Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки - Владимир Коваленко Страница 64

Кажется, враг атаку на порт не то что ждет — провоцирует. Корветы отгоняют приставучего разведчика с ленцой, словно от мухи отмахиваются. Войска поднимаются на транспорты с торопливостью заартачившегося мула.

— Вашбродь, на марсе «Буслая» читают.

Значит, вернулся. Раненько… Но первые же сигналы приводят в замешательство. Потом на борт, по старой привычке, влезает сам капитан верткого суденышка.

— Порт Метамороса пуст. Ни трампов, ни эскорта. Нас объегорили!

Скорее, обниколаили, но это мог бы сказать вслух гардемарин-однокашник, а не командир маленького соединения. Сам не пускал в разведку ночью. Вот французы и вышли в темноте, тихо… Все верно. Раз решились идти — для них главное не морской бой, а солдаты на Рейн и Дунай. Теперь они рисковать не желают. А придется.

У конвоя парадный ход шесть узлов. «Невский» и «Буслаев» могут сутками держать вдвое больше. Понятие кривой преследования известно. Риск упустить врага есть, но небольшой… Только топлива жалко до зубовного скрежета!

Адам Филиппович Мецишевский докладывает из резервной рубки о готовности перехватить управление, если с носовой что случится.

Из боевой рубки ничего не видно. Но с марса докладывают: «Буслаев» видит противника, отходит назад. Вот он, занимает позицию пеленга чуть позади по правому борту. В бою будет прятаться за непробиваемый каземат. Его дело начнется, если конвою будет отдан приказ о рассредоточении. Зато все ясно. Туман рассеялся, игра началась. Никаких больше «я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь…» Теперь — грохот машин и орудий, маневры и контрманевры.

«Глуары». Три. Невысокие мачты, почему-то все с прямыми парусами — а совсем недавно, казалось, в голову гардемарина Алексеева вбивали: «Глуар» несет вооружение барка… И очертания носа немного другие. Значит, что-то новенькое, и чего от этого новенького ждать — неясно.

Отступать некуда. У французов за спиной конвой, честь и карьера. Алексеева в каюте ждет дареный — словно с намеком — «Ле Мат». Или-или. Победитель получает все. Трескучие журналистские фразы, но на сей раз каждая из них правдива.

Потому внимания на чужие броненосцы — не обращать! Весь огонь пушек, всю силу машин — транспортам. Вражеские броненосцы выходят на дистанцию огня, ядра бьют по каземату градом. Ничего, ученые! Дураков, что прислонились бы к толстой деревянной подкладке, — нет. А прежде бывали. Отбыли в лазарете контузию, встали в строй. Пока ничего страшного нет — по «Невскому» бьют круглые ядра. Такими мог стрелять прежний «Невский», а его орудия рассчитаны на броню британского «Уорриора». Скорее всего, и французы могут пробить четыре с половиной дюйма сплошной катаной брони. В каземате «Невского» — восемь, но слоистой, более слабой. Выдержит ли? Или, точней, как долго выдержит?

Рявкают погонные орудия. Попадание, опять номер два, меткая-чиненая! Пароход с войсками окутывается дымом, спускает флаг… И что с ним делать? По международному закону следует немедленно прекратить огонь, остановиться. Выслать шлюпку с десантом… На худой конец, пройти борт о борт и, взяв слово с капитана, что он сам придет в Чарлстон и сдастся, оставить корабль в покое. И французам, в отличие от американцев — что северян, что, увы, южан, верить будет можно. Только останавливаться или менять курс — нельзя. Иначе уйдут другие. Да-с, полез в политику — плати своей честью… В конце концов, «Ле Мат» никуда не денется, а сине-красные полки не должны попасть на Рейн!

— Не вижу сигнала, — объявил Алексеев, — никак не рассмотрю… Бить, пока на дно не соберется!

