Черный разрушитель - Альфред Элтон Ван Вогт Страница 65

— В наши дни никого не обвиняют в убийстве, — последовал ответ, — Существует одно-единственное преступление — невозможность жить по законам общества, что приводит к объявлению человека «отчужденной личностью».

— Ладно, какова участь человека, который признан «отчужденной личностью»?

— Это закрытая информация.

— Ходят слухи, что всех их казнят. Это правда?

— Я не член совета, принимающего по этому поводу решения. Мне тоже приходится довольствоваться слухами. — На губах Бунера снова заиграла мрачная улыбка: — А скажи, Стивен, как бы ты поступил с таким человеком?

Молодой человек колебался, это было заметно.

— Нечестно, — сказал он в конце концов, — что приговор выносят неотчужденные личности, а тот, кому они его выносят, возможно, имел в детстве травму, сделавшую его «отчужденным».

Бунер, однако, не позволил увести разговор в сторону.

— Стивен, сколько убийств совершили твои последователи за прошедшие четыре месяца?

Молодой человек грустно улыбнулся.

— Большинство из них проявляют свою «отчужденность» от общества другими способами, но те, кто считает это решением проблемы, убили около восьмисот человек.

— Зачем? Ты пытался выяснить, зачем они делали это?

— Жертвы говорили или делали что-то, что оскорбляло идеалы убийцы.

— Итак, — в тоне Бунера зазвучала печаль, всегда охватывающая его при столкновении с реальностью подобного рода, — в этой огромной Вселенной, где, по ее меркам, жизнь человеческая продолжается одно краткое мгновение, нашлись люди, которые, руководствуясь своими собственными безумными представлениями о справедливости, лишили даже этого краткого мгновения бытия почти тысячу человек. Скажи, как следует поступать с такими людьми?

И снова их взгляды встретились. На этот раз юноша быстро отвел глаза. Хотя это было бесполезно. Он знал — четыре месяца тесного общения с людьми, имеющими искаженные представления о мире, не могли не оставить шрамов в его душе.

Приговор явственно читался на его лице.

— Его зовут Джек Брукс, — сказал Стивен.

Бунер застучал по клавишам, глянул на результат и сообщил:

— Он среди захваченных. — Последовали новые манипуляции с клавишами. — Компьютер задал ему вопрос, совершил ли он или приказал ли совершить убийство. Он отрицает все. Но сердце, легкие, печень, кровеносные сосуды выдают его. — Их взгляды встретились поверх прибора. — Ну, Стивен, я продолжаю придерживаться мнения, что тебя нельзя классифицировать как «отчужденную личность» и, следовательно — хотя трудно себе представить, что может быть такое, — существуют серьезные причины для того, что ты сделал.

— Думаю, вам имеет смысл пройти со мной кое-куда, — ответил Стивен.

— Можно взять с собой заслуживающих доверия свидетелей?

— Да.

Бунер, секретарь Объединенного правительства, Русли и еще два важных человека стояли под кроной дерева на одной из тенистых улиц. Стивен пересек ее, направляясь к маленькому загородному дому.

Остановившись у ворот, он издал два длинных свиста и один короткий.

Прошла минута. Дверь дома распахнулась.

Оттуда выпорхнула молодая девушка. Или девочка? Нет. Она бросилась к Стивену Далкинзу и припала к нему с такой страстью, что ему пришлось отступить на несколько шагов. Вслед за тем эти двое — энергичная девушка и еще более энергичный юноша — слились в жарком поцелуе и тесно прижались друг к другу.

— Господи боже! — непроизвольно вырвалось у Бунера. — Он затеял все это, чтобы жениться на девушке одного с ним возраста.

Как будто услышав его слова или предполагая, что они могут быть произнесены или просто придут в голову Бунеру, Стивен повернулся и сказал в сгущающиеся сумерки:

— Все по закону; по крайней мере, теперь.

— Любовь, — пробормотал психиатр, — Я не думал ни о чем таком с тех пор, как отказался от малышки Эстер, когда мне исполнилось восемнадцать.

Внезапно ноги у него подкосились. Он упал на траву, смутно осознавая, что остальные в тревоге склонились над ним.

Ужасно нелепо, конечно, но слезы стыда струились по его щекам…

«В конце концов, — ворчал он на себя, — сейчас малышка Эстер стала уже взрослой Эстер, вышла замуж и высидела кучу маленьких эстерят. И кроме того, хорошо известно, что люди всегда перерастают свои восемнадцатилетние увлечения».

Эти доводы, неоспоримо истинные, проносились в сознании Бунера, не оставляя следов. Чувство, нахлынувшее на него из забытого прошлого, принесло с собой невыразимое словами понимание того, что у него никогда не было ни малейшего шанса пережить эмоции, которые только что продемонстрировали Далкинз и его возлюбленная. Ворча, помогая себе руками, Бунер с трудом поднялся и побрел по темнеющей улице.

Ему предстояло сделать множество важных вещей, в том числе вернуть себе тридцать лет, прожитых без любви.

Хотя безумные разговоры продолжались годами, пика они начали достигать, когда мне исполнилось тридцать два. Об этих изменениях, которые надвигаются. О том, что после 11 мая в атмосфере не останется кислорода. То есть через тридцать два дня. Думаете, они кого-нибудь напугали? Только не меня, Арта Аткинса.

«Смиритесь! — вещали все масс-медиа, что ни включи. — Отправляйтесь в ближайшее убежище и сделайте это сейчас, не откладывая до последней минуты».

У меня были мои девочки, и моя игра, и моя шикарная квартира, и все, что душа пожелает; и в конце концов эта чушь начала действовать мне на нервы. Чем, по-вашему, я занимался большую часть времени по ночам с очередной девушкой? Отговаривал бежать в ближайшее убежище.

— Ради бога, — увещевал я ее в самой что ни на есть терпеливой манере, — там чуть больше кислорода, вот и все. Это лишь временная мера. Уж я-то знаю. Я один из тех, кто принимал участие в сооружении ближайшего убежища.

Произнесите это сотню раз в рыдающую груду нежной женской плоти, и вам тоже станет скучно; а то, что происходило дальше, было ничуть не лучше.

В это утро телефон зазвонил вскоре после десяти. Я взял трубку, и на экране появилось изображение Моны. Мона — последнее приобретение моей отборной коллекции, сделанное всего полгода назад. В данный момент она была полностью одета.

— Я выхожу из игры, — заявила она.

— Послушай, — ответил я, скорее изображая удивление, чем на самом деле испытывая это чувство. — Как можно выйти из игры, в которой не участвуешь?

— Ох, тебе все шуточки, — надулась она и своим знаменитым движением отбросила назад золотистые волосы. Когда я впервые увидел, как она это делает, то чуть голову не потерял от эротических фантазий; и до сих пор не выработал к этому иммунитета. Тут до меня дошло, что она продолжает говорить. — В смысле… Я собираюсь переселиться в убежище. Этот воздух слишком плох для меня.