Алмазы Селона - Ирина Скидневская Страница 68

Мы лежим на теплой земле, обнявшись.

— Ты моя звездочка… моя милая… цветочек, распустившийся весной в горах…

— Еще, — требует она.

— Ты мое солнце, без которого мне не выжить…

— Солнце кусается…

— Но без солнца — не выжить.

— Я рожу тебе сына. Он будет помогать нам копать ямы.

— Ты даже не спрашиваешь, зачем я это делаю…

— Ты не можешь делать что-нибудь плохое. Значит, тебе нужно.

Лучший ответ, который мужчина может услышать от женщины!

— Ты плачешь? — спрашивает она.

Я вскакиваю на ноги. С черного ночного неба падают тяжелые редкие капли.

— Я просила… я просила их подарить нам дождь, — взволнованно твердит она. — Они услышали… О боги, как мне благодарить вас?!

Дождь все усиливается и переходит в страшный ливень, невозможный в здешних местах, — наверное, такое случается раз в тысячу лет! Целые реки текут по моему плато, бурлят и ревут, как рассерженные медведи, и она смеется, глядя, как я пляшу под дождем…

Мы поднимаемся на Корону несколько часов. Она едет на моей спине, потому что не может идти.

— Тебе тяжело, — время от времени жалостливо говорит она.

— Да ты просто пушинка, — возражаю я, отдуваясь. — Ты обязательно должна это увидеть.

Мы достигаем скалистой площадки на склоне Короны, отдыхаем, потом я беру ее на руки и подхожу к краю.

Она долго смотрит вниз и взволнованно говорит:

— Это так красиво… Это сделал ты?

— Да.

На ресницах у нее дрожит слеза.

— Я люблю тебя!

Вокруг простираются синие дали, окаймленные горами, курятся вулканы, сверкают горные озера, бегут дороги. А на моем плато раскинулась в полете прекрасная белая птица — я рисовал ее пять лет, обнажая нижний, белый, слой пампы.

— Ей нужно второе крыло, — говорит она. — Мы нарисуем его вместе.

— Да. Без крыла не полетишь…

— Будто живая, — восхищается она, и я целую ее.

— Тебе нравится?

— Очень. Смотри!

На мою огромную птицу с неба вдруг падает серебристый диск…

— О боги, как мне благодарить вас?! — потрясенно шепчу я.

Я быстро иду к тропинке, по которой мы только что поднялись.

— Ты не будешь бояться? — спрашиваю я. Она кивает. Я усаживаю ее на теплый камень. — Жди меня здесь, сколько бы ни пришлось ждать!

— Всю жизнь, — успокаивает она.

Я бегу что есть сил к своей птице. Она на месте, как и серебристый диск с белой птицей на боку. Я подбегаю к нему, и навстречу мне выходит мужчина. Мы обмениваемся крепким рукопожатием, он хлопает меня по плечу.

— Сигнал был таким коротким и слабым, офицер, — говорит он. — Если бы не ваша птица… Долго же мы вас искали… Где произошла авария?

Я киваю на соседнюю горную цепь.

— Вдребезги. Еле очухался. Ничего, уже все в прошлом.

— А кто это вас? — помявшись, спрашивает он про мое разбитое лицо.

— Это за дело. Я украл у них солнце.

Понимая, что я шучу, он вежливо смеется.

— Вперед?

— Только заберем мое солнце, — отвечаю я.

Модуль делает над плато круг и подлетает к Короне.

Я бегу по тропинке вверх. Я тороплюсь, как никогда в жизни. Вон она сидит на теплом камне, моя звездочка, моя милая, цветочек, распустившийся весной в горах…

— У тебя зеленые уши! — с радостным удивлением кричит она и болтает в воздухе забинтованными ногами.

На мне зеленые наушники.

— Да! — кричу я, протягивая к ней руки. — До самой земли…

Анахайм смотрел, как Скальд приходит в себя.

— Ну, вам понравилось? Почему молчите?

— А о чем я должен говорить? — Скальд чувствовал себя так, будто пробежал несколько километров.

— Например, о том, что нормальные родители не отдают своих детей в приют.

— Вы, кажется, тоже сирота?

— Что там Шарлотта про меня наболтала? Младенец из космоса… Вы что, всерьез поверили в эту чепуху? В отличие от вас я знаю, кто мой отец.

— Намекаете на что-то мистическое? — заинтересованно спросил Скальд.

— Да что вы. Все достаточно обыденно и неинтересно.

— А как вы относитесь к тому, что открылось мне сейчас?..

— Никак. Это ваши проблемы. Это ведь вы ищете своих родителей, а не я.

Скальд зорко следил за своим собеседником, пытаясь прочесть на его лице нечто большее, чем просто равнодушие.

— Знаете, что я думаю? — вдруг сказал он. — Вы не знаете того, что я увидел.

— Я? Ясновидящий?

— Ага.

— Почему вы так решили?

— Мне понятен ваш психологический тип. Вы не преминули бы обсудить со мной все три истории, пытаясь оказать на меня давление. Но вы молчите. Стало быть, вы не знаете, о чем идет речь. Вы не всесильны. Ваше «ясновидение», как вы его называете, то, что позволяет вам проникать в людские тайны, не имеет отношения к тому, что вы сейчас проделали со мной.

Взгляд у Анахайма стал неприятным, лицо преобразилось — как у хорошего актера — мгновенно и без внешне прилагаемых усилий. Только что он мило улыбался, прищурив серые глаза, и вот уже перед Скальдом сидит жесткий и эгоистичный человек, привыкший внушать страх.

— Вы передали мне ощущения других людей и, полагаю, взамен этого сейчас что-то потребуете от меня, — продолжал Скальд.

— Выходите из игры. Вы в ней лишний, — отрезал Анахайм.

Скальд усмехнулся:

— Почему это? Вы ознакомились с моим досье?

— Мы стоим друг друга. И надеюсь, что мы друг друга поймем.

— Отдайте Селон, и наши дороги разойдутся.

Анахайм тихо засмеялся.

— Вообще я удивляюсь, господин Икс, как вы до сих пор умудрились остаться в живых. Я действительно прочитал несколько раскрытых вами дел. Поражен, без всякого преувеличения. Вы, наверное, иногда не отдаете себе отчет в том, как близки к смерти. Взять хотя бы расследование в компании «Сталь и кораллы». Как вы вообще могли туда сунуться? На дурачка вы не похожи…

— Сказать честно? Мне понравилось название — сталь да еще и кораллы. Звучит так интригующе, романтично…

Лицо у Анахайма дрогнуло.

— Смелые люди вызывают у меня интерес, — сказал он. — Но не советую бросать мне вызов.

— А это уж позвольте решать мне. Конечно, поскольку вы аморальны, вы всегда можете устранить меня. Или моих друзей. Но это будет означать, что вы страшно струсили, Анахайм. И то, что мы слишком близко подошли к разгадке вашей тайны.