Ливонская чума - Дарья Иволгина Страница 62

— Часа два, — сказал Флор.

— Меньше, — возразил Иордан.

— Если они не утихомирятся, нам придется тяжело, — сказал Лавр. — Жаль, отсюда трудно убегать. С той стороны к нашему двору прилегает другой, но там, по-моему, уже собралась вторая толпа.

Иордан оскалил зубы.

— Умереть, сражаясь плечом к плечу с друзьями, — о чем еще можно мечтать? — выговорил он. — Бедный Штрик ждет меня!

— А мы разве друзья? — уточнил Харузин. Он все еще переживал смерть Штрика, но забыть о том, что ливонцы — враги, как-то не получалось.

— Давний, почтенный враг — какой друг лучше? — фыркнул Иордан. — По крайней мере, мы друг друга хорошо знаем.

Флор сощурился, глядя на ворота. Они уже начинали подрагивать.

— Нужно положить еще брус, — сказал он.

А сам подумал: «Жаль».

Жизнь начиналась так хорошо — неужели сейчас она оборвется? «Грех, наверное, так думать, — мелькнуло в мыслях у Флора. — В Небесном Отечестве должно быть гораздо лучше, чем в земном; но почему-то так хочется пожить пока на земле!»

И тут шум снаружи начал меняться. Далеко позади послышались новые выкрики, и теперь в них смешались ужас, отчаяние и торжество.

— Что там происходит? — удивился Иордан. Он как будто выглядел раздосадованным оттого, что ему не дают умереть по-человечески, то есть с оружием в руках. — Как будто кто-то напал на наших врагов с тыла! Но кто бы это мог быть?

Покинув заколдованный замок, Севастьян Глебов и его люди очутились в совершенно новом лесу. Здесь росли густые ели и высокие, пышные папоротники. Мох под ногами был сухой и колючий. Слишком быстро болота сменились таким лесом. На пути в Ливонию Севастьян не помнил такой стремительной перемены в пейзаже. Возможно, впрочем, они просто пошли другим путем. И все-таки кое-что его настораживало.

— Здесь воздух другой, — высказался один из его спутников, словно догадавшись о сомнениях командира. — Странно пахнет. Кострами…

— С чего бы? — добавил другой. — Неужели мы вышли к какой-то армии?

— Нет, мы оставили боевые действия далеко позади, — твердо заявил Севастьян. И хотя он тоже ощущал непонятный запах дыма, которого здесь быть не должно, он решил про себя не поддерживать таких разговоров. Ни к чему хорошему подобные сомнения и опасения не приводят. Люди начинают нервничать, ведут себя странно. А если учесть, что глебовское воинство собрано с бору по сосенке и состоит преимущественно из бывших воров и грабителей, то такое настроение может вообще оказаться опасным.

Урсула, девушка-карлица, шла пешком, семеня возле своего защитника Ионы. Ее лошадка пропала в волшебном замке, и отыскать животное не удалось.

— Ничего страшного, — сказала Урсула, — пусть теперь моя лошадка послужит какой-нибудь другой девочке.

У нее осталось только одно платье, но она не жаловалась. Иона каждый день показывал ей какое-нибудь новое чудо.

Заросли папоротника, скрывавшего Урсулу с головой, показались ей волшебными.

— Как будто оказался внутри скомканных кружев, — говорила она. — Это удивительно!

Иона нарочно приседал на корточки рядом с ней, чтобы убедиться в точности сравнения — а заодно насладиться удивительным видом, который открывался сквозь узорные зеленые прорези.

— Она права, — заявил он, выныривая из папоротника. И сильно фыркнул носом. — Знаешь, Севастьянушка, — шепнул он на ухо своему крестному отцу, — а ведь действительно пахнет дымом костров.

— Мне почему-то кажется, что мы вдруг оказались очень далеко от того болота, где находились изначально, — тоже шепотом ответил ему Севастьян. — Этот замок — нехорошее место. Как будто кто-то надорвал ленту Божьего мира и перетер там волокна, вот и попадают люди не в свое время, не в свое пространство… Лучше бы держаться от таких подальше.

— Вот мы и оказались подальше, — напомнил Иона. — Знаешь что? Сдается мне, вон та дорога — очень знакомая мне…

— Все дороги похожи, — отмахнулся Севастьян.

— Не для того, кто ходит по ним всю жизнь, от рождения, — возразил Иона. — А уж сколько мы с Неделькой по окрестностям Новгорода хаживали! Столько ни один боярский сын под стол своей мамки не хаживал…

Севастьян Глебов посмотрел на своего оруженосца с деланной строгостью, но долго сердиться на Иону было невозможно. Тот улыбался хитро и весело.

— Знаешь, господин Глебов, сдается мне, мы совсем близко от Новгорода. И пахнет это дымом от печей…

— Очажный дым по-другому пахнет, — возразил Глебов. — Уж тебе ли не знать, если ты от рождения по дорогам ходишь… Очажный дым всегда теплый, к нему запах коровы примешивается и запах хлеба. А этот дым — промозглый, стылый, так пахнет костер, разведенный на обочине.

— Думаешь, где-то поблизости расположен военный лагерь? — спросил Иона. — Но какой? Кто воюет с русскими на русской земле? Даже в самые лютые времена татары до Новгорода не доходили!

— А если это шведы? — напомнил Севастьян. — Мы ведь ничего не знаем о том, что происходит с королем Эриком. Они с нашим государем не лучшие друзья, насколько помнится. Слухи ходили, помнишь? Вроде как из-за Эрика король Сигизмунд нашему царю Иоанну Васильевичу отказал в руке своей дочери.

— Царские дочери — не наше дело, — отмахнулся Иона. — А вот бы выяснить, почему вокруг Новгорода какая-то армия костры разложила…

— На разведку пойдешь? — спросил Севастьян. — Но вдруг это не Новгород? Вдруг у нас с тобой помрачение ума, и мы все еще в Ливонии? Вдруг нас вообще вынесло куда-нибудь в сторону Риги?

— Возле Риги нет таких елок, — отозвался Иона. — Такие елки только у нас растут. У них ветки — человек уляжется, они и не прогнутся. Наши елки человечьим мясом кормлены, молоком медведицы выпоены… Ты глянь на них! Рыхлая рижская матрона такую елку и рукой-то тронуть не посмеет, а наша красавица хвать! — и переломит веточку, просто чтобы комаров гонять.

— Песни слагать не пробовал? — осведомился у Ионы Севастьян.

— Какие песни? — не понял тот.

— Про елки и рижских матрон, — пояснил Глебов. — Прежде чем рассуждать о природе и землях, узнал бы лучше, где мы в самом деле находимся.

— Да я ведь узнал! — рассердился Иона. — Какой ты непонятливый, господин Глебов! Это Новгород.

— Да быть того не может! — ответил Севастьян. — Мне и верится, и не верится. Как будто я во сне иду…

Костры, которые так смутили Севастьяна и его небольшое воинство, жгли те самые стрельцы, что держали заставы на новгородских дорогах. Неведомая сила, которая «порвала ленту Божьего мира», по выражению Ионы, действительно вынесла людей Глебова к самому Новгороду, избавив их от дальнейших тягот долгого пути. Волею случая они миновали заставы, не заметив их и сами оставшись незамеченными. Ничего не зная ни о чуме в Новгороде, ни о преградах, что стояли перед путниками, желающими проникнуть туда, люди Глебова шли и шли, и горький запах дыма летел им вслед, а сладкий очажный дух уже встречал их издали.