Распад - Уолтер Йон Уильямс Страница 68

В доме не было ни консьержа, ни привратника, лишь престарелый дворник-даймонг, который обитал внизу под лестницей и показывал квартиры новым жильцам. В подъезде стоял запах плесени, мебель рассыпалась на части, стены покрывали непристойные надписи, а настенный дисплей украшала большая царапина.

— Мы снимем, если вы все покрасите, — поморщилась Сула.

— Я дам вам ведро краски и кисти, — музыкально фыркнул даймонг, — красьте сами. — С видимым удовольствием он содрал с шеи полоску гнилой кожи и уронил под ноги.

— Сколько, вы говорите?

— Три в месяц.

— Чего, зенитов?! — возмутилась Сула.

Дворник издал гнусавый протяжный звук, означавший презрение.

— Тогда сами звоните хозяину и торгуйтесь.

Менеджер, лысый терранец, настаивал на своей цене, но Сула быстро поставила его на место.

— Вы сами-то здесь были? — спросила она, прекрасно зная, что не был года три, а может быть, и никогда. Потом взяла ручную камеру от компьютера и обвела ею комнату. — Какой дурак станет платить за это три зенита? Вы видите эти пятна? А может, показать кухню?

Сбив цену до двух зенитов с месячным залогом и платой за три месяца вперед, она оплатила услуги дворника, доставая из кармана одну за другой пластиковые монетки и отчаянно торгуясь. Потом потребовала расписку.

Наконец старый даймонг зашаркал прочь, оставляя за собой сладковатый запах гниющего мяса. Сула повернулась к товарищам. И у Макнамары, и у Спенс лица были кислые.

— Слушай, Люси, — начал, помявшись, Макнамара. — Зачем нам эта дыра?

Сула усмехнулась.

— Вычистим, покрасим, и будет конфетка. Вы заметили, что здесь есть второй выход из кухни, на заднюю лестницу?

— Но тут вокруг такое… — Спенс покрутила носом.

Сула подошла к окну. Внизу шумела оживленная улица.

Хриплая музыка, крики разносчиков, детский визг… Время словно повернуло вспять.

— Все отлично, лучше не придумаешь, — сказала она, вытаскивая из кармана ещё одну монетку и протянула Макнамаре. — Только здесь мы можем по-настоящему затеряться… Вот, возьми и купи на углу выпивки покрепче, на сколько хватит. Бери что подешевле — лучше всего ярогут.

Неохотно взяв деньги, Макнамара вскоре вернулся с шестью пластиковыми бутылками, в которых плескалось бурое отвратного вида пойло. Этикетки были приклеены криво и поцарапаны. Сула поставила одну бутыль на полку, а остальные вылила в раковину. Воздух наполнился резким запахом сивухи и травяных экстрактов. Пустые бутылки в прозрачном пакете Макнамара выставил за дверь на лестницу.

— Теперь вопросов ни у кого не будет, — удовлетворенно заметила Сула. — Патрик, ты отвечаешь за пустые бутылки — каждый день выставляй от трех до пяти штук.

Макнамара вытаращил глаза.

— Так много? Нас всего трое.

— Для нормального алкоголика три бутылки в день — это норма, — объяснила она со знанием дела, — а мы только начинающие. — Да, ещё одно. Купи тех курительных палочек — знаешь? — которые с запахом гашиша.

Шона Спенс вдруг странно посмотрела на нее.

— Люси, что у тебя с голосом?

— С голосом?

— Ты стала говорить совсем как местные. Впечатление, что родилась здесь.

Сула с улыбкой пожала плечами.

— Наверное, у меня дар подражания. Наслушалась и сама не заметила, как заразилась.

Когда-то она забавляла Кэролайн Сулу, изображая ее сестру-близняшку Марго с Терры… а потом семь лет изображала саму Сулу.

Квартиру они вымыли, вычистили и покрасили, сменили сантехнику и мебель. На логово пьянчуг она теперь никак не тянула, но Сула не могла заставить себя жить в грязи.

Купив яркий пластиковый горшок с вьющимся цветком, она поставила его на южное окно.

— Это значит «здесь никого, будьте осторожны». — Передвинула на противоположный край. — Это значит «кто-то здесь, все чисто». — Переставила на северное окно. — «Надо срочно встретиться». — Другой край окна. — «В условленном месте оставлено сообщение».

Сула обернулась к Макнамаре и Спенс.

— Так, далее. Если цветка нет совсем или он на кухонном окне, это означает опасность, нужно уходить и устанавливать связь подругам каналам… Если вы здесь и вас придут арестовывать, отбивайтесь до тех пор, пока не собьете горшок, будто случайно. Сделайте, к примеру, вид, что хотите выпрыгнуть в окно.

Оба кивнули.

— Есть, командир.

— Теперь ещё одно. Мы будем использовать эту квартиру только для встреч. Жить будем в разных местах. Каждый снимет себе отдельное жилье, так, чтобы другие не знали, и воспользуется там отдельным паспортом.

— Снимать обязательно в этом квартале? — спросила Спенс.

Сула задумалась.

— Квартира должна быть тайной, иметь больше одного выхода, и расплачиваться вы должны только наличными. — Она улыбнулась. — Если найдете такую в квартале почище, то пожалуйста.

— А как насчет цены? — спросил Макнамара.

— Главное — анонимность, — ответила Сула. — Не следует привлекать к себе лишнего внимания. Я бы заплатила больше трех, только если место очень уж удобное…

Она дала каждому по десять зенитов мелочью.

— И вынимайте понемногу. Помните, что честный человек, который вне подозрений, всегда беден… Так, теперь… Патрик, ты ведь рос в деревне?

— Да, в горах.

— С деревом приходилось работать, с металлом?

Он кивнул.

— Я хороший плотник и трубы могу паять.

— А можешь, например, сделать где-нибудь тайник?

Макнамара озадаченно моргнул.

— Да, наверное.

— Отлично.

Сула огляделась. Похоже, здесь предстоит ещё немало работы…

Отправившись ночевать в свою новую крошечную квартирку, также вычищенную до блеска, она долго лежала без сна, прислушиваясь к пьяным выкрикам соседей за тонкой перегородкой. Сколько таких же ночей пришлось ей провести в детстве? Грохот опрокинутого стула, треск разбитого стекла, удары кулака о мягкую плоть… Однако теперь все это ее не пугало. И вовсе не потому, что Сула провела без малого два месяца, обучаясь выпускать людям кишки, и не только людям. Со своим страхом она справилась гораздо раньше, справилась раз и навсегда — проломив ему голову ножкой кресла и сбросив в реку. Пугало другое — ошибка, разоблачение, страшная правда. Правда хранилась в Генном банке пэров и неумолимо напоминала, что Сула на самом деле никакая не Сула, а Гредель, которая родилась на Спаннане и выросла в точно такой же панельной трущобе, слушая каждую ночь такие же звуки за тонкой перегородкой.

На следующий день, отправляясь на встречу с группой, она на секунду замешкалась у подъезда, подставив лицо теплому утреннему солнцу.