Фатальное колесо - Виктор Сиголаев Страница 67

Но я уже чуть ли не на четвереньках несусь к выходу из кладовки. Спотыкаюсь на пороге, падаю и по инерции животом проезжаю по скользкому паркету прямехонько под стеклянный стеллаж с кабаном. Сзади слышу уже какое-то нечеловеческое, утробное рычание.

Ужом изворачиваюсь с живота на спину и вижу, как в дверях кладовки появляется шатающаяся фигура моего преследователя. Эх! Семь бед – один ответ! Лежа на спине, упираюсь обеими ногами в край витрины и до искр в глазах изо всех сил давлю на нее снизу.

Пошла!

Грохот, крик, звон бьющегося стекла и летящие в разные стороны разящие осколки. Чувствую резкую боль в области левой ягодицы. Штанина быстро намокает. Получил герой бандитскую пулю в ту область, на которую искал приключений?

Грохот почему-то не прекращается.

«Двери ломают, – вяло догадываюсь я, – народ к знаниям рвется. Не удержишь красоту замками, как ни старайся…»

В глазах начинает темнеть. Уже смутно, как в тумане вижу, как в дальнем конце зала вылетают с петель дверные полотна. Там, в столбе пыли – Сан-Саныч, Ирина, еще кто-то. Рядом в груде кабаньей шерсти и осколков копошится и стонет поверженный враг. Последняя мысль – не убил ли я его сдуру?

Меня уже тащат на руках. Уплывают куда-то вниз круглые потолочные светильники. Сначала – до боли яркие, потом – все тусклее и тусклее.

Сознание умиротворенно гаснет.

Финал.

Я тоже тут вот о чем подумал (благо теперь на больничной койке времени для размышлений у меня более чем предостаточно)…

Какую-то пару недель назад в школе меня сбил с ног забияка-старшеклассник. Обычное дело. Везде и всюду такое происходит. Но моя реакция была явно нетипичной. Да что там говорить! Неадекватной. И социально опасной.

Как результат – в городе вскрыта и ликвидирована обширная вражеская сеть.

А если бы я просто, хлюпнув носом, вернулся в класс? Как это, собственно, и было на самом деле. В первом, основном варианте моего детства. Я точно не познакомился бы с пионерами-хулиганами. Не узнал бы Родиона и не бросился бы в опорный пункт милиции к нему на помощь. И толстая лживая инспекторша продолжала бы с подачи продажного опера КГБ шантажировать военных, вытягивая из них секретную информацию для закордонных аналитиков.

В школу не вызвали бы Гришко, и я не познакомился бы с дружной бригадой госбезовских «волкодавов». Не узнал бы смешливой Ирины, невозмутимого Сан-Саныча, железного Пятого, Сергея Владимировича – умницы и профессионала. Жил бы я себе и жил, как и сорок лет назад. Обычно и адекватно. А совсем рядом кто-то нечистоплотный продолжал бы подгрызать корни моей стране, подпиливал бы ей сухожилия. Делал бы свое черное дело.

И сделал бы! В итоге – ни страны, ни народа. Вернее – другая страна и уже почти другой народ. Не знаю, лучше ли, хуже – просто другой.

Помните хрестоматийную бабочку Рэя Брэдбери? Путешественник во времени раздавил насекомое в прошлом и… вернулся в совершенно другой мир. А я тут, на секундочку, придавил червей потолще!

Ну ладно. Не совсем я, будем скромнее. Тем не менее дел-то наделано изрядно! Может быть, изменилось что-то в этом мире? Может, слегка дрогнул коварный враг? Ну хоть на йоту! И как-нибудь по-другому повернутся последующие события? В будущем? Должен же сработать «эффект бабочки»!

К примеру, возьмет и не ввяжется наша страна лет через шесть в афганскую мясорубку! И тысячи пацанов, моих сверстников, не погибнут страшно и бессмысленно. И будут жить дальше, работать, рожать и воспитывать детей. И станем мы, все наше общество на самую малость сильнее. Ну может же быть такое? Ведь благодаря моим синякам и порезам стали же мы чуточку выше противника. Ну хоть на немного! Может, с этой новой высоты что-то кому-то получше видно будет?

Может быть, благодаря этим новым открывшимся горизонтам мы возьмем и одумаемся. Хотя бы в конце века. И перестанем боготворить тех, кто искренне желает нам всем попросту сдохнуть. Ведь они и сейчас, в семидесятых, хотят того же. Так ведь держимся! Не даем себя заглотнуть. Да еще и зубы показываем! Может быть, продержимся еще? Станем немного мудрее, добрее, правдивее, наконец? Лучше, чем были?

Хотя…

Где надежды, а где реальность?

Только вот очень хочется быть… оптимистом.

– Ну как, герой, живот не отлежал?

Ирина. Улыбаясь, заходит в палату. Надолго задуматься мне здесь точно не дадут.

– А я-то как рад тебя видеть!

– Да ты не переворачивайся. Я необидчивая, и со спиной могу поговорить.

А! Ну да. У нас новый предмет для подколок.

Лежать действительно приходится на животе. Я даже не интересовался, сколько хирургических швов украсило мою задницу. Саднит постоянно. Ужасно хочется почесаться – заживает, значит.

– А что, американская спина хуже оказалась?

К слову, Ричард жив-живехонек. И тоже лечится на животе, так как получил серьезные повреждения в области спины и… ниже. Ну и мне не так обидно. И горло у него в порядке, разговаривает даже. Можно сказать, соловьем заливается.

Их сеть оказалась шире и глубже, чем виделась нам. И Донахью оказался центральной фигурой, координатором организации, шлюзом для перекачки информации.

Он действительно сын миллионера. И папина яхта своевременно прибыла сюда из Констанцы. Ричард дисциплинированно загрузился на нее со всем своим мажоровским багажом, а потом легко ушел под воду в миле от берега и через дикие пляжи добрался до города. Ему нужно было восстанавливать порушенную мной и моими друзьями структуру.

Сейчас у него есть реальные шансы вернуться к папочке. Я полагаю, путем обмена. Впрочем, таких нюансов до меня не доводят. Спасибо, что хоть сомнения в моих версиях отпали.

Ирина садится на край кровати и легонько пальцем тычет мне в повязку. А вот и не больно! Как раз там и чешется.

– Не ревнуй, маленький. Американское тело мне уже недоступно. Там Сан-Саныч заправляет…

Кстати о Сан-Саныче!

Он сейчас старается мне на глаза не показываться. Напомнил я ему как-то про фотопленку и «дилетантский бред сивой кобылы». Со своими вольными комментариями, естественно. А с юмором, как известно, у него трудновато. Переживал, сопел. Даже сострить в ответ попытался. Разумеется, плоско.

Обиделся, кажется…

– И вообще, – Ирина стала усиленно тормошить меня за спину, – хватит прикидываться тяжелобольным! Лежит тут, страдает! Врачи говорят, заживает все как на собаке, выпишут уже завтра. Лучше посмотри, кто к тебе пришел!

Она встает и подходит к окну.

Кряхтя, поднимаюсь, стараясь не оказаться в положении сидя, надеваю тапочки и шоркаю к своей боевой подруге. Подоконник высокий. Встаю на стул и прижимаюсь носом к стеклу.