Бакалавр - Анна Волошина Страница 66

— И чем же Сперанскому поможет купирование эпилептической активности?

— Понимаешь… её чипы… думаю, что купирование — побочный эффект. Изначально они не для этого, а как раз для ускоренного развития мозга и оптимизации его работы. Вот эта самая оптимизация и убирает не только нежелательную активность, но даже риск её возникновения. А знаешь, что самое интересное?

Доктор Танк мастерски выдержала вполне театральную паузу и заговорила точно в тот момент, когда Лана уже готова была взорваться:

— Самое интересное то, что чипы, разработанные этой девочкой — чисто биологические. Они идеально вписываются в мозг, через несколько месяцев после вживления их не то, что на сканере — на вскрытии под микроскопом не обнаружишь, если абсолютно точно не знать, что искать.

— Ты хочешь сказать, — медленно, словно пробуя на вкус каждое произнесённое слово, начала Лана, — что если чип вживить, скажем, плоду, которому физически шесть месяцев, пусть его и вырастили за неделю…

— … то к моменту рождения ребёнка ты получишь здорового младенца с повышенным уровнем восприятия и обработки информации. И хрен кто что заподо…

Лана резко выпрямилась, сбрасывая с плеча руку Альта.

— Стоп. Ускоренные восприятие и обработка… сколько они длятся? В проекте? Всю жизнь?

— Дитц! — возопила Тина. — Ну не спец я! Чего ты от меня хочешь?!

— Я хочу знать твоё мнение.

Губы доктора Танк с полминуты шевелились, беззвучно проговаривая на мринге такое, что Лана не рискнула бы повторить не только в так называемом «приличном обществе», но даже и на попойке вернувшейся из тяжёлого рейда десантуры.

— К школе, в основном, должно закончиться. Хотя — ты же хотела именно моё мнение? — восприимчивость к информации останется. Да и старт с самого начала будет взят такой, что…

— А повлиять на человека с таким чипом можно? Ну, например, убедить его, что белое — это чёрное?

— Вряд ли. Хотя в светло-жёлтое или бледно-голубое он, пожалуй, поверит.

Буркнув «Я сейчас!», Лана сорвалась с кровати и ринулась в санитарный блок. Ещё в юности она выяснила, что выводы из полученных сведений лучше прорастают в её голове, будучи политы несколькими галлонами холодной воды, вылитыми на затылок. И что-то подсказывало ей, что в данном конкретном случае выводы будут такими, что голову следует остудить заранее.

Когда она вернулась, комната выглядела так, словно за время, потраченное на водные процедуры, там не только не шевелились, но даже и не дышали. Музей восковых фигур!

— Мне страшно, Солджер, — заявила мрина без обиняков, снова устраиваясь на кровати и кладя руку Альта себе на плечо. — До тремора. Потому что если я правильно поняла…

— И что же ты поняла? — голос Солдатова звучал абсолютно ровно, словно он не испытывал никаких эмоций. Или — не позволял себе испытывать их.

— Сначала — ещё один вопрос Тине. Почему Сиена? Почему не «Пиза Тауэр»?

— Потому что для изготовления чипов нужного качества в нужном количестве годится не всякий биореактор. Здешний — годится. И, пожалуй, только он. Во всяком случае, пока.

— Ясно… да, ты права, аферист. Но какова афера!

Губы Ланы крепко сжались, пальцы безостановочно выбивали на бедре какой-то сложный ритм. Она молчала минуту, две, три… и Солдатов, покосившись на хронометр (до выхода оставалось куда меньше часа) решился прервать её размышления:

— О чём задумалась, рыжая?

— О любимом грехе Дьявола.

… Судьба цивилизации, Солджер, решается не на полях сражений. Нет, она решается в клиниках родовспоможения. Дети, рождённые сегодня, через двадцать лет станут солдатами, через тридцать родителями, через пятьдесят — олдерменами. И все они без изъятия станут избирателями. Ну, или покупателями, тоже неплохо.

Кто не заплатит за рождение ребенка не просто здорового, а — более сильного, чем дети соседей; более умного; более успешного? С колыбели успешного. Миллионы мамаш тратят безумные ресурсы на то, чтобы их дети были не хуже, чем у других, а на самом деле — в глазах соседей, чье мнение они ставят выше собственного— лучше.

А если избавить их от этих затрат? Если дать им детей, обреченных на успех? Избавить их от страха быть неудачниками в собственных глазах — ведь все эти пляски с ранним развитием, системами образования и воспитания, чтением в три года, математикой в два, логикой в год — всё это направлено только на одно: удовлетворение родительского тщеславия.

Гордыня недаром самый любимый Дьяволом грех — он порождает все остальные. Если удовлетворить эту гордыню не когда-то, в будущем, а здесь и сейчас. Если присовокупить к удовлетворению гордыни удовлетворение лени — ребёнок-то и так ослепительный умница, можно не суетиться. Если дать им возможность получить всё, не вкладывая ничего, кроме денег — что тогда? Они заплатят, Солджер. Они заплатят с радостью. И хозяева клиник, основанных на задумке Сперанского, получат деньги сейчас — а через двадцать, тридцать, пятьдесят лет не только деньги, но абсолютно управляемое стадо. Стадо, каждая скотина в котором будет лезть из кожи вон, чтобы заплатить ещё больше денег — за то, чтобы их дети точно не были скотами.

Им дадут им эту иллюзию. Иллюзию исключительности, избранности, способности дать своим детям гарантированный жизненный успех. И они придут — не к власти, нет. Кто же их к власти-то подпустит? Они придут к избирательным участкам и примут решения, которые будут нужны тем, кто, работая на дальнюю перспективу, затеял всё это.

Да что ты говоришь! Монархия, фу-ты ну-ты! Ну да, не демократия, согласна. А Земский Собор? А императорский Совет? Какие решения примут и навяжут — даже и Императору! — входящие в них люди, уверенные в том, что белое — на самом деле светло-голубое?

Технически всё довольно просто. Сначала требуется создать репутацию. Для этого нужен способный инженер, который скомпонует родительские гены таким образом, чтобы получить наилучший результат. Сперанский справится. Тем более что художник будет нужен только для ВИП-клиентов, остальным хватит и толковых ремесленников. Этот парень молод, у него впереди лет семьдесят активной деятельности, для осуществления проекта хватит за глаза… так вот, о репутации.

Богачи и так-то с удовольствием прибегают к генной инженерии. А то, что в клиниках Сперанского (Джонсона, Риверы, Дюбуа… неважно) рождаются исключительные дети, заметят довольно быстро, главное — обеспечить саму исключительность. Легко, Солджер. ЗАЧАТ может быть любой ребёнок. А вот после того, как он появился на свет и хоть на пару секунд исчез из поля зрения матери, младенца подменят. На того, которого обеспечит гений Андрея Сперанского по части компоновки генов и гений Дезире Фокс по части придумки развивающих чипов. И всё, всё! Даже если мать что-то заметит, любая проверка покажет, что это ребенок мистера и миссис, скажем, Томсон, а сомнения женщины спишут на общеизвестную энцефалопатию беременных.