-код и положил мобильник обратно в пакет.

– Все? – спросил его Мозинцев, когда он подошел к нему с пакетом в руке. Виктор кивнул в сторону тоннеля перехода.

– После ввода пароля, замаскированного под PIN-код, пакет можно перемещать, – пояснил Виктор, – но мобильник должен оставаться в пакете с дисками около часа. Это второй секрет.

Мозинцев шел молча; глаза его бегали по сторонам. Казалось, в них затаенным страхом блестит белый кафель облицовки стен.