Вожделеющее семя - Энтони Берджесс Страница 66

Двадцать седьмого марта, в понедельник, прекрасным весенним утром Тристрам на поезде отправился в Лондон.

Министерство обороны находилось в Фулхэме. Оно оказалось рядом офисов в небоскребе умеренной высоты (тридцать этажей), который назывался «Джунипер-билдинг».

— Вам нельзя сюда, сэр, — сообщил ему швейцар— отставник.

— Почему это?

— Нельзя, если не назначено.

— Прочь с дороги! — зарычал Тристрам. — Вы, похоже, не знаете, кто я такой?

Оттолкнув швейцара в сторону, он решительно прошел в первый попавшийся офис, где множество упитанных блондинок трещали электрическими аудиофонами.

— Я хочу видеть кого-нибудь из начальства, — объявил Тристрам.

— Вы никого не можете видеть, если вам не назначено! — огрызнулась одна из молодых женщин.

Тристрам прошел офис насквозь и открыл какую-то дверь с застекленной верхней половиной. Он увидел лейтенанта, который, тяжело задумавшись, сидел между двумя пустыми корытцами для «входящих-исходящих» — Вас кто пропустил? — спросил лейтенант.

На носу у лейтенанта сидели большие очки в черной оправе, цвет кожи был, как у сладкоежки, ногти обгрызены до мяса, а на плохо выбритой шее красовался клок волос.

— Глупый вопрос, вам не кажется? Меня зовут Т Фокс. Сержант Фокс. Докладываю вам, что я единственный, кто остался в живых после одного из тех славно придуманных миниатюрных побоищ на западном побережье Ирландии Я бы хотел поговорить с кем-нибудь поважнее вас.

— Оставшийся в живых?! — переспросил пораженный лейтенант. — Лучше вам, наверное, пойти и представиться майору Беркли.

Лейтенант встал из-за стола, показав брюшко канцелярского служащего, и вышел в другую дверь. В дверь, через которую ворвался Тристрам, постучали.

— Войдите! — крикнул он.

Это был швейцар.

— Простите, что я позволил ему пройти мимо меня, сэр…

— начал он и охнул: Тристрам держал в руке пистолет.

Если они хотят играть в солдатики — Бог в помощь.

— Псих! — взвизгнул швейцар и быстро захлопнул дверь. Через стекло можно было рассмотреть его быстро удаляющийся силуэт.

Вернулся лейтенант.

— Следуйте за мной, — пригласил он.

Тристрам пошел за лейтенантом по коридору, который был освещен только светом из других застекленных дверей. Пистолет он сунул в карман.

— Сержант Фокс, сэр! — доложил лейтенант, вытаращивая глаза на офицера, который делал вид, что ужасно занят составлением какой-то срочной депеши. Офицер был майором с очень красивыми темно-рыжими волосами. Склонившись над столом, он представил Тристраму на обозрение маленькую лысинку величиной с просфору. На стенах были развешаны групповые фотографии каких-то людей, одетых большей частью в шорты.

— Одну минутку, — сурово проговорил майор, продолжая усердно писать.

— Ах, да бросьте вы! — раздраженно сказал Тристрам.

— Простите, не понял?

Майор поднял голову. Глаза у него были подслеповатые, цвета устричной раковины.

— Почему вы не в форме?

— Потому что, по условиям контракта, записанным в моей расчетной книжке, я закончил свою службу сегодня ровно в двенадцать часов дня.

— Понятно. Оставьте нас наедине, Ральф, — приказал майор лейтенанту. Тот ответил поклоном официанта и вышел.

— Итак, — обратился майор к Тристраму, — что это вы там говорили насчет того, что вы единственный уцелевший?

Похоже было, что он не ждал немедленного ответа, так как попросил у Тристрама расчетную книжку, чтобы взглянуть на нее.

Тристрам протянул документ. Сесть ему не предложили, поэтому он сел сам.

— Угу, — буркнул майор, открыл книжку и принялся ее изучать. Щелкнув тумблером, он проговорил в микрофон: «7388026, сержант Т. Фокс. Личное дело немедленно, прошу вас». Затем, обращаясь к Тристраму, майор спросил: — Так зачем же вы к нам пожаловали?

— Заявить протест! — ответил Тристрам. — И предупредить, что я собираюсь взорвать весь этот дешевый театр!

Вид у майора был озадаченный. В задумчивости он принялся тереть свой длинный нос. Из щели в стене выскочила кожаная папка и упала в проволочную корзину. Майор открыл папку и начал внимательно читать.

— Так-так, понятно, — вскоре проговорил он. — Похоже, что все вас ищут! Строго говоря, вы должны быть мертвы, разве нет? Вы должны были умереть вместе, со своими товарищами. Должно быть, вы быстро бежали! Вы знаете, я еще могу арестовать вас как дезертира. Наверстать упущенное.

— Ерунда это! — вспылил Тристрам. — Будучи единственным оставшимся в живых, я превратился в командира этого несчастного убитого взвода. Именно я должен был принимать решения! И я решил предоставить себе месячный отпуск. К тому же я был болен, что неудивительно.

— Это нечестно, понимаете?

— Вот уж не вам и вашей организации кровожадных убийц говорить о честности! Шайка вонючих свиней-душегубов, вот вы кто!

— Так-так, — проговорил майор. — А вы себя с нашей организацией никак не связываете? Осмелюсь предположить, что вы убили людей гораздо больше, чем, скажем, я. Вы действительно принимали участие в М. И.?

— Что такое М. И.?

— Мероприятие по истреблению. Так теперь называются эти новые сражения, понимаете? Осмелюсь предположить, что вы приняли в такой акции посильное участие. Ну, скажем, защищая себя. В противном случае, я не понимаю, как вам удалось остаться в живых?

— Нам дали приказ!

— Конечно, дали. Приказ стрелять. И это всего лишь справедливо — стрелять, когда в тебя стреляют. Не правда ли?

— И все равно это было убийство! — горячо возражал Тристрам. — Убийство бедных, несчастных, беззащитных…

— О-о-о, послушайте-ка, они ведь были не такими уж беззащитными, не правда ли? Берегитесь банальностей, Фокс! Одна банальность тащит за собой другую, и знаете, серия банальностей всегда кончается абсурдом. Солдаты были хорошо обучены и хорошо вооружены, и они умерли с честью, веря в то, что отдают жизни за великое дело. И вы знаете — так оно и есть! А вот вы сохранили себе жизнь, исходя, безусловно, из совершенно бесчестных побуждений. Вы оставили себя в живых, потому что не верите в то, за что боремся мы, за что мы всегда будем бороться. Понятно — вас загребли в самом начале, когда система была крайне несовершенна. Сейчас же призыв в армию осуществляется очень избирательно. Мы больше не берем подозрительных личностей вроде вас.

— Вы просто используете бедняг, которые находятся в безвыходном положении, так?

— Конечно. Без дураков и энтузиастов как-то лучше жить. А также без бродяг и уголовников. Если говорить о женщинах — без кретинок-производительниц. Знаете, это очень здраво в смысле генетики!