Сеульская шестерка - Оксана Кас Страница 67

В том, что НБА предложили это Дану, не было ничего удивительного: спортивные ассоциации стараются привлекать новых фанатов. Обычно это стараются делать не слишком прямолинейно. Дан всегда говорил, что баскетбол — его любимый вид спорта, так что для него съемки с игроками Никс выглядели встречей спортивного фаната с кумирами, а не наглой попыткой убедить молодежь в том, что баскетбол — это классно.

На съемках все хорошо повеселились. Сначала им объясняли правила, потом разбили на две команды (два профессиональных игрока и три профессиональных артиста в каждой) и сыграли несколько раз. После, по корейской традиции, отправились поесть. Так как это Нью-Йорк и баскетбол, то ели пиццу.

Дан, на самом деле, был безумно рад возможности познакомиться с игроками любимой команды. И подаренной форме Нью-Йорк Никс с автографами он обрадовался, кажется, даже больше, чем Грэмми. К слову, в этом времени дела у любимой команды шли значительно лучше, чем в его прошлом. Они чаще побеждали, а это еще один пункт в ворохе отличий жизней Дана. Пусть мелочь, но очень приятная.

Все эти съемки маскировали подготовку к другому важному событию: Met Gala. Анна Винтур своего мнения не изменила даже после Грэмми: приглашение по-прежнему было только на имя Дана. Еще и тема бала была не самой… эстетически привлекательной: Кэмп.

Кэмп можно описать как насмешку над поп-культурой. Это сумасшедшие наряды, смысл которых в том, чтобы посмеяться над современным искусством. Лучше всего кэмп можно описать двумя примерами: знаменитым полотном «Четыре Мэрилин» работы Энди Уорхола и нарядами дрэг-квин. Первое — яркость и ирония. Второе — блестки, перья и прочий гротеск. По сути, поощряется любая театральность, кислотность оттенков, игнорирование гендерных ролей.

Разумеется, Дан волновался. Он сам попросил Тони Кавалли сделать что-то интересное, ведь простой костюм — слишком скучно, но потом начал опасаться, что ему выдадут платье… из перьев…

Но — обошлось. В некотором роде — это костюм. Прямые черные брюки, классический пиджак, черная кружевная рубашка. Но главной изюминкой костюма были сложные украшения. Весь пиджак был вышит черными шелковыми нитями и бисером, под пиджак и поверх рубашки на Дана надели украшение из цепочек, оно было почти и незаметно. А вот головной убор — другое дело. Больше всего это было похоже на корону эльфа из Властелина колец: множество тонких элементов, белое золото, украшено все черным жемчугом и непрозрачными черными камнями — судя по всему, это оникс. Эти украшения создали не в Louis Vuitton — Bulgari выполнили их по эскизам Тони Кавалли, добавив больше деталей.

Дану сделали плотный макияж, какой обычно бывает только на съемках клипов. Благодаря этому кожа казалась фарфорой, а он сам — словно искусственным. Плюс ему подчеркнули темными тенями глаза, серебряной краской нарисовали узоры на лбу, у линии роста волос. И сами волосы собрали в сложную прическу с переплетением мелких искусственных косичек. У него еще была ювелирная перчатка на левой руке — множество тонких цепочек — и искусственный маникюр в виде черных каменных когтей.

Все это рождало ассоциации с образом темногг злого эльфа, пришедшего в современный мир. Попал ли наряд в стиле кэмп? Не совсем точно, потому что ирония Тони Кавалли вышла очень уж тонкой, тогда как в кэмп принято делать все громко и ярко. Но это выглядело безумно красивои не скучно. Такое наденет не каждый, так что Дан был очень доволен нарядом. Причем его «корону» закончили делать буквально за несколько дней до бала, так что цельный образ Дан увидел только перед выходом.

Потом была фотосессия от бренда в отеле, сложная дорога до машины под зонтиком с пологом, потому что показывать его наряд заранее никто не хотел.

На фоне подготовки и переживаний по поводу наряда сам бал прошел… как-то буднично. Дан прошелся по ковровой дорожке, сделал фото для прессы, потом дал интервью, перед входом прошел процедуру заклеивания камеры — ему на телефон наклеили черный скотч, чтобы он ничего не снимал. Около получаса болтал со знакомыми, потом еще полчаса снимался в самом музее на фоне экспозиции. Еще минут двадцать разговоров до объявления начала ужина. После горячих блюд было выступление приглашенных артистов, потом — десерт. И, собственно, все. Практически все событие — это просто повод поболтать с представителями творческих профессий. Самым приятным для Дана было то, что он познакомился со многими режиссерами, некоторым даже признался, что был бы не против поработать над саундтреком. Тони Кавали, услышав это, посмеялся, сказав, что теперь Даниэль метит на Оскар.

Потом Дан вернулся в отель, сдал представителю Louis Vuitton свой наряд, переоделся во что-то менее тяжелое и теплое, и на этом его работа была закончена. Можно улетать в Корею.

В сети, конечно, это событие привлекло больше внимания, чем должно было по ощущениям Дана…

Конхи никогда сдержанностью не отличался. Фанаты считают его немногословным и закрытым, но это, на самом деле, потому, что он знает о своей вспыльчивости и старается просто молчать перед камерой… и перед важными людьми.

Но одно дело — промолчать с теми, кого видишь раз в полгода, другое дело — Китэ. Он доводит своими придирками и странными распоряжениями почти каждый день. Вот и сейчас Конхи зашел в их личную маленькую студию и хлопнул дверью так, что даже послышался шелест осыпающегося чего-то: как будто где-то отвалился кусочек штукатурки. Сомью, колдующий у новой кофеварки, от неожиданности даже присел, словно при обстреле. Анджон рассеянно подумал, что их младшенький — как человек с ПТСР, пугается резких звуков и готов отклоняться от летящих предметов в любом положении.

— Ты чего творишь? — севшим голосом спросил Сомью, — Разве можно так людей пугать?

— Молчи! — обвиняюще ткнул в него пальцем Конхи, — Я на взводе, достанется еще и тебе.

Сомью тихо начал ворчать себе под нос, что все в этом агентстве ненормальные, сначала психуют и дерутся, а потом еще и извиняться стесняются, гордецы. Анджон рассеянно улыбнулся: да уж, действительно.

Он сам, впрочем, молчать не стал: раздраженного Конхи он давно не боится.

— Чего рычишь и двери ломаешь? Давай вместе начальство материть будем…

Конхи практически упал на диван и тяжело выдохнул:

— Этот хочет, чтобы мы еще и его новой группе песни писали.

Анджон фыркнул, а Сомью весело выразил общие мысли:

— Вы? Песни для женской группы? Он тогда не тот концепт выбрал, ваш максимум — песни развратных мужененавистниц… где в образе мужчины будет угадываться наш начальник. Держи, я не успел сахар добавить.

И Сомью протянул Конхи свою кружку со свежим кофе. Тот затравленно посмотрел на друга, но кофе взял. Сомью же вернулся к кофеварке и начал готовить вторую порцию напитка.

— Я убью тебя, идиот, — начал напевать Сомью, — Повешу голову на заборе-е-е… И меня заберут в тюрьму-у-у.

— С рифмой у тебя все плохо, — хохотнул Анджон.