А один из сторожей лезет на таран. Значит, руль вправо, до упора. Машинный телеграф на самый полный. В трубу — спокойное:

— Таран. Машину не жалеть!

Такова судьба механиков. Не знать, что происходит наверху — только давать мощность, что бы ни произошло, и быть вечно виноватым в том, что не хватило одной лошадиной силы на одну минуту… А если все пройдет гладко, никто особо и не поинтересуется, чего стоило выжать из машины все возможное и чуточку сверху.

Алексеев все-таки поинтересуется. Потом. После боя. Если будет кому интересоваться и у кого. А теперь он сказал главное. Таран. Значит, в топки летит ветошь и льется масло. Такое же масло, только ледяное — на подшипники. Мощность на индикаторах медленно, но верно ползет от максимальных проектных четырех тысяч лошадиных сил к четырем с половиной. И тут корабль вздрагивает всем корпусом… Это еще не таран, это лишь попадание. На телеграфе выскакивает странное: «Самый малый».

Слова, что рвутся в переговорный раструб, в истории подкорректируют. Нет, их просто не запишут — ответа нет, труба мертва. Корабль снова трясет. Мечется огонь в лампах. Приходится принимать решение самому. А что думать? Раз таран, значит, полный до такого удара, что свалит с ног. Котлы бы не сдвинуло…

Одиночным кораблем нанести удар сохранившему управление врагу нелегко. Вот результат всех маневров — две батареи, борт в борт, как в славные времена Ушакова. Летят щепки и осколки. Но что за вред от сплошного кованого ядра? Не повезло — подбита пушка, лафет заклинен. На шестнадцать железных шаров «Невский» отвечает шестью снарядами. Теми, на которые конфедераты, плача, переводили сталь и, что страшней, ресурс станков — сначала вытачивали корпус болванки снаружи, а потом, почти как пушку, высверливали полость изнутри. В этой полости ждут команды ударного взрывателя пятьдесят фунтов пироксилина.

Залп! Борт француза пробит, видны аккуратные дыры… Неужели это все? И взрыватель… Выставлен на пять секунд!

Из портов француза вырывается пламя. Корабль рыскает на курсе. Из-за плеча звучит почти просительное:

— Только добить…

Искушение велико, так что подарок Борегара — к месту. Напоминать о судьбе забывших долг.

— Цель — транспорты.

На них врагов побольше. И они вовсе не беззащитны. Только дай ступить на берег да ноги размять — разом докажут! Потому охваченный огнем корабль проносит мимо. В трубу летит:

— Полный. Разошлись…

Над мачтой одного из целых — и приставучих! — французов вьется сигнал. Раньше не было… Трампы начинают расползаться в стороны. Значит, это «конвою — рассредоточиться»? Что ж, половина дела сделана. Теперь нужно успеть убедить побольше транспортов, что им в одиночку ни до Европы, ни до той же Ямайки не добраться. Обратно в Мексику или на дно!

Что ж, пушки работают. Зато рукоять телеграфа ходит слишком легко, да и Николай Федорович прекратил лаяться. Вот и хорошо. Ситуация штатная, не хватало от куска гнутого железа зависеть! Кроме команд пожарных и аварийных, на крейсере есть и команды аварийной связи, что устроят живую цепочку между носовой рубкой и машинным отделением и передадут старшему механику, что машину можно больше не насиловать. Просто полный по возможности…

В дымовой трубе, увы, перфорации любимого французским флотом шестнадцатисантиметрового калибра. Тут и двойной кожух не спасет… Скорость падает. Приходится выбирать транспорт покрупней и надеяться, что остальным для того, чтобы прекратить поход, хватит страха близких разрывов и небольших повреждений. Кроме того, именно теперь приходит время «Василия Буслаева». От корветов он уйдет, транспорты догонит. Броненосцы, увы, остаются разбираться с «Невским», даже горящий держится поодаль. Видимо, рассчитывает потушиться и расквитаться.