Зло побеждает зло - Павел Дмитриев Страница 66

В ответ чекисты хорошенько тряхнули Европу: под покровом ночи "перешли границу у реки". Шуганули сонных часовых чужой родины и покатились в тридцатикилометровый набег по сопредельной территории. Добравшись до цели, агрессоры не стали разводить лишних политесов — при поддержке двух пулеметов атаковали отделение полиции и, после непродолжительного боя, его захватили. Затем, на глазах изумленных аборигенов, торжественным маршем проволокли тело убитого "террориста" по заваленной коровьими лепешками улице уездного пригорода в сторону границы.

Впрочем, жители СССР узнали совсем иную историю. Некий спецкор "Правды" по фамилии Кольцов представил полноценный очерк "Враг не уйдет", в котором выставил чекистский беспредел случайным рейдом контрабандистов. Ребят грубых, отчаянных, местами жадных, но при этом — непримиримых к истинным врагам трудового советского народа. Недостаток логики сполна компенсировался талантливо прописанными мелочами, по крайней мере, я представил произошедшее как наяву.

… Запыленные, испятнанные окровавленными бинтами всадники медленно тянулись к сельсовету — свежевыбеленной мазанке под вздернутым на жердине красным полотнищем знамени. Их уже ждали; не привычная веселая суета женщин, детей и собак, но высокий, худощавый мужчина с породистым узким лицом, заостренным книзу клином ухоженной бородки.

Не спешиваясь, командир отряда швырнул на землю грязный мешок.

— Это что? — мужчина брезгливо пошевелил груз лаковым носком ботинка.

— Голова, — обронил равнодушный ответ командир. Натужно, очевидно прислушиваясь к боли, сполз с седла. Осторожно оперся на простреленную ногу, обернулся к оставшимся позади бойцам: — Ребята, коня приберите.

Обладатель бородки ждал завершения суеты с каменным лицом. Поймав же наконец взгляд визави, не стал сдерживать ярость. Порывисто дернул ворот бесформенной накидки, набычив вперед лоб с высокими залысинами, выкрикнул в лицо раненного:

— Мальчишка! Тебе приказали взять его живым! Живым, понимаешь? Тайно! А ты что сделал?

— Попрошу вас не… — начал было командир и тут же осекся в догадке: — Тов-в-арищ Скрипник! — белые пятна проступили сквозь пыль и пот смертельно уставшего лица. — Товарищ секретарь цэка кэпэбэу! Командир взвода мангруппы двадцать второго пого огэпэу по вашему приказанию…

— Что. Ты. Тут. Натворил? — каждое слово вождя имело зримый вес и объем.

— Стреляли…

— Идиоты, — тяжело вздохнул секретарь КП(б)У.

— Он у меня пятерых поранил, паскуда бл. ская! — взорвался оправданиями взводный. — Еще мамалыжники на переправе прямо как с цепи сорвались. Из мадсенов так гвоздили вдогон, думал всем амба. Семен с Ванькой утопли, остальные незнамо каким чудом ноги унесли!

— Точно он? — обладатель бородки еще раз тронул мешок с головой носком ботинка.

— Не сомневайтесь, товарищ секретарь! — вытянулся командир отряда. — Как полицаи из своей хибары кинулись по щелям ныкаться, мы одного поймали да хорошенько расспросили. Как есть Обухов! И в бумагах своих так же пишут! Мы их целый ворох с собой прихватили, да вот беда, помочили изрядно.

— Вы еще и на полицейский участок напали? Днем?!

— Никак по другому нельзя было, товарищ Скрипник. Верный человек сказывал, злодея вечером в Бухарест отправят.

Секретарь КП(б)У окинул долгим взглядом кучковавшихся чуть поодаль бойцов мобгруппы, оценил серость упрямых лиц, усталость движений. Сгорбился, как будто принимая на свои плечи тяжелый груз ответственности.

— Бывало… Всякое у нас бывало в восемнадцатом. [217] Слушай, взводный, и крепко накрепко запоминай. Сегодня вы помогли мне, то есть наркому просвещения Украины, в деле ликвидации политической безграмотности среди контрабандистов… сочувствующих делу коммунизма. Сдавшиеся с повинной разбойники полностью признались в преступлениях как на нашей, так и румынской территории. Засим понесли тяжелое, но заслуженное наказание… могилы организуешь. А на завтра у вас следующий приказ! Прямо с утра героическая мобгруппа двадцать второго ПОГО ОГПУ выдвигается на учениях в Обухов, это такой райцентр недалеко от Киева. Все бумаги — сдать до последнего клочка! Отвечаешь головой! Выполнять!

— Есть выполнять!

… Для полного разгона созданной воображением картинки мне пришлось чуть не минуту трясти головой. Ничего, тем контрастнее стал образ моего двойника в интерпретации господ галлиполийских офицеров.

Верный курсу на прославление товарища Сталина, господин Ларионов свою авторскую статью выдержал в резко критических тонах. Нет, он ни в коем случае не отрицал беспримерную личную храбрость Обухова, который почти час отстреливался из окон полицейского участка от наседавших со всех сторон большевиков. Более того, капитан искренне радовался целым четырем уничтоженным коммунистам, и не жалея помоев поливал никчемных, разбежавшихся после первого залпа стражей румынского порядка. Также не подлежала критике личная встреча в Гельсингфорсе, наоборот, ближник Кутепова честно признался, что именно Обухов обратил внимание РОВС на важность "разъяснительной работы с советским населением".

Зато дальше прямо, без всяких околичностей, заявлялось обидное: "жидобольшевик Троцкий обвел наивного студента-идеалиста вокруг пальца". Задурил парню голову мировой революцией и послал на верную смерть. Вдобавок, для особой гарантии результата, в сопровождение выделил подручного киллера Блюмкина. Тут, как понимаю, надо вынести особую благодарность нашему бывшему соседу по Кузьминкам. Пострел везде успел, и кафтан спереть, и веревку заметить, и багровую полосу на моем горле.

В конечном итоге эмигранты по гибели Обухова хоть без энтузиазма, но конечно же скорбели. Похоронили с воинскими почестями, как настоящего героя. Однако если хоть чуть-чуть отойти в сторону от мелодраматических эффектов, отношение к смельчаку-скауту резко дрейфовало в негативную сторону, как раз до образа дурной заблудшей овцы, сыгравшей на руку коварному врагу.

Александра болезненно переживал известие о гибели двойника, даже пару раз смахнула слезу с ресниц. Что до меня… стыдно признаться, но я как обрадовался при первом взгляде на заголовок в ларионовке, так и сохранил свинский оптимизм до прочтения последней совдеповской газеты.

Ведь понятно, после смерти альтер эго никто не станет меня искать. Да и про Александру быстро забудут — все ее отпечатки пальцев сгорели вместе с домом, оригинальные, еще царские документы нигде не засветила. По ней у ГПУ никаких зацепок, кроме "редкого" имени да рисованного шаржа. С другой стороны, хоть роль в покушении точно неясна, но едва ли велика. Добрые соседи наверняка доложили в подробностях: "молоденькая дурочка, сидела дома, готовила еду, стирала, подметала". Стоит ли поиск прислуги ценного чекистского времени, когда реальных врагов-троцкистов ловить не переловить?