Вечный бой - Владимир Добряков Страница 64

Провожая взглядом третью группу, я думал: неужели китайские офицеры такие идиоты, что не могут сообразить, послать группы вдоль пади? Ведь где ещё могут укрываться советские разведчики? Но я, как оказалось, был о них слишком низкого мнения. Видимо, первые три группы передвигались на свои места, блокируя эту падь. Потому что через час Васечкин сообщил:

— Снова идут! Прямо на нас.

Из-за сопки показались двенадцать китайских солдат. Они шли цепью, развёрнутой поперёк пади. И не похоже было, что они собирались подняться на один из склонов и опять пройти мимо нас.

— Всё, братва, — каким-то будничным, спокойным тоном сказал Цыретаров, — Вот мы и отбегались.

— Верно, Гриня, — поддержал его Корнеев, — Не всё котам масленица. Вот он и идёт Великий Пост.

— Отставить разговоры! — подавил я начинающийся обмен предсмертным остроумием, — Есть желающие быть объявленным перебежчиком со всеми вытекающими? Нет? Тогда пусть последний выдернет из неё колечко.

С этими словами я бросил в середину гранату Ф-1, «лимонку», страшное ребристое «яичко» с разлётом осколков до двухсот метров.

— А теперь, всем умереть! Подпустить метров на пятьдесят и бить в упор, наверняка. Так, чтобы после первого залпа вскочить и попытаться уйти через их трупы. Гриценко, Цыретаров, возьмёте Седова. Всё. К бою!

Цепь китайцев неумолимо приближалась. Триста метров, двести, сто пятьдесят. Уже почти можно разглядеть лица в тусклом свете опускающихся сумерек. Они ещё не знают, что через сто метров их всех ждёт неминуемая смерть. С такого расстояния из Калашникова даже целиться не надо. А у нас, возможно, появится шанс спастись. Пусть мизерный, исчезающе-малый, и, вероятно, не для всех, но шанс.

Внезапно прозвучала команда на китайском языке, и цепь остановилась, не дойдя всего пятьдесят метров до рокового рубежа. Усталые солдаты уселись прямо на снег. Только один, видимо офицер, остался стоять и слушал что-то по портативной рации. Снова прозвучала команда. Группа вскочила и бегом стала подниматься по левому склону. Очевидно, какая-то из групп обнаружила за сопкой нечто подозрительное.

— Эх, и повезло же хунхузам! Ишь, как шустро побежали, — пробормотал Гриценко, ставя автомат на предохранитель.

— Нам тоже повезло, пока, — ответил я, — И неизвестно, кому больше.

Я не знаю, что обнаружили за сопкой поисковые группы, но до наступления темноты в нашу падь китайцы больше не наведывались. Когда небо усеялось звёздами, мы выждали ещё два часа и осторожно, как волки, готовые каждую минуту ко всяким сюрпризам, тронулись в путь.

Через три часа мы вышли к дороге, идущей вдоль берега Аргуни. Соваться на неё с ходу мы не стали, а остановились за сопкой. Надо было дать «отдохнуть» пленному и разведать обстановку на дороге. Мы снова связали китайца, и я ввёл ему нейтрализатор. Гриценко, Корнеев, Васечкин и Алахвердиев ушли на разведку. До планируемого времени перехода оставалось не более четырёх часов.

Примерно через час разведчики вернулись. Корнеев доложил:

— Дорога полностью перекрыта. Плотно стоят.

— И злые как черти, — добавил Васечкин.

Это было понятно: стоять на дороге всю ночь и неизвестно ещё, сколько стоять придётся. Вот как нам эту дорогу форсировать, было совершенно непонятно. Я оставил с Седовым и китайцем Корнеева с Алахвердиевым, наказав Сергею по истечение трёх часов снова ввести китайцу препарат Д. Сам с Гриценко, Цыретаровым и Васечкиным поднялся на гребень сопки, понаблюдать за дорогой и поискать решение.

Но с первого же взгляда стало ясно, что простого решения не будет. Прямо под сопкой на дороге стоял БТР-152 с пулемётом. Справа и слева от него дорогу попарно патрулировали китайские солдаты. В темноте невозможно было угадать расстояние, которое они перекрывали. Но по огонькам сигарет (все солдаты Мира одинаковы, и все они с удовольствием нарушают жесткие рамки уставов) можно было предположить, что это отделение закрывает участок дороги более двух километров. Гриценко подтвердил мою догадку, что к востоку и к западу находятся такие же заставы.

Проскочить через дорогу незамеченными нечего было и думать. Один человек ещё мог бы подловить момент, да и то, риск был очень велик. А уж группе из шести разведчиков, да с раненным, да ещё и с «языком» лучше было не рисковать. Искать обход или брешь в цепи перекрытия? Пустая затея. Кто его знает, может быть они действительно вывели в оцепление всю дивизию. Этак мы будем передвигаться до утра и удаляться от места, где готовится нам переход, Время знает на сколько километров. А если до утра не найдём? Снова лежать и каждую минуту ждать появления китайцев? Хватит с нас и одного такого дня. Да и «язык» после этого потеряет всякую ценность, препарат Д разрушит его психику. А «раскрепостить» его тоже нельзя. У нас раненный на руках. Двоих мы тащить просто не сможем, сил не хватит.

Ждать и надеяться, что оцепление снимут? Пустая надежда. Пока мы лежали на вершине сопки, по дороге проехал джип. Возле БТРа он остановился, и до нас донеслись несколько громких фраз на китайском языке. Говорил кто-то очень злой и раздраженный. Видимо, делал «накачку» командиру отделения, напоминая о бдительности. Было ясно, что оцепления не снимут, а утром эти цепи двинутся на прочесывание местности. Судя по всему, китайцы весьма точно вычислили район, где мы находимся. Я не мог поручиться, но мог предположить, что такие же оцепления выставлены и с флангов, и с тыла. Короче, как сказал Цыретаров, отбегались.

Впрочем, решение было. Но оно было отнюдь не простым, и чтобы принять его надо было не только оценить обстановку и прийти к выводу, что другого выхода нет, но и решиться на него. Я колебался и никак не мог заставить себя произнести роковые слова, когда к нам поднялся Алахвердиев.

— Старый! Седов очнулся.

— Как он?

— Очень плохой. Глаза открыл, попросил пить, но ничего не понимает. Серёга доложил ему обо всём, а он слушает его как шум водопада.

— Ясно. А как китаец?

— Лежит.

— Иди назад. Скажи Серёге, пусть через двадцать минут сделает хунхузу укол.

Ясно мне было одно. Если мы в ближайшее время не переправим Седова на наш берег и не передадим его медикам, у нас на руках останется только его труп. Старший лейтенант умирал. Тут было уже не до колебаний. Я сплюнул и, ни к кому конкретно не обращаясь, тихо сказал:

— Шумнуть бы километрах в двух-трёх отсюда.

Ответом мне было молчание. Все прекрасно понимали, что кроме нас организовать этот шум и, тем самым, отвлечь на себя внимание китайцев, некому. Причем шуметь следовало, самое меньшее, из двух автоматов. Китайцы — не дураки, на одиночного бойца они не будут снимать силы с других участков, быстро поймут, что к чему.

Я знал, что за час до планируемого перехода группа прикрытия поднимет на границе приличный шум где-нибудь километрах в двадцати отсюда. Но я никогда не считал противника глупее себя. Раз уж они вычислили район, где мы находимся, то шум с той стороны они правильно расценят, как попытку отвлечь внимание, и ещё плотней стянут кольцо окружения. Шум нужен был с этой стороны. И шум хороший